Морозов, Александр Иванович

Александр Иванович Морозов
Александръ Ивановичъ Морозовъ
Александр Иванович Морозов Фотография.
Дата рождения:	17 мая (29 мая) 1835(1835-05-29)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	28 ноября (11 декабря) 1904(1904-12-11) (69 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Российская империя
Происхождение:	крепостной
Подданство:	Российская империя Российская империя
Жанр:	портретная, жанровая живопись
Учёба:	Императорская Академия художеств, класс исторической живописи А. Т. Маркова
Стиль:	реализм
Влияние:	А. Г. Венецианов
Награды:	медали Императорской Академии художеств: Три малые и одна большая серебряные медали Малая золотая медаль за картину «Отдых на сенокосе»
Работы на Викискладе

Алекса́ндр Ива́нович Моро́зов (17 [29] мая 1835, Санкт-Петербург — 28 ноября [11 декабря] 1904, Санкт-Петербург) — русский жанровый живописец, академик Императорской Академии художеств, участник «бунта четырнадцати», один из учредителей Санкт-Петербургской артели художников.

Биография

Морозов Александр Иванович — живописец народного быта и портретист, сын художника. Родился в Санкт-Петербурге в 1835 году, учился в Императорской академии художеств с 1851 года. В 1861 году получил малую золотую медаль за картину «Отдых на сенокосе».

Окончил академический курс в 1863 с званием классного художника и через год за «Выход из церкви, в провинции» (в Третьяковской галерее в Москве) признан академиком.

Кроме этой последней картины, наиболее удачными жанровыми произведениями Морозова признаны «Сельская бесплатная школа» (1872; также в Третьяковской галерее) и «После пожара» (1888).

На академических выставках в Санкт-Петербурге обращали на себя внимание публики некоторые из многочисленных портретов его работы, выполненных масляными красками (например, портреты молодого графа Апраксина и госпожи Корнилович) и акварелью. Из-под его кисти вышло также немало церковных образов. Одно время он давал уроки рисования в школе Общества поощрения художеств.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Литература

• Морозов, Александр Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [bse.sci-lib.com/article078201.html Морозов Александр Иванович] / Гл. ред. А.М. Прохоров. — Большая советская энциклопедия (В 30 томах). Изд. 3-е. — М: «Советская Энциклопедия», 1974. — Т. 16: «Мёзия — Моршанск». — С. 579. — 616 с. — 629 000 экз.
• Тарасов Л.М. [omutninsk1773.narod.ru/morozov.htm История одной картины. А.И.Морозов (1835-1904). «На Омутнинском заводе». (1885, Третьяковская галерея).] (рус.). — М.;Л.: Искусство, 1949.
• Тарасов Л.М. А. И. Морозов // [public.mylibrary.spb.ru/index.php?c=book&id=535 Русское искусство. Очерки о жизни и творчестве художников второй половины XIX века]. — М: Издательство «Искусство», 1962. — Т. 1. — 692 с.

Галерея работ

В музеях

• Morozov AI 004.jpg

  «Отдых на сенокосе», (1860) — Государственный Русский музей.

• Alexander Iwanowitsch Morosow 002.jpg

  «Отдых на сенокосе», (1861) — Государственная Третьяковская галерея.

• Alexander Iwanowitsch Morosow 001.jpg

  «Выход из церкви в Пскове», (1864) — Государственная Третьяковская галерея.

• Morozov AI 005.jpg

  «Летний день», (1878) — Государственная Третьяковская галерея.

• Morozov AI overtea.jpg

  «За чаепитием», (ранее 1904) — Краснодарский краевой художественный музей имени Ф. А. Коваленко.

• Morozov AI 009.jpg

  «Хозяйкины заботы», (ранее 1904) — Государственный Русский музей.

В частных собраниях

• Morozov AI PzhSDerevyami.jpg

  «Пейзаж с деревьями», (1893) — частная коллекция.

• Morozov AI 006.jpg

  «Пейзаж», (ранее 1904) — частная коллекция.

• Before the wedding by Morozov.jpg

  «Перед свадьбой», (ранее 1904) — частная коллекция.

• Morozov AI 008.jpg

  «Бурное море у скалистого берега», (ранее 1904) — частная коллекция.

• Morozov AI 010.jpg

  «Стогование сена», (1891) — частная коллекция.

• Morozov AI 011.jpg

  «Зимний пейзаж на закате», (ранее 1904) — частная коллекция.

• Morozov AI 012.jpg

  «Тройка», (ранее 1904) — частная коллекция.

Ссылки

• [www.artonline.ru/encyclopedia/425 Морозов Александр Иванович. Биография и творчество художника на Artonline.ru]. [www.webcitation.org/6CWnbAb0S Архивировано из первоисточника 29 ноября 2012].
• [www.staratel.com/pictures/ruspaint/425.htm Морозов, Александр Иванович] в библиотеке «Старатель»
• [www.art-catalog.ru/artist.php?id_artist=134 Морозов Александр Иванович в Энциклопедии живописи и графики Art-каталог] (рус.).

Отрывок, характеризующий Морозов, Александр Иванович

Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.