Моррис, Честер
| Честер Моррис | |
| Chester Morris | |
 Честер Моррис в фильме «Корсар» (1931) | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
11 сентября 1970 (69 лет) |
| Место смерти: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1917—1970 |
Честер Моррис (англ. Chester Morris, урождённый Джон Честер Брукс Моррис (англ. John Chester Brooks Morris), 16 февраля 1901 — 11 сентября 1970) — американский актёр.
Содержание
Биография
Честер Моррис родился в Нью-Йорке в семье бродвейского актёра Уильяма Морриса и комедиантки Этты Хокинс. В 17 лет он дебютировал на Бродвее в постановке «Тайный сторонник южан» с Лайонелом Берримором в главной роли, и в том же году состоялся его кинодебют. В 1920-х Моррис был довольно популярен на Бродвее, появившись в целом ряде успешных постановок.
Одной из первых крупных киноролей актёра стал Чик Уильямс в криминальной драме «Алиби», за которого был выдвинут на премию «Оскар» в номинации «Лучший актёр». Этот успех послужил толчком для дальнейшего развития его кинокарьеры, и на протяжении 1930-х голов Моррис оставался довольно востребованным в Голливуде. В те годы он появился в таких фильмах, как «Развод» (1930), «Казённый дом» (1930), «Корсар» (1931), «Чудесный человек» (1932), «Женщина с рыжими волосами» (1932), «Тупик» (1939) и многих других. К концу десятилетия его кинокарьера постепенно пошла на спад и он переместился на менее заметные роли в малобюджетные фильмы. В 1940-х Честер Моррис был преимущественно известен по роли вора драгоценностей Бостона Блэкли в серии фильмов о его приключениях производства «Columbia Pictures».
В 1950-е и 1960-е годы Моррис работал в основном на телевидении, лишь пару раз появившись на театральных сценах Бродвея, а его последней киноролью стал Пол Уивер в социальной драме «Большая белая надежда» (1970).
Последние годы жизни актёр страдал от рака, но несмотря на это продолжал свою актёрскую карьеру. 11 сентября 1970 года, во время гастролей в городе Нью-Хоуп в штате Пенсильвания,[1] Честер Моррис покончил жизнь самоубийством в номере отеля «Holiday Inn», приняв чрезмерную дозу барбитуратов.[1]
Фильмография
- 1929 — Алиби
- 1930 — Развод
- 1930 — Казённый дом
- 1930 — Шепот летучей мыши
- 1932 — Рыжеволосая женщина
- 1970 — Большая белая надежда
Напишите отзыв о статье "Моррис, Честер"
Примечания
Ссылки
- [ibdb.com/person.php?id=53754 Честер Моррис] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
Отрывок, характеризующий Моррис, Честер
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
