Мори, Артур

Артур Мори
фр. Arthur Maury
Род деятельности:	филателист, дилер, издатель, фальсификатор
Место смерти:	Франция

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Артур Мори (фр. Arthur Maury; 31 июля 1844, Париж — 1 декабря 1907) — французский филателист, считающийся одним из первых торговцев почтовыми марками для коллекционеров, известный филателистический журналист и писатель.

Биография и вклад в филателию

Артур Мори родился 31 июля 1844 года в Париже. В возрасте 16 лет он начал покупать и продавать почтовые марки и посвятил этому занятию всю свою жизнь.

В 1864 году Мори начал издавать ежемесячный журнал для коллекционеров марок под названием «Le collectionneur de Timbre-Poste» («Коллекционер почтовых марок»). С того же года он стал выпускать каталог марок Франции и её колоний.

В 1865 году он опубликовал первое издание каталога «Catalogue complet des timbres-poste» («Полный каталог почтовых марок»), ставшего базовым для коллекционеров и торговцев марками.

Мори издал справочник «История марок и гашений Франции» («Histoire des timbres-poste français»).

Он был почётным президентом Французского филателистического общества.

В 1897 году он выдвинул перед Всемирным почтовым союзом идею ввести универсальную общемировую почтовую марку, но это предложение не встретило в то время поддержки и было отклонено.

Мори умер 1 декабря 1907 года. В некрологе, опубликованном в английском филателистическом журнале «The London Philatelist» («Лондонский филателист»), было написано, что Мори — «человек большой честности, больших способностей, дружелюбного и доброго характера». Его имя, как одного из «отцов филателии», было посмертно занесено в «Список выдающихся филателистов».

Частная почта «Лорэн и Мори»

В 1871 году, в период Парижской коммуны, А. Мори вместе с Э. Лорэном организовал частную почту в Париже. Осаждавшие город прусско-германские войска и поддержанное ими правительство Тьера в Версале прервали почтовую связь с остальным миром. Тогда правительство Коммуны разрешило частную доставку почты в незанятые оккупационными войсками населённые пункты под Парижем. Частное почтовое агентство «Лорэн и Мори» выпустило почтовые марки, которые наклеивались на корреспонденцию только узкой полосой по краю. Когда доставленные почтовые отправления сдавались на государственную почту за пределами столицы, марки Лорэна и Мори срывались с конвертов, чтобы скрыть их происхождение. Именно этим объясняется отсутствие прошедших почту марок агентства «Лорэн и Мори» и наличие в коллекциях только негашеных экземпляров.

На шести выпущенных марках изображён старый герб Парижа (парусник, фрагмент крепостных стен города) и помещена надпись: «В него бьют волны, но он не тонет». На марках литерами «LM» было обозначено выпустившее их частное агентство «Лорэн и Мори». Тремя марками оплачивалась корреспонденция, отправляемая из Парижа: марка зелёного цвета номиналом в 5 сантимов с надписью «Imprime» («Печать») предназначалась для оплаты пересылки печатных изданий, марка лилового цвета номиналом в 10 сантимов с надписью «Lettre» («Письмо») служила для оплаты пересылаемых простых писем, а марка красного цвета номиналом в 50 сантимов с надписью «Chargement» («Заказное») — заказных писем.

Первые почтовые марки Эфиопии

А. Мори организовал печать первого выпуска почтовых марок Эфиопии в Париже в 1894 году (марки вышли в обращение в 1895 году). В 1896 году он стал продавать коллекционерам в Европе эфиопские марки с надпечаткой доплаты, которая не была разрешена к выпуску эфиопскими властями и никогда не была в обращении на территории страны.

В 1900 году Мори распродал марки первого выпуска во Франции по цене ниже номинала, что сбило цены на филателистическом рынке и вынудило почтовое ведомство Эфиопии ввести ежегодные контрольные надпечатки на марках, реализуемых на территории Эфиопии для предотвращения использования купленных по дешёвке марок для оплаты пересылки корреспонденции.

Фальсификация почтовых марок

Уже в 1865 году Мори в издаваемом им каталоге предлагал коллекционерам репринты и имитации местных выпусков почтовых марок США. Он изготовил поддельные провизории Диего-Суареша (Мадагаскар), сделав надпечатку в виде литер «D. S.» и линии на находившихся в обращении почтовых марках Франции. Торговал Мори и поддельными доплатными марками Персии.

20 декабря 1895 года Артур Мори проиграл в суде дело по иску к Виктору Роберу (Victor Robert), которого он обвинял в нарушении авторских прав в связи с изданием Робером каталога почтовых марок, похожего на каталог, издаваемый Мори. В заключительной речи на суде адвокат Робера заявил о практикуемых Мори подделках почтовых марок:

Господин Мори является торговцем почтовыми марками. Он продаёт подлинные почтовые марки и он продаёт такие марки, которые изготавливает сам… Послушайте, что он говорит о [доплатных] марках Регентства Тунис. «На этих марках нами сделаны проколы в виде буквы „T“ приспособлениями, идентичными тем, которые используются директором почт». Послушайте, что он говорит в отношении других марок. «Некоторые из этих марок фактически использовались в разных городах до введения государственной монополии: подлинные марки обычно редки; с другой стороны, предлагаемые нами ниже являются имитациями». Оригинальный текст (англ.)   Monsieur Maury is a dealer in postage stamps. He sells genuine ones and he sells those which he makes himself… Listen to him in regard to the [postage due] stamps of the Regency of Tunis. "These stamps are perforated T by us with implements identical to those used by the director of posts." Listen to him in regard to other stamps. "Certain of these stamps have actually been used in different cities before the government monopoly: the genuine ones are generally rare; on the other hand, those which we offer below are the imitations."

См. также

• Поддельная марка
• Список фальсификаторов почтовых марок
• Фальшивая марка
• Филателистический дилер
• c:Philatelic fakes and forgeries

Литература

• Граллерт В., Грушке В. Филателистический словарь / Сокр. пер. с нем. Ю. М. Соколова и Е. П. Сашенкова. — М.: Связь, 1977. — 271 с. — 63 000 экз.

Портал «Филателия»   Портал «Персоналии»   Портал «Франция»

Отрывок, характеризующий Мори, Артур

– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.