Мори, Чезаре

Чезаре Мори (22 декабря 1871, Павия — 6 июля 1942, Удине) — являлся префектом до и во время фашистского периода в Италии. Он известен в Италии как «Железный префект» («Prefetto di Ferro»), потому что проводил железной рукой («ferro e fucci» — «железом и огнём») кампанию против мафии на Сицилии во второй половине 1920-х годов.

Биография

Вырос в детском доме и был признан своими родителями в октябре 1879 года в возрасте семи лет. Учился в военной академии в Турине. Женился на девушке по имени Анджелина Сальви, в связи с чем вышел в отставку. Он поступил в полицию, начав службу в Равенне, затем Кастельветрано в провинции Трапани, где прославился во время захвата известного в тех местах бандита Паоло Грисалфи (Paolo Grisalfi), прежде чем был переведён во Флоренцию в 1915 на должность вице-квестора.

В конце Первой мировой войны ситуация с преступностью в Сицилии стала еще хуже, когда ветераны войны присоединились к местным бандам. В 1919 Чезаре Мори был отправлен обратно на Сицилию в качестве командира спецназа против разбоя. Во время проводимых облав Чезаре Мори отличился своими энергичными и радикальными методами. В Кальтабеллотте он арестовал более 300 человек за одну ночь. В прессе того времени писали о «смертельном ударе по мафии», но Чезаре Мори сказал:

Эти люди еще не поняли, что разбойники и мафия это две разные вещи. Мы ударили по первым, кто, несомненно, является самым заметным аспектом сицилийской преступности, но не самым опасным. Истинным смертельным ударом по мафии будет, когда мы будем в состоянии сделать облавы не только среди зарослей опунции, но в префектурах, полиции, особняках работодателей, и почему нет, в некоторых министерствах. Оригинальный текст (итал.)   Costoro non hanno ancora capito che i briganti e la mafia sono due cose diverse. Noi abbiamo colpito i primi che, indubbiamente, rappresentano l'aspetto più vistoso della malvivenza siciliana, ma non il più pericoloso. Il vero colpo mortale alla mafia lo daremo quando ci sarà consentito di rastrellare non soltanto tra i fichi d'india, ma negli ambulacri delle prefetture, delle questure, dei grandi palazzi padronali e, perché no, di qualche ministero. —

В 1920 он вернулся на материк и служил в Турине как квестор, затем в Риме и Болоньи. В 1921 он был префектом Болоньи, и был одним из немногих сотрудников сил правопорядка, которые противостояли организованному бандитизму (squadrismo) фашистского движения. Чезаре Мори был удалён и отправлен в Бари. Он уехал со своей женой во Флоренцию в 1922, когда фашистский лидер Бенито Муссолини захватил власть после марша на Рим.

Назначенный в Сицилии

Благодаря своей репутации человека действия, он был отозван на действительную службу в 1924 министром внутренних дел Луиджи Федерцони. Он был назначен префектом Трапани, прибыв туда в июне 1924 и оставаясь там до 20 октября 1925, когда Бенито Муссолини назначил его префектом Палермо, с особыми полномочиями по всему острову Сицилия и миссией искоренения мафии любыми возможными способами. В телеграмме Муссолини писал Мори:

У Вашего превосходительства карт бланш. Государственная власть должна быть безусловно, я повторяю — безусловно восстановлена на Сицилии. Если существующие законы будут мешать Вам, это не будет проблемой, мы издадим новые. Оригинальный текст (итал.)   Vostra Eccelenza ha carta bianca. L'autorità dello Stato deve essere assolutamente, ripeto assolutamente ristabilita in Sicilia. Se le leggi attualmente in vigore la ostacoleranno non costituirà un problema. Noi faremo nuove leggi. —

По мнению ряда историков поводом для Муссолини к атаке против мафии послужил официальный визит в Сицилию в мае 1924, во время которого он чувствовал себя оскорблённым мафиозо Франческо Куккиа, который публично заявил, что Бенито Муссолини не нужен полицейский эскорт, потому что само присутствие Куккиа защищает его. Однако, по словам учёного Кристофера Даггана, причина была более политической, а не личной: мафия угрожала и подрывала его власть в Сицилии, и успешная кампания против оной укрепила бы его в качестве нового лидера, и расширила возможности его правления.

Борьба с мафией

Мори занял свой пост в Палермо в ноябре 1925 и оставался на этом посту до 1929. В течение первых двух месяцев он арестовал более пятисот мужчин, и их число увеличивалось в последующие годы. В январе 1926, он предпринял то, что было, вероятно, самым известным его действием: оккупация села Ганджи, оплота различных преступных группировок. Используя карабинеров и полицейские силы он приказал обыскивать дома, забирая бандитов, рядовых членов мафии, а также и различных подозреваемых, которые могли находиться в бегах. Он, не колеблясь, проводил осаду городов, применял пытки, брал женщин и детей в качестве заложников, чтобы обязать подозреваемых сдаться. За эти жёсткие методы получил прозвище «Железный префект».

В культуре

• Кинофильм «Железный префект» («Il prefetto di ferro»).

Литература

• Закрытые страницы истории. Авторы: А. А. Горбовский, Ю. С. Семёнов. Издательство: Мысль. Серия: Библиотечная серия. ISBN 5-244-00272-4; 1989 г.
• Тайные общества смерти. Автор: М. Л. Токарев. Издательство: ОЛМА-ПРЕСС Образование. Серия: Досье. ISBN 5-94849-435-7; 2005 г.
• Cosa Nostra. История сицилийской мафии. Автор: Джон Дикки (John Dickie). Переводчики: А. Башкиров, Ю. Яблоков, К. Королёв. Издательство: Эксмо, Мидгард. Серия: Тайны древних цивилизаций. ISBN 978-5-699-20009-2; 2007 г.
• Petacco A. L'uomo della Provvidenza. Mussolini, ascesa e caduta di un mito. — Oscar Mondadori, 2012. — 254 p. — ISBN 978-88-0455-393-9.

Ссылки

• [www.timesaratov.ru/gazeta/publication/29614 И пусть им общим памятником будет…]
• [liberea.gerodot.ru/neoglot/palermo.htm Как это делалось в Палермо]

Отрывок, характеризующий Мори, Чезаре

– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.


Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.