Мормонская тропа
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.
– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
Мормонская тропа (англ. Mormon Trail) — маршрут длиной в 2092 километра, использовавшийся членами Церкви Иисуса Христа Святых последних дней в период с 1846 по 1868 годы. Мормонская тропа пролегает от Нову, Иллинойс, где с 1839 по 1846 годы располагалось основное поселение Святых последнего дня, до Солт-Лейк-Сити, Юта, основанного Бригамом Янгом и его последователями в 1847 году. От Каунсил-Блаффс, Айова, до Форт-Бриджер в Вайоминге тропа следует почти тем же маршрутом, что Орегонский путь и Калифорнийская тропа.
Движение мормонских пионеров зародилось в 1846 году, когда из-за конфликтов мормонов с местным населением (см. Мормонская война в Иллинойсе) Янг принял решение покинуть Наву и основать новый дом церкви на территории Большого Бассейна. В этом же году Янг и его последователи пересекли Айову. Некоторым из них по пути было поручено основать поселения и заняться выращиванием и сбором зерновых для последующих мигрантов. Зиму 1846-47 годов переселенцы провели в Айове и прилегающих штатах, основной зимний лагерь располагался в современной Омахе, Небраска, неподалёку от реки Миссури. Летом 1847 года Янг привёл передовой отряд в долину Солт-Лейк, которая в тот момент находилась за пределами США и позже стала территорией штата Юта. В первые несколько лет сюда переселялись в основном бывшие жители Наву, последовавшие за Янгом на запад, однако позднее в число переселенцев входило всё больше новообращённых мормонов из Великобритании и Европы.
Тропа использовалась на протяжении более чем 20 лет, до окончания строительства Первой трансконтинентальной железной дороги в 1869 году.
Содержание
Ключевые точки маршрута
Иллинойс
- Нову (англ. Nauvoo) — Отправной пункт маршрута и первое основное поселение Церкви Иисуса Христа Святых последних дней.
Айова
- Шугар-Крик (англ. Sugar Creek), 11 км к западу от Наву — Подготовительная площадка для пути на запад через Айову. В феврале 1846 года первые пересекшие реку Миссури переселенцы начали собираться на берегах Шугар-Крик. 1 марта 2500 переселенцев отправились на запад.
- Ричардсонс-Пойнт (англ. Richardson’s Point), 56 км от Наву — В марте отряд задержался в Ричардсонс-Пойнт на 10 дней из-за проливных дождей. Первые смерти среди переселенцев случились именно здесь.
- Переправа через р. Чаритон (англ. Chariton River), 129 км от Наву — Во время переправы 27 марта Янг организовал передовой отряд переселенцев, состоявший из трёх лагерей (по сто семей в каждом) во главе с капитаном. Этот способ организации в дальнейшем будет использоваться всеми последующими мормонскими переселенцами.
- Локуст-Крик (англ. Locust Creek), 166 км от Наву — Здесь Уильям Клейтон, секретарь Янга, написал «Вперёд, Святые» («Come, Come Ye Saints») — один из самых известных мормонских гимнов.
- Гарден-Гроув (англ. Garden Grove),206 км от Наву — 23 апреля 1846 года переселенцы основали первое поселение, получившее название Гарден Гроув. Поселенцы засеяли почти 300 гектаров, чтобы обеспечить пищей последующих эмигрантов. Около 600 переселенцев обосновались в Гарден Гроув. В 1852 году они переехали в Юту, однако поселение существует и по сей день.
- Маунт-Фасги (англ. Mount Pisgah), 246 км от Наву — Вступив на территорию Потаватоми, эмигранты основали ещё одно поселение, названное Маунт-Фасги. Около 700 членов церкви Святых последних дней жили здесь с 1846 по 1852 годы. Сейчас на этом месте расположен государственный парк.
- Переправа через р. Нишнаботна (англ.Nishnabotna River), 373 км от Наву
- Большой Лагерь (англ. Grand Encampement), 410 км от Наву — От р. Нишнаботна маршрут следует к Москито-Крик, восточной окраине современного Каунсил-Блаффс. Первый отряд переселенцев прибыл сюда 13 июня 1846 года, и по мере сбора отрядов образовался Большой Лагерь. Отсюда 20 июля 1846 года на Американо-мексиканскую войну отправился Мормонский батальон.
- Кейнсвилль, позднее Каунсил-Блаффс (Kanesville/Council Bluffs), 426 км от Наву — Эмигранты основали важное поселение на берегу реки Миссури, которое с 1846 по 1852 год было перевалочным пунктом для групп переселенцев, направлявшихся в на территорию современной Юты.
Небраска
- Винтер-Куортерс (англ. Winter Quarters), 428 км от Наву — Несмотря на то, что Янг планировал добраться до долины Солт-Лейк в 1846 году, недостаточность подготовки переселенцев стала очевидной. Более того, отправка Мормонского батальона вызвала нехватку рабочей силы, и Янг принял решение остаться на зимовку на реке Миссури. Переселенцы расположили на обоих берегах реки, но их поселение на западной стороне, Зимние квартиры, было самым большим. Было построено 700 жилищ, и примерно 3500 последователей Церкви Святых последних дней провели здесь зиму 1846-47 годов, многие эмигранты также жили здесь зимой 1847-48 годов. Такие болезни, как чахотка, цинга и малярия были обычным делом: с сентября 1846 года по май 1848 умерло 359 человек. Тем не менее, в Винтер-Куортерс эмигранты могли пополнить запасы и снарядиться для дальнейшего продолжения пути на запад. Поселение позже было переименовано во Флоренс и сейчас является частью города Омаха.
- р. Элкхорн (англ. Elkhorn River), 472 км от Наву
- р. Платт (англ. Platte River), 491 км от Наву (Platte River) — на протяжении сотен километров дорога проходила вдоль реки Платт. Бытовало мнение, что северный берег реки более безопасен, из-за чего большинство мормонов двигалось именно по этой стороне, что, в свою очередь, уберегало их от контакта с бывшими неприятелями, такими, как эмигранты из Миссури или Иллинойса. В некоторые годы движение было настолько активным, что пополнить припасы на берегах реки было попросту невозможно. Недостаток провизии и риск заражения болезнями делали путешествие вдоль неё смертельной авантюрой.
- р. Лоуп (англ. Loup Fork) (566 км от Наву)
- Форт-Кирни (англ. Fort Kearney), 755 км от Наву — укрепление, основанное в июне 1848 года.
- Конфлюэнс-Пойнт (Confluence Point), 906 км от Наву — 11 мая 1847 года, неподалёку от слияния северного и южного русел реки Платт, на одну из тележек был установлен «путеизмеритель», показания которого Уильям Клейтон использовал в своём знаменитом «Latter-day Saints' Emigrants' Guide».
- Эш-Холлоу (англ. Ash Hollow), 1044 км от Наву
- Скала Чимни-рок (англ. Chimney Rock), 1156 км от Наву — Чимни-рок — самый, может быть, значимый ориентир на Мормонской тропе. Многие рисовали скалу в своих дневниках и выцарапывали на ней свои имена.
- Скоттс-Блафф (англ. Scotts Bluff), 1188 км от Наву — скала носит имя Хайрама Скотта, охотника Американской меховой компании, который заболел и потому был брошен здесь своими компаньонами.
Вайоминг
- Форт-Ларами (англ. Fort Laramie), 1268 км от Наву — Этот военный и тороговый пост служил эмигрантам как место отдыха и пополнения запасов продовольствия.
- Мормонская переправа (англ. Mormon Ferry), 1471 км от Наву — Переправа через р. Платт неподалёку от современного Каспера. В течение нескольких лет Святые последних дней управляли переправой, получая доход с эмигрантов, направляющихся в Орегон и Калифорнию. Переправа была закрыта в 1853 году после постройки платного моста через реку.
- Ред-Бьютт (англ. Red Butte), 1513 км от Наву — Самая трагическая точка на карте Мормонской тропы. Когда в октябре 1856 года отряд Мартина расположился здесь лагерем, начался сильный снегопад. Отряд задержался здесь на 9 дней, за это время от холода и болезней умерло 56 человек.
- р. Свитуотер (англ. Sweetwater River), 1551 км от Наву — Для того, чтобы сократить путь, переселенцам призходилось пересекать извилистую реку в общей сложности девять раз.
- Скала Индепенденс-Рок (англ. Independence Rock), 1553 км от Наву — Один из наиболее известных ориентиров Тропы. Многие эмигранты выцарапывали свои имена на скале, некоторые из них видны до сих пор. Мормоны часто отмечали своё прибытие на это место танцем.
- Врата Дьявола (англ. Devil’s Gate), 1561 км от Наву — Узкая расщелина в скалах, где располагался небольшой форт.
- Пещера Мартина (англ. Martin’s Cove), 1598 км от Наву — В 1856 году отряд Мартина разбил здесь лагерь, чтобы переждать очередной снегопад.
- Горный хребет Роки-Ридж (англ. Rocky Ridge), 1670 км от Наву
- Рок-Крик (англ. Rock Creek), 1687 км от Наву
- Саус-Пасс (англ. South Pass) 1714 км от Наву — перевал на Континентальном разделе шириной в 20 километров, расположенный между современными Атлантик-Сити и Фарсоном.
- Грин-Ривер/Переправа Ломбард (англ. Green River/Lombard Ferry), 1815 км от Наву — Тропа пересекает реку Грин-Ривер между современными Фарсоном и Грейнджером. Святые последнего дня управляли переправой в этом месте, зарабатывая деньги для оказания помощи направляющимся в Юту членов церкви.
- Форт-Бриджер (англ. Fort Bridger), 1904 км от Наву — торговый пост, основанный в 1842 году Джимом Бриджером. В этом месте разделялись Мормонская тропа, Орегонский путь и Калифорнийская тропа. В 1857 году Форт-Бриджер был куплен мормонами за $8000.
- Медвежья река (англ. Bear River), 1957 км от Наву — Одна из последних переправ на пути.
- Иглы (англ. The Needles), 1989 км от Наву — группа скал характерной формы на границе Юты и Вайоминга.
Юта
- Каньон Эхо (англ. Echo Canyon), 2005 км от Наву — Глубокий и узкий каньон, представляющий из себя природную эхокамеру.
- Биг-Маунтин (англ. Big Mountain), 2058 км от Наву — Самая высокая точка на протяжении всей Мормонской тропы — 2560 метров.
- Дорога Голден-Пасс (англ. Golden Pass Road), 2062 км от Наву — Дорога получила своё название во времена Золотой лихорадки — золотодобытчки использовали её, чтобы попасть в Калифорнию. Сейчас здесь проходит автомагистраль I-80.
- Каньон Переселенцев (англ. Emigration Canyon), 2065 км от Наву — Последнее препятствие на пути в долину Солт-Лейк.
- Долина Солт-Лейк (англ.Salt Lake Valley), 2087 км от Наву — хотя Долина и имела символическое значение для всех переселенцев, знаменуя окончание путешествия длиной более чем в год, далеко не все Святые поселились здесь. Расселение за пределами долины началось в 1848 году, и мормоны основали более 600 поселений от канадской до мексиканской границ.
См. также
Напишите отзыв о статье "Мормонская тропа"
Примечания
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 16 января 2013 года. |
Отрывок, характеризующий Мормонская тропа
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.
– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
