Жарр, Морис

Морис Жарр Maurice Jarre
Имя при рождении	Maurice-Alexis Jarre
Дата рождения	13 сентября 1924(1924-09-13)
Место рождения	Лион, Франция
Дата смерти	28 марта 2009(2009-03-28) (84 года)
Место смерти	Лос-Анджелес, США
Годы активности	1958—2001
Страна	Франция Франция
Профессии	кинокомпозитор, дирижёр
Жанры	музыка к фильму
Сотрудничество	Дэвин Лин, Питер Уир
Награды	«Оскар» (1963, 1966, 1985) «Золотой глобус» «Золотой глобус» «Золотой глобус» «Золотой глобус» «Грэмми» BAFTA

Морис Жарр (фр. Maurice Jarre; 13 сентября 1924 — 28 марта 2009) — французский композитор, лауреат трёх премий «Оскар» (1963, 1966 и 1985), премии Грэмми (1967) и четырёх премий Золотой глобус (1966, 1985, 1989 и 1996) за музыку к фильмам.

Биография

Родился 13 сентября 1924 года в Лионе, Франция. Сначала учился на инженера-электрика в Лионском университете, однако позже поступил в Парижскую консерваторию, где занимался по классу ударных инструментов и композиции. Среди его преподавателей был композитор Артур Онеггер. В 1946 году дебютировал как исполнитель в театральной компании Жана-Луи Барро, играя в нестандартном дуэте с Пьером Булезом (фортепиано и волны Мартено).

В начале пятидесятых работал музыкальным директором Национального Народного театра в Париже, с которым в 50-х был на гастролях в Москве.

Автор музыки к фильмам режиссёра Дэвида Лина: «Лоуренс Аравийский» (1962), «Доктор Живаго» (1965) и «Поездка в Индию» (1984). За музыку к этим фильмам Жарр получил три премии «Оскар». При работе над «Доктором Живаго» пытался имитировать звучание оркестра русских народных инструментов, набрав в Сан-Франциско исполнителей среди русских эмигрантов. Жарр также является автором музыки к фильмам «Ночь генералов» (1967), «Общество мёртвых поэтов» (1989) и «Привидение» (1990) (его музыка по мотивам знаменитого хита Unchained Melody звучит в финальной сцене фильма).

Жарр написал музыку к более чем 150 кинокартинам и сотрудничал с такими режиссёрами как Альфред Хичкок, Лукино Висконти, Джон Хьюстон, Джон Франкенхаймер, Карел Рейш, Питер Уир. Писал музыку и к телефильмам («Иисус из Назарета» режиссёра Франко Дзеффирелли).

Автор пяти балетов, самый известный из которых, «Собор Парижской богоматери», был поставлен в Парижской Опере в 1965 году (балетмейстер Ролан Пети, сценография Р. Аллио, костюмы Ива Сен-Лорана). Позднее этот балет входил в репертуар Ленинградского театра оперы и балета им. Кирова (1978) и московского Большого театра (2003).

С 1980-х годов Морис Жарр стал много внимания уделять электронной музыке. Среди таких его произведений саундтреки к фильмам «Роковое влечение» (1987), «Год опасной жизни» (1983) и «Нет выхода» (1987). Близка по стилю его электронная и акустическая музыка к фильмам «Берег москитов» (1986), «Гориллы в тумане» (1988), «Общество мёртвых поэтов» (1989) и «Лестница Иакова» (1990).

Умер 28 марта 2009 года в Лос-Анджелесе (США).

Семья

Морис Жарр — отец двоих сыновей и дочери от разных браков. Его старший сын, Жан-Мишель Жарр — музыкант и пионер электронной музыки. По его словам, идею о сочетании музыки и визуальных эффектов он почерпнул из экспериментов, проводимых отцом и его друзьями в конце 50-х годов. Младший сын, Кевин Жарр, стал сценаристом. Всего Морис Жарр был женат 4 раза:

• в 1940-х годах, после Второй мировой войны, его супругой была Франситт Пейот (Francette Pejot), мать Жан-Мишеля Жарра.
• в 1965—1967 годах его женой была французская актриса Дени Саваль, мать дочери Жарра Стефани (Stephanie Jarre).
• в 1967—1984 годах Жарр был женат на американской актрисе Лоре Девон, в этом браке у него родился младший сын, Кевин.
• в 1984 году Жарр женился на Фонг Ф. Конг (Fong F. Khong).

Награды

• Оскар (1963 — «Лоуренс Аравийский», 1966 — «Доктор Живаго» и 1985 — «Поездка в Индию», всего 9 номинаций)
• Премия британской киноакадемии в номинации Best Original Music Score (1990, за фильм «Общество мёртвых поэтов»)
• Золотой глобус в номинации Best Original Score (1966 — «Доктор Живаго», 1985 — «Поездка в Индию», 1989 — «Гориллы в тумане» и 1996 — «Прогулка в облаках», всего 11 номинаций)
• премия Грэмми (1967 — «Доктор Живаго», всего 5 номинаций: 1964 — «Лоуренс Аравийский», 1986 — «Поездка в Индию» и «Свидетель», 1972 — «Дочь Райана», 1989 — «Роковое влечение»)

Ссылки

• [lenta.ru/news/2009/03/30/jarre/ lenta.ru]
• [www.lefigaro.fr/flash-actu/2009/03/29/01011-20090329FILWWW00192-deces-du-compositeur-maurice-jarre.php www.lefigaro.fr]
• [starikkozlodoev.f5.ru/post/250215 Статья блогера портала F5.RU о встрече с Морисом Жарром во время Московского кинофестиваля 1997 года]

Отрывок, характеризующий Жарр, Морис

– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.