Морозенко, Павел Семёнович
Поделись знанием:
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
| Павел Морозенко | ||||
| укр. Павло Морозенко | ||||
 | ||||
| Имя при рождении: |
Павел Семёнович Морозенко | |||
|---|---|---|---|---|
| Дата рождения: | ||||
| Место рождения: | ||||
| Дата смерти: | ||||
| Место смерти: | ||||
| Гражданство: | ||||
| Профессия: | ||||
| Карьера: | ||||
| Награды: |
| |||
Па́вел Семё́нович Морозе́нко (укр. Павло́ Семе́нович Морозе́нко) (5 июля 1939, Снежное Сталинская область — 14 июля 1991, территория Ростовской области) — советский актёр театра и кино. Заслуженный артист УССР (1973), Лауреат Госпремии РСФСР им. К. С. Станиславского (1976).
Содержание
Биография
Родился 5 июля 1939 года в небольшом городе областного подчинения в Донецкой области (до 1961 года Сталинская область) Снежное, территория Украинской ССР. С 1947 по 1953 год учился в Снежнянской неполной школе №9.
В 1956 году окончил Снежнянскую среднюю школу №12 и поступил на актёрский факультет Киевского театрального института им. И. К. Карпенко-Карого. В 1960 году, по окончании ВУЗа молодой актёр был зачислен в штат Киевской киностудии им. А. П. Довженко, а также был принят в труппу Киевского академического украинского драматического театра им. И. Я. Франко. В этом театре актёр проработал тринадцать лет, за эти годы создав множество разнохарактерных образов, играя в основном социальных героев в пьесах национальной украинской драматургии.
В 1973 году Павлу Морозенко было присвоено почётное звание Заслуженного артиста Украинской ССР. В том же году перешёл в Николаевский академический художественный русский драматический театр имени В. П. Чкалова, где проработал до 1975 года.
С 1975 по 1978 год актёр посвятил сцене Ростовского драматического театра имени М. Горького. Четыре года в Ростове-на-Дону прошли очень успешно и плодотворно для творческой карьеры Морозенко, работы в театре были замечены и высоко оценены критиками (за главную роль в спектакле «Тихий Дон» был удостоен звания лауреата Госпремии РСФСР).
В 1978 году по приглашению режиссёра Эдуарда Митницкого, Павел Семёнович возвращается в Киев и присоединяется к труппе Киевского государственного театра драмы и комедии на Левом берегу Днепра, нового театра на тот момент. Наряду с такими известными украинскими артистами как Владимир Ильенко, Галина Корнеева, Тамара Кибальникова, Станислав Пазенко и Вячеслав Добрынин, Морозенко стоял у самых истоков становления и как уже опытный актёр с именем, внёс большой творческий и общественный вклад в формирование молодого коллектива театра[1].
В декабре 1982 года переехал в Москву и поступил на работу в Московский академический театр имени В. В. Маяковского, которым в те годы руководил выдающийся театральный режиссёр Андрей Гончаров. Обладая хорошими сценическими данными и широким творческим диапазоном, Морозенко вплотную влился в коллектив легендарного театра, сыграв немало ролей различного репертуара. Сцене этого театра Павел Семёнович посвятил последние годы своей жизни...
Несмотря на обширную театральную занятость, работая в разных уголках страны, на протяжении всей карьеры Павел Семёнович снимался в кино, активно трудился за кадром. Мастер дубляжа — принимал участие в озвучивании советских и зарубежных фильмов на Киевской киностудии им. А. Довженко, работал на украинском радио.
Он очень удачно дебютировал в кино, ещё будучи в статусе студента был утверждён на главную роль в фильме режиссёра Владимира Денисенко «Роман и Франческа». Партнёршой юного начинающего актёра стала уже известная на тот момент актриса Людмила Гурченко. Печальная история о любви советского моряка Романа и итальянской певицы Франчески, разлучённых войной, нашла широкий отклик у зрителей. Великолепный дуэт Морозенко и Гурченко до сих пор смотрится на одном дыхании, несмотря на то, что прошли десятилетия со дня премьеры картины в 1960 году, «Роман и Франческа» остаётся одной из самых романтичных, добрых и трогательных мелодрам советского кинематографа.
Самой значимой работой в кинематографе стала для актёра роль старшего сержанта Алексея Зырянова в фильме режиссёра Владимира Мотыля «Женя, Женечка и «катюша», где его герой безнадёжно влюблён в связистку Женечку Земляникину (актриса Галина Фигловская). Морозенко очень хорошо создаёт характерный образ мужественного красавца Лёши — пылкий и язвительный по отношению к своему потенциальному сопернику, остроумному интеллигенту Жене Колышкину (актёр Олег Даль), старательно сдержанный и мягкий (но всё же не устойчив в своих эмоциях из за буйного характера девушки) по отношению к Женечке[2].
В основном экранные персонажи Морозенко, это люди с несгибаемой силой воли, мужественные и смелые (среди созданных образов много людей военных). Среди других наиболее известных фильмов с участием актёра: «Знакомьтесь, Балуев!», «Над нами Южный крест», «Десятый шаг», «Нечаянная любовь», «Нежность к ревущему зверю», «Следствие ведут ЗнаТоКи», «Война на западном направлении».
Был членом союза кинематографистов и союза театральных деятелей Украинской ССР, членом КПСС[3].
Павел Семёнович Морозенко трагически погиб (утонул в реке Дон) 14 июля 1991 года на территории Ростовской области. Похоронен актёр в родном городе Снежное.
Семья
- Супруга — Анна Михайловна Морозенко (девичья фамилия Лесная) (род. в 1937), актриса;
- Сын — Андрей Павлович Морозенко (род. в 1963).
Творчество
Театральные работы
Киевский академический драматический театр им. И. Франко 1960–73 гг. (избранное)
- В. Вишневский «Оптимистическая трагедия» — Алексей, матрос-анархист
- И. Карпенко-Карый «Бесталанная» — Гнат
- М. Старицкий «Не суждено» — Дмитро Ковбань
- О. Кобылянская «В воскресенье рано зелье собирала»
- И. Кочерга «Свадьба Свички» — Козека, осмник
- А. Корнейчук «Почему улыбались звёзды» — Юрко, студент
Ростовский драматический театр им. М. Горького 1975–1978 гг. (избранное)
- А. Толстой «Царь Фёдор Иоаннович» — Борис Фёдорович Годунов, боярин фактический правитель государства Российского
- М. Шолохов «Тихий Дон» — Григорий Пантелеевич Мелехов, донской казак
- А. Софронов «Власть» — Маслин
- Н. Йорданов «Любовь необъяснимая» — Димо, рабочий представитель патриотического подполья
- М. Горький «Зыковы» — Антипа Зыков, глава семьи Зыковых лесопромышленник
- М. Соважон «Ночной переполох» — Легран, комиссар полиции
Киевский государственный театр драмы и комедии на левом берегу Днепра 1978–1982 гг. (избранное)
- Г. Пфайффер, Г. Кальтофен «Короткая и счастливая жизнь (Привет всем. Маркс)»
- Р. Феденёв «Высшая точка — любовь»
Московский академический театр им. В. Маяковского 1982–1991 гг.
- М. Горький «Жизнь Клима Самгина» — Тимофей Степанович Варавка, отчим Клима
- М. Булгаков «Бег» — Де Бризар, командир гусарского белогвардейского полка
- Н. Лесков «Леди Макбет Мценского уезда» — Борис Тимофеевич Измайлов, купец свёкор Катерины
- А. Салынский «Молва» — Авдей Трофимович Можаренков, председатель поселкового совета
- Э. Радзинский «Театр времён Нерона и Сенеки» — Сенатор Конь
- И. Бабель «Закат» — Фомин, подрядчик
- Т. Уильямс «Кошка на раскалённой крыше» — доктор Бау
- Л. Петрушевская «Уроки музыки» — Иванов, уголовник
- Р. Болт «Да здравствует королева, виват!» — лорд Ботвел
- А. Розанов «Ночь ангела» — Вторая фигура
- Л. Толстой «Плоды просвещения» — доктор
- Б. Васильев «Завтра была война» — представитель Райкома
Фильмография
| Год | Название | Роль | |
|---|---|---|---|
| 1960 | ф | «Роман и Франческа» | Роман, моряк советского корабля «Тарас Шевченко» |
| 1961 | ф | «Годы девичьи» | Алексей, сотрудник шёлкового комбината |
| 1962 | ф | «Закон Антарктиды» | Николай Шворкин, советский лётчик |
| 1962 | ф | «Свадьба Свички» | Козека, надсмотрщик
(телеверсия спектакля в постановке Киевского театра им. И. Франко) |
| 1963 | ф | «Знакомьтесь, Балуев!» | Василий Марченко, строитель газопроводной трассы |
| 1965 | ф | «Над нами Южный крест» | Фёдор Бойко, полярник |
| 1966 | ф | «Бесталанная» | Гнат
(телеверсия спектакля в постановке Киевского театра им. И. Франко) |
| 1966 | ф | «Почему улыбались звёзды» | Юрий, студент сын Екатерины Ивановны
(телеверсия спектакля в постановке Киевского театра им. И. Франко) |
| 1967 | ф | «Десятый шаг» | Осип Дзюба, комиссар Красной армии председатель Ревкома |
| 1967 | ф | «Женя, Женечка и «катюша» | Алексей Зырянов, старший сержант |
| 1967 | ф | «Не суждено» | Дмитрий Ковбань
(телеверсия спектакля в постановке Киевского театра им. И. Франко) |
| 1968 | ф | «Чужой дом» | Фёдор
(фильм-спектакль) |
| 1968 | ф | «Интродукция» | Николай Витальевич Лысенко, композитор
(фильм-спектакль) |
| 1968 | ф | «В воскресенье рано зелье собирала» | Имя персонажа не указано (телеверсия спектакля в постановке Киевского театра им. И. Франко) |
| 1968 | ф | «Любовь и доллары» | Имя персонажа не указано (короткометражный фильм) |
| 1970 | ф | «Нечаянная любовь» | Алексей Концевой, моряк |
| 1980 | ф | «Берём всё на себя» | адмирал ВМФ СССР |
| 1981 | ф | «Танкодром» | Фомин, полковник танковых войск сотрудник конструкторского бюро
(роль озвучил другой актёр) |
| 1981 | ф | «Последний гейм» | шеф банды |
| 1982 | ф | «Нежность к ревущему зверю» | Савелий Петрович Добротворский, генерал-лейтенант ВВС
(роль озвучил актёр Евгений Паперный) |
| 1983 | ф | «Цена возврата» | Сергей, партизан товарищ Гайка Майдеросова доставивший картину Айвазовского
(роль озвучил другой актёр) |
| 1985 | ф | «Такой странный вечер в узком семейном кругу» | лесничий
(фильм-спектакль) |
| 1986 | ф | «Встречная полоса» | судья
(фильм-спектакль) |
| 1988 | ф | «И свет во тьме светит» | Яков, столяр
(фильм-спектакль) |
| 1988 | ф | «Следствие ведут ЗнаТоКи. Дело № 21: Без ножа и кастета» | генерал-лейтенант МВД непосредственный начальник Знаменского, Томина и Кибрит |
| 1989 | ф | «Женщины, которым повезло» | Эдуард Матвеевич Кутепов, учитель супруг Светланы Бубенцовой |
| 1990 | ф | «Война на западном направлении» | Константин Иванович Ракутин, генерал-майор командующий войсками 24-й армии Резервного фронта |
| 1990 | ф | «Десять лет без права переписки / Zehn Jahre ohne das Recht der Korrespondenz» (производство СССР-ФРГ) | отец Михаила |
| 1990 | ф | «Завтра была война» | представитель Райкома
(телеверсия спектакля в постановке Московского театра им. В. Маяковского) |
Озвучивание советских фильмов
- 1968 — «На Киевском направлении» — Андрей Остапович Славута, генерал-майор (актёр Виталий Розстальный)
- 1969 — «Сердце Бонивура» (озвучил в фильме две роли) — Сева Цыганков (актёр Евгений Гвоздев); полковник Белой армии (актёр Дмитрий Франько)
- 1969 — «Остров Волчий» — полковник полярной авиации (актёр Александр Гай)
- 1970 — В тридевятом царстве... — Поль, капрал (актёр Сергей Сибель)
- 1970 — «Мир хижинам — война дворцам»
- 1971 — «Белая птица с чёрной отметиной» — Роман, представитель ОУН (актёр Николай Олейник[убрать шаблон])
- 1971 — «Живая вода» — Антон Демьянович, лесник (актёр Александр (Лесь) Сердюк)
- 1971 — «Инспектор уголовного розыска» — Белоус, капитан милиции (актёр Виктор Мирошниченко)
- 1971 — «Нина» — Мефодий Гаврилович, командир партизанского отряда (актёр Александр Стародуб)
- 1972 — «Случайный адрес» — Иван Куприянович, бригадир (актёр Пётр Глебов)
- 1972 — «Пропавшая грамота» — Злой человек (Сатана и пять его братьев) (актёр Михаил Голубович)
- 1972 — «Тайник у Красных камней (Застава, в ружьё!)» (озвучил в фильме две роли) — Григорий Иванович Кравцов, майор КГБ (актёр Александр Пархоменко); сотрудник МВД (актёр Георгий Рыбаков)
- 1973-1975 — «Дума о Ковпаке» — тракторист партизан по прозвищу «Медведь» (актёр Виктор Плотников: фильм 1-й «Набат»); Пётр Петрович Вершигора (актёр Юрий Саранцев: фильм 2-й «Буран» – некоторые сцены)
- 1974-1977 — «Рождённая революцией. Комиссар милиции рассказывает» (озвучил в фильме четыре роли) — Степан Петрович Сергеев, представитель центрального комитета революционной охраны основатель УГРО (актёр Улдис Пуцитис); Сомов, начальник Московского УГРО (актёр Виталий Розстальный); старшина (актёр Александр Сердюк); Виктор Степанович, директор завода (актёр Юрий Заев)
- 1976 — «Остров юности» — Михаил Антонович, директор школы (актёр Александр Мовчан)
- 1976 — «Щедрый вечер» — Микола (актёр Владимир Волков)
- 1978 — «Предвещает победу» — рассказчик (читает закадровый текст)
- 1978 — «Вижу цель» — Федотов, полковник ПВО (актёр Валентин Белохвостик)
- 1978 — «За всё в ответе» (озвучил в фильме две роли) — Георгий, отец Никиты (актёр Вадим Захарченко – некоторые сцены 2-я серия); мясник (актёр Николай Гудзь)
- 1979 — «Своё счастье» — начальник Треста муж бывшей жены Резникова (актёр Георгий Епифанцев)
- 1979 — «Выгодный контракт» — Олег Петрович Ведерников, инженер-учёный одесского завода «Маяк» (актёр Александр Голобородько)
- 1979 — «Тяжёлая вода» — Арнольд Петрович, командир подводной лодки (актёр Борис Борисов)
- 1979 — «Ждите связного» — командир партизанского отряда (актёр Отар Коберидзе)
- 1979 — «Расколотое небо» — Васильев, офицер Белой армии заместитель командира авиаотряда (актёр Вадим Ильенко)
- 1980 — «Овод» — Джузеппе Мадзини, итальянский политик патриот (актёр Картлос Марадишвили)
- 1980 — ««Мерседес» уходит от погони» — Василий Головин, шофёр (актёр Михаил Голубович)
- 1980 — «От Буга до Вислы» — Пётр Петрович Вершигора, командир Первой Украинской партизанской дивизии им. С. А. Ковпака (актёр Михай Волонтир)
- 1980 — «Лесная песня. Мавка» — Лесовик (актёр Иван Миколайчук)
- 1981 — «Последний гейм» — Владимир Сергеевич Малаш, детский тренер по лёгкой атлетике (актёр Всеволод Гаврилов)
- 1981 — «Ярослав Мудрый» — Воинег (актёр Всеволод Гаврилов)
- 1987 — «Случай из газетной практики» — Глеб Константинович Подберёзов (актёр Пётр Вельяминов)
- 1988 — «Дорога в ад» — Николай Степанович Гончаров, полковник милиции начальник отдела по организации борьбы с наркоманией (актёр Ромуалдс Анцанс)
- 1991 — «Оружие Зевса» — Джон Барри, журналист сын Дэна и Мэй (актёр Андрейс Жагарс)
Дублирование зарубежных фильмов
| Год | Русское название | Оригинальное название | Роль | |
|---|---|---|---|---|
| 1972 | ф | «Наперекор всему» | серб. Živjeti za inat (производство СССР-СФРЮ) | Саво, брат Петра
(актёр Боро Бегович) |
| 1972 | ф | «Танцовщица» | урду Umrao Jan Ada (производство Пакистан) | |
| 1972 | ф | «Любимый Раджа» | хинди Raja Jani (производство Индия) | Гаджендра Сингх, главный министр княжества
(актёр Прем Нат) |
| 1975 | ф | «Братья по крови» | нем. Blutsbrüder (производство ГДР) | Твёрдая Скала, вождь индейского племени «Шайенн»
(актёр Гойко Митич) |
| 1976 | ф | «Два незнакомца» | хинди Do Anjaane (производство Индия) | Падре, воспитатель детского пансиона
(актёр Абхи Бхаттачарья) |
| 1976 | ф | «Пустыня Тартари» | итал. Il Deserto dei Tartari (производство Италия-Франция-ФРГ-Иран) | |
| 1977 | ф | «Все и никто» | польск. Wszyscy i nikt (производство ПНР) | Шеф, сержант армии Людовой
(актёр Эмиль Каревич) |
| 1979 | ф | «Прости, Аруна» | хинди Manzil (производство Индия) | господин Капур, адвокат Аджая Чандры
(актёр Шрирам Лагу) |
| 1979 | ф | «Твоя любовь» | хинди Hum Tere Ashiq Hain (производство Индия) | Сардар Сантхалу, настоящий отец Ананда
(актёр Ом Шивпури) |
| 1981 | ф | «Хан Аспарух» | болг. Хан Аспарух (производство НРБ) | хан Аспарух, основатель Первого Болгарского государства
(актёр Стойко Пеев) |
Признание и награды
- заслуженный артист УССР (8 июня 1973)
- Государственная премия РСФСР имени К. С. Станиславского (1976) — за исполнение главной роли Григория Пантелеевича Мелехова в спектакле Ростовского-на-Дону драматического театра им. М. Горького «Тихий Дон» по одноимённому произведению М. А. Шолохова
- медаль «В память 1500-летия Киева» (1982) — за значительный вклад в социально-культурное развитие г. Киева
Напишите отзыв о статье "Морозенко, Павел Семёнович"
Примечания
- ↑ [gazeta.zn.ua/CULTURE/takaya_korotkaya_i_schastlivaya_zhizn.html «Такая короткая и счастливая жизнь...» В Киевском театре драмы и комедии состоялся вечер памяти заслуженного артиста УССР П. С. Морозенко. Газета «Зеркало недели. Украина» июнь 1998]
- ↑ [www.vokrug.tv/article/show/90_let_so_dnya_rozhdeniya_Bulata_Okudzhavy_42628/ 90 лет со дня рождения композитора Б. Ш. Окуджавы. Рассказ о съёмках фильма «Женя, Женечка и «катюша». портал «Вокруг ТВ»]
- ↑ [kinosozvezdie.ru/actors/morozenko/morozenko.html МОРОЗЕНКО Павел Семенович]. Проверено 12-29-2011. [www.webcitation.org/6AV0cHsf5 Архивировано из первоисточника 7 сентября 2012].
Ссылки
- Павел Морозенко (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [ruskino.ru/art/5505 Павел Морозенко на сайте «Рускино»]
- [www.kinomania.ru/stars/p/pavel_morozenko/index.shtml Павел Морозенко на сайте «Киномания.ру»]
- [www.rusactors.ru/m/morozenko/index.shtml Павел Морозенко на сайте «Rusactors.ru (Актёры Советского и Российского кино)»]
- [bestactor.ru/morozenko-pavel Павел Морозенко на сайте «Bestactor.ru (Лучшие актёры и актрисы)»]
- [www.kinopoisk.ru/name/320420/ Павел Морозенко на сайте «Кинопоиск»]
- [www.mayakovsky.ru/about/history/memories/actors/morozenko/ Павел Морозенко на сайте Московского академического театра им. В. Маяковского]
- [www.rostovteatr.ru/troupe/10605 Павел Морозенко на сайте Ростовского академического театра драмы им. М. Горького]
Отрывок, характеризующий Морозенко, Павел Семёнович
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 5 июля
- Родившиеся в 1939 году
- Родившиеся в Снежном
- Умершие 14 июля
- Умершие в 1991 году
- Умершие в Ростовской области
- Актёры по алфавиту
- Актёры СССР
- Актёры России
- Актёры XX века
- Заслуженные артисты Украинской ССР
- Лауреаты Государственной премии РСФСР имени К. С. Станиславского
- Персоналии:Киевский театр им. И. Франко
- Персоналии:Ростовский театр драмы им. М. Горького
- Персоналии:Московский академический театр им. Вл. Маяковского
- Актёры озвучивания в СССР
- Актёры Украины
- Выпускники театрального института им. Карпенко-Карого
- Актёры Киностудии им. А. Довженко
