Морские птицы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Морски́е пти́цы — птицы, адаптировавшиеся к жизни в морской среде. Хотя все морские птицы в значительной степени отличаются друг от друга как физиологически, так и по поведенческим характеристикам, они часто показывают признаки конвергентного сходства, что говорит об их общей эволюции, схожих экологических проблемах и единой кормовой нише. Наиболее древние морские птицы появились ещё в меловой период, а признаки современных семейств они приобрели в эпоху палеогена.

По сравнению с другими группами птиц морские птицы, как правило, живут дольше, размножаются в более зрелом возрасте, а птенцов выводят меньше, посвящая им значительную часть времени. Большинство морских видов гнездится колониями, численность которых может варьировать от нескольких десятков до нескольких миллионов особей. Многие из них ежегодно мигрируют на значительные расстояния, пересекая экватор, а в некоторых случаях даже совершая кругосветные путешествия. Кормятся птицы как на поверхности моря, так и под водой, а также иногда охотятся друг на друга. Одни виды круглый год проводят на океанических просторах вдали от берегов, другие же живут исключительно на побережье, а третьи определённую часть года вообще проводят вдали от моря.

У человечества длительная история взаимодействия с морскими птицами: они служили ему источником пищи, верным ориентиром для рыбаков и мореплавателей. Однако в результате бесконтрольной человеческой деятельности многие виды этих птиц в настоящее время оказались на грани вымирания, в результате чего были разработаны специальные методы по сохранению биологического наследия.





Определение

Точного определения относительно того, что какая-то таксономическая группа, семейство или вид является морским, в современной научной классификации не существует; а те, что имеются, в определённой степени находятся под вопросом. По меткому выражению двух учёных — орнитологов, «единственной общей характеристикой всех морских птиц служит то, что все они кормятся в солёной воде, однако согласно любому утверждению в биологии следуют признать, что некоторые из них всё же нет»[1]. Однако, существует определённый консенсус по поводу того, что все пингвины, буревестникообразные, пеликанообразные за исключением змеешеек и некоторые ржанкообразные (такие как поморники, чайковые, крачковые, чистиковые и водорезы) всё же являются морскими. Кроме того, к морским птицам часто относят и плавунчиков (Phalaropus), которые хоть и считаются болотными, но два из трёх видов девять месяцев в году проводят на океанических просторах, пересекая экватор в поисках пищи.

Гагарообразные и поганковые, которые гнездятся на озёрах, а в море улетают только в зимний сезон, морскими обычно не считаются, а скорее классифицируются как водные. Несмотря на то, что в семействе утиных (Anatidae) целое подсемейство крохалиных (Merginae) также зимует в море, по общему согласию эти птицы также обычно не включаются в список морских видов. Многие болотные птицы и цапли также значительную часть времени проводят на морских просторах, обитая вблизи от побережья, но и они по общему мнению морскими не являются.

Эволюция

Благодаря литологической осадочной среде (то есть морской акватории, где твёрдые частицы легко оседают на дно) сохранилось большое количество ископаемых останков морских птиц[2]. Наиболее ранние находки относятся к меловому периоду — почти полные скелеты древнего отряда гесперорнисообразных были обнаружены в американском штате Канзас. Эти нелетающие зубастые птицы, в частности похожий на современную гагару вид Hesperornis regalis, неплохо плавали и ныряли подобно поганкам и гагарам[3][4]. Считается, что Hesperornis оказался тупиковой ветвью эволюции и не оставил после себя потомков, однако и предки современных морских птиц также берут своё начало в меловом периоде. Одним из таких древних видов можно назвать Tytthostonyx glauconiticus, относящийся к буревестникообразным. Позже, в эпоху палеогена, на океанских просторах доминировали ранние буревестники и гигантские пингвины, а также представители двух вымерших семейств — Pelagornithidae, у которых размах крыльев достигал 7,4 метров (Pelagornis sandersi)[5], и Plotopteridae (группа крупных морских птиц, похожих на пингвинов)[6]. Расцвет современных родов начался в период миоцена, а род настоящих буревестников (куда в частности входят обыкновенный буревестник (Puffinus puffinus) и серый буревестник (Puffinus griseus)) появился ещё раньше, в олигоцене[2]. По всей видимости, наибольшее биоразнообразие морских птиц наблюдалось в позднем миоцене и плиоцене. В конце последнего пищевая цепочка (система пищевых связей — поедание одних организмов другими) претерпела значительные изменения ввиду вымирания значительного количества морских обитателей, и в конечном счёте увеличение числа морских млекопитающих привело к уменьшению разнообразия морских птиц[7].

Общая характеристика

Адаптация к морским условиям

У морских птиц наблюдается ряд морфологических особенностей, позволяющих им выживать в море. По строению крыльев можно сказать о том, какую экологическую нишу занимал данный конкретный вид или семейство в своей эволюции; глядя на форму крыла или удельную нагрузку на него, учёный может определить кормовое поведение птицы. Например, длинные крылья наряду с малой удельной нагрузкой присущи пелагическим видам (то есть видам, обитающим на океанских просторах в пелагической зоне, где свет не достигает морского дна), а короткие крылья характерны для ныряющих видов[8]. Такие птицы, как странствующий альбатрос (Diomedea exulans), который способен преодолевать огромные морские расстояния в поисках пищи, во многом утратили способность к активному полёту и напрямую зависят от динамического (при котором энергия получается из перемещения в горизонтальных воздушных потоках с различной скоростью ветра) или наклонного парения[9]. Практически у всех морских птиц лапы перепончатые, что помогает им при передвижении по воде, а в некоторых случаях и при нырянии. У буревестникообразных, в отличие от большинства других птиц, очень хорошо развиты органы обоняния, что позволяет им найти источники пищи, сильно разбросанные на бескрайних просторах океана[10], и, возможно, указать местонахождение косяков рыб.

Солевые железы, расположенные в голове в области носовой полости, используются для выделения концентрированных растворов хлористого натрия, потребляемых вместе с водой и пищей, а также для регуляции осмотического давления крови и внутриклеточной жидкости[11]. За исключением баклановых и некоторых крачек, у всех морских птиц оперение обладает водоотталкивающими свойствами. Хотя водозащитное оперение довольно часто встречается и у других, ведущих наземный образ жизни птиц, у морских видов количество таких перьев несравнимо больше. Такое густое оперение прекрасно защищает их от намокания, а толстый слой пуха согревает тело. У баклановых же, которые являются превосходными ныряльщиками за рыбой, имеется уникальный в своём роде слой перьев, который хоть и намокает, но всё же по сравнению с другими видами имеет гораздо более тонкую воздушную прослойку[12]. Такая особенность увеличивает их удельный вес и позволяет дольше находиться под водой, однако также и сохраняет тепло тела при контакте с водой. По сравнению с другими птицами у большинства морских видов оперение менее красочное и, как правило, представляет собой различные вариации чёрного, белого и серого цветов[8]. Лишь у немногих тропических видов и некоторых пингвинов окраска более-менее разноцветная, у остальных же цвет проявляется только на клюве и лапах. Считается, что во многих случаях оперение имеет камуфлированную окраску — как защитную (оперение антарктического приона (Pachyptila desolata), как и военных кораблей, сливает его с поверхностью моря[8]), так и агрессивную (белая грудка многих птиц скрывает их от потенциальных жертв).

Питание

В процессе эволюции птицы научились добывать себе пищу в морях и океанах, что непременно отразилось на их физиологии и поведении. Используя схожие стратегии при добыче корма и близкие адаптации при решении общих проблем, различные семейства и даже порядки стали обладать конвергентным сходством, то есть общими признаками в результате конвергентной эволюции. Примером такой эволюции можно назвать похожих друг на друга чистиковых и пингвинов, относящихся к различным семействам. В целом учёные различают четыре основные стратегии при добыче корма в морской среде: добыча корма на поверхности, ныряние на глубину с воздуха, подводная охота с помощью преследования и охота за высшими позвоночными животными. В свою очередь, каждая из этих стратегий разделяется на ряд вариаций.

Добыча корма на поверхности

Многие морские птицы ищут себе пропитание исключительно на водной поверхности благодаря морским течениям, которые выталкивают криль, рыбу, кальмаров и других морских обитателей на небольшую глубину, где птице достаточно опустить под воду голову. Поверхностная охота разделяется на два подхода: охота на лету (например, у тайфунников (Pterodroma), фрегатов и качурок (Hydrobatidae)) и охота на плаву (как это практикуют глупыши (Fulmarus), чайки и многие буревестники). Охота на лету требует особой ловкости движений, которые заключаются либо в попытке схватить лакомство с лёту (как у фрегатов), либо в зависании над водой (как у некоторых качурок)[13]. Некоторые из них даже не опускаются на поверхность воды, а например фрегаты с большим трудом могут взлететь снова, окажись они там[14]. Ещё одним семейством птиц, которые не приводняются при охоте, являются водорезовые. Их тактика заключается в том, что они летят близко над поверхностью, опустив в воду своё подклювье. Как только клюв наталкивается на что-либо твёрдое, он моментально закрывается. Эта необычная особенность водорезов отразилась на их морфологии — подклювье у них длиннее надклювья.

Уникальное строение клюва часто наблюдается также и у птиц, охотящихся на плаву. У прионов (Pachyptila) клюв плоский и снабжён специальными пластинками-фильтрами, называемыми ламеллами и выцеживающими планктон[15]. У многих альбатросов и буревестников клюв загнут на конце, что помогает им поймать быстро движущуюся жертву. У чаек, диапазон питания которых довольно широк, клюв имеет более-менее общую структуру.

Подводная охота

Подводная охота предполагает более сильное давление (как эволюционное, так и физиологическое), однако в награду значительно увеличивает кормовую базу на ограниченной территории. Поступательное движение под водой может выполняться крыльями (как у пингвинов, чистиковых, ныряющих буревестников (Pelecanoididae)) или лапами (как у баклановых, поганок, гагарообразных и некоторых питающихся рыбой уток). Как правило, ныряльщики с помощью крыльев быстрее тех, которые для этого пользуются лапами[2]. Однако в обоих случаях использование крыльев или ног при движении под водой ограничивает их возможности в других ситуациях: гагарообразные и поганки по земле если и передвигаются, то с трудом; пингвины не умеют летать, а чистиковые хоть и летают, но делают это маломанёвренно и неуклюже. Например, для гагарки (Alca torda) из семейства чистиковых энергии для полёта требуется на 64 % больше, чем для такого же размера буревестнику[16]. Многие буревестникообразные обладают промежуточными характеристиками: по сравнению с типичными ныряльщиками с помощью крыльев их крылья длиннее, однако нагрузка на крыло выше, чем у других охотящихся на поверхности. Это позволяет как нырять на достаточно большую глубину, так и путешествовать на значительные расстояния. Пожалуй, наиболее впечатляющей выглядит тактика подводной охоты у тонкоклювого буревестника (Puffinus tenuirostris), способного в поисках пищи опуститься на глубину до 70 м[17]. Некоторая способность ныряния существует и у некоторых альбатросов: например, дымчатые альбатросы (Phoebetria) погружаются на глубину до 12 м[18]. Из всех морских птиц, охотящихся под водой с помощью крыльев, в воздухе наиболее эффективны альбатросы, и неслучайно среди ныряльщиков они занимают последнее место. Подводные охотники доминируют в полярных и приполярных водах, а в более тёплом климате они энергетически неэффективны. Имея ограниченные способности к полёту, эти птицы не имеют возможности к добыче пропитания на достаточно большой территории, и это особо остро ощущается в сезон размножения, когда голодные птенцы требуют полноценного питания.

Ныряние

Олуши (Sula), фаэтоны (Phaethon), некоторые крачковые и бурые пеликаны охотятся за быстро двигающейся жертвой, ныряя в воду с лёту. При этом сопротивление выталкивающей архимедовой силе (увеличенной при помощи пузырьков воздуха между перьями) обеспечивается энергией, накопленной во время полёта[19]. Таким образом, ныряющие птицы тратят меньше энергии по сравнению с подводными охотниками и менее ограничены определённой территорией, что привело их к большему распространению, в частности в тропиках. В целом ныряние считается наиболее адаптированной тактикой добывания корма у морских птиц. Другие птицы, не специализирующиеся на таком способе добычи пропитания (как чайки и поморники) также при случае способны нырять на лету, но делают это менее эффективно и с меньшей высоты. У бурых пеликанов навык погружения вырабатывается только через несколько лет; взрослые птицы ныряют с высоты 20 м над водой и перед ударом о воду приподнимают туловище, чтобы избежать повреждений[20]. Считается, что для ныряльщиков необходима достаточно чистая прозрачная вода для эффективного обозрения с воздуха[21], однако при их доминировании в тропиках связь между нырянием и чистой водой выглядит неубедительной[22]. Некоторые ныряльщики (также как и некоторые охотники на поверхности) зависят от дельфинов и тунцов, которые выталкивают косяки рыб ближе к поверхности моря[23].

Клептопаразитизм, питание падалью и хищничество

Данная всеобъемлющая категория относится к ещё одной стратегии добывания пропитания, которая поднимается на следующий трофический уровень. Клептопаразитами называют таких птиц (и не только птиц), чья стратегия заключается в отъёме добычи у других птиц. Такой стиль поведения наиболее характерен для фрегатов и поморников, хотя чайки, крачки и другие виды морских птиц также при возможности используют данную практику[24]. Ночное гнездение некоторых морских птиц часто объясняют защитой от возрастающего пиратства в светлое время суток[25]. Считается, что клептопаразитизм не играет ключевой роли в поведении любого вида, а является лишь дополнительным способом добывания корма наряду с охотой[2]. Исследование, проведённое орнитологами в отношении большого фрегата (Fregata minor), ворующего пищу у голуболицой олуши (Sula dactylatra) показало, что фрегаты за счёт клептопаразитизма способны до 40 % обеспечить себя пропитанием, но в среднем эта цифра составляет только 5 %[26]. Многие виды чаек и других морских птиц, такие как северный гигантский буревестник (Macronectes halli), при случае питаются падалью — другими погибшими птицами или млекопитающими. Падальщиками также являются некоторые виды альбатросов — анализ проглоченных кальмаров показал, что некоторые из них оказались слишком крупными, чтобы быть пойманными живьём. Кроме того, в желудках альбатросов оказались виды, которые скорее всего были им недоступны ввиду разного ареала[27]. Некоторые морские птицы, такие как чайки, поморники и южные гигантские буревестники (Macronectes giganteus) охотятся за яйцами, птенцами и даже за небольшими особями других морских птиц в местах массовых гнездящихся колоний[28].

Жизненный цикл

Жизненный цикл морских видов значительно отличается от птиц, живущих на материке. Согласно теории r-K отбора (научная теория, представляющая два типа популяционных стратегий: r-стратегия «стремится» к максимальному использованию ресурсов вещества и энергии за счёт высокой скорости роста численности, а K-стратегия обычно находится в состоянии равновесия со своими ресурсами[29][30]) морские птицы привержены K-стратегии, живут гораздо дольше (в целом 12-60 лет), плодиться начинают позже (вплоть до 10 лет) и в воспитание потомства вкладывают больше сил[2][31]. У большинства видов кладка яиц происходит только один раз в год в случае, если до этого кладка не закончилась неудачей (бывают и исключения, как у алеутского пыжика (Ptychoramphus aleuticus))[32], а также во многих случаях ежегодно откладывается только одно яйцо (например, буревестникообразные и олушевые)[15].

Процесс выкармливания и воспитания птенцов — один из самых длительных среди всех птиц и может продолжаться до шести месяцев. Например, уже вставшие на крыло птенцы тонкоклювой кайры (Uria aalge) ещё несколько месяцев проводят в море вместе со своим отцом[16]. У фрегатов забота о потомстве занимает рекордное среди всех птиц время: птенцы начинают летать только через 4-6 месяцев и ещё в течение 14 месяцев продолжают получать помощь от родителей[33]. У некоторых видов столь длительный процесс размножения привёл к тому, что птицы начинают гнездиться только раз в два года. Такой жизненный цикл скорее всего сформировался благодаря специфическим условиям жизни в море: рассеянной кормовой базе, частым неудачным попыткам воспроизвести потомство из-за погодных условий и относительно малому (по сравнению с наземными видами) количеству хищников[2].

У всех морских видов птиц, за исключением плавунчиков, оба родителя ухаживают за потомством, а пары обычно сезонно моногамны. Это происходит потому, что птенцы требуют большого внимания, а поиски еды могут происходить на значительном расстоянии от гнезда. У чайковых, чистиковых, пингвинов и других морских птиц пары сохраняются в течение нескольких сезонов, а у многих буревестникообразных и в течение всей жизни[15]. У альбатросов и буревестников, чьи пары сохраняются на всю жизнь, процесс ухаживания может длиться несколько лет, прежде чем пара окончательно сформируется и произведёт потомство. У альбатросов ухаживание сопровождается характерными брачными танцами[34].

Размножение и колонии

95 % всех морских птиц размножаются в колониях, размер которых может достигать рекордных среди птиц величин и представлять собой впечатляющее природное зрелище. Колонии, включающие в себя свыше миллиона птиц, встречаются как на широте тропиков (например, в районе острова Рождества в Тихом океане), так и за полярным кругом (как в Антарктиде). В колонии птицы собираются исключительно с целью размножения, в остальное время они могут скапливаться в большом количестве только в местах большой концентрации корма.

Сами по себе колонии значительно отличаются друг от друга. Плотность гнездовий бывает как довольно низкой (как у альбатросов), так и очень высокой (как у кайр и чистиков). Чаще всего в пределах одной колонии гнездятся несколько видов птиц, иногда занимающих различные экологические ниши. Гнёзда могут устраиваться на деревьях (в случае их наличия), на земле (иногда гнезда как такового может и не быть), на скалах, в скалистых пещерах или земляных норах. Конкуренция за место может быть очень высокой как среди птиц одного вида, так и у разных видов. Например, более агрессивная тёмная крачка (Onychoprion fuscata) может вытеснить других птиц с наиболее удобных насиженных мест[35]. Чтобы уменьшить конкуренцию с более агрессивным клинохвостым буревестником (Puffinus pacificus), тропический бонийский тайфунник (Pterodroma hypoleuca) предпочитает гнездиться в зимнее время года. Как только начинается летний сезон размножения у клинохвостого буревестника, он уничтожает птенцов тайфунника и занимает его норы[36].

Многие морские птицы демонстрируют удивительную привязанность к одному и тому же месту, ежегодно возвращаясь в ту же самую нору, гнездо или район в течение многих лет; и они решительно охраняют это место от соперников[2]. Такое поведение улучшает рождаемость, даёт возможность одним и тем же самцу и самке совокупиться снова и сокращает время на поиски нового места для гнезда[37]. Достигшие половой зрелости птицы также стараются устроить своё первое гнездо недалеко от места, где вылупились сами. Такая тенденция, известная в научной среде как филопатрия, довольно сильно развита у многих видов: например, исследование, проводимое в отношении темноспинного альбатроса (Phoebastria immutabilis) пришло к выводу, что расстояние между гнездом птенца и его первым собственным гнездом в среднем составляет 22 м[38]. Другое исследование, на этот раз проведённое в районе Корсики в отношении пёстрого атлантического буревестника (Calonectris diomedea), выяснило что 9 из 61 птенцов мужского пола, вернувшихся в свою родную колонию, воспроизвели своё первое потомство в той же самой норе, где и вылупились сами; а двое из них совокупились со своей собственной матерью[39].

Как правило, колонии устраиваются на островах, скалах или в высокогорье, недоступных для наземных хищных млекопитающих[40]. Считается, что это даёт дополнительную защиту морским птицам, которые на земле часто ведут себя довольно неуклюже. В общем случае колонии вообще часто создаются видами, которые не охраняют свою собственную кормовую территорию (например, у стрижей, имеющих широкий кормовой диапазон) — может быть поэтому такое поведение очень часто встречается у морских птиц. Ещё одним возможным преимуществом колоний является то, что они выступают в роли информационного центра, когда направляющиеся в море в поисках корма птицы могут определить местонахождение косяков рыб и другой кормовой базы по направлению возвращающихся с добычей птиц того же вида. У колоний имеются и свои недостатки: они могут стать источником массовой эпидемии, привлечь внимание хищников, главным образом других птиц[41].

Миграция

Часто морские птицы, как и птицы вообще, ежегодно совершают сезонные миграции. Абсолютным рекордсменом по дальности перелёта является полярная крачка (Sterna paradisaea), которая летом гнездится в арктической и субарктической зоне северного полушария, после чего пересекает экватор и зимует в южном полушарии в районе Антарктиды. Другие виды также совершают трансэкваториальные прогулки, как с севера на юг, так и с юга на север. Популяция элегантной крачки (Thalasseus elegans) в районе Нижней Калифорнии в Мексике по окончании сезона размножения раздваивается: часть птиц вылетает на север в район побережья центральной Калифорнии в США, а другая часть летит на юг к берегам Перу и Чили, где кормится в перуанском океанском течении[42]. Серый буревестник (Puffinus griseus) в год совершает путь около 64 тыс. км, гнездясь в районе Новой Зеландии и Чили, а холодную часть года в южном полушарии проводя на севере Тихого океана в районе Аляски, Японии и северной Калифорнии, где в это время лето[43].

Другие перелётные птицы проделывают более короткие маршруты, их распространение в океане в основном зависит от наличия источников питания. Если в каком-либо регионе условия недостаточные, птицы перемещаются в районы с более благоприятными условиями, а молодые особи иногда делают это перманентно[44]. Только встав на крыло, повзрослевшие птенцы часто рассеиваются дальше взрослых особей, а диапазон их распространения зачастую более широк. У некоторых птиц, как у чистиковых, определённого района зимовки не существует, но они дрейфуют на юг с приходом холодов[16]. Другие виды, такие как качурки (Hydrobatidae), ныряющие буревестники (Pelecanoides) и баклановые (Phalacrocoracidae) не мигрируют вовсе, оставаясь поблизости от колоний круглый год.

На суше

Хотя определение морских птиц предполагает, что они проводят свою жизнь исключительно в океане, во многих семействах есть виды, которые часть своего годового цикла, а иногда и большую его часть, проводят в стороне от моря. И что более удивительно, многие виды гнездятся в десятках, сотнях и даже тысячах километрах от побережья. Некоторые птицы всё же вылетают в поисках корма в море: например, снежный буревестник (Pagodroma nivea), гнёзда которого находят в 500 километрах от берега в Антарктиде, просто не в состоянии найти себе пропитание в этом районе[45]. Азиатский длинноклювый пыжик (Brachyramphus marmoratus) свои гнёзда строит в перестойном лесу на ветвях огромных хвойных деревьев[46]. Калифорнийская чайка (Larus californicus) гнездится на внутренних озёрах, а в зимнее время вылетает на побережье[47]. У некоторых видов баклановых, пеликанов, чаек и крачковых встречаются отдельные особи, которые вообще никогда не бывают в море, а свою жизнь проводят на озёрах, реках, болотах и, в случае чаек, в городах и на сельскохозяйственных угодьях. В таких случаях говорят, что эти наземные и пресноводные птицы эволюционировали от своих морских предков[8]. У некоторых морских птиц, главным образом гнездящихся в тундре поморников и плавунчиков, часть миграции происходит над сушей.

Некоторые типично морские виды, такие как буревестники, чистиковые и олуши, временами случайно залетают вглубь материков. Чаще всего это случается с молодыми неопытными птицами, но иногда в случае крупного шторма большое количество терпящих бедствие птиц ищет себе укрытие на суше[48].

Взаимодействие с человеком

Морские птицы и рыболовство

Морские птицы долгое время ассоциировались с мореплавателями и рыбаками, и обе эти группы сталкивались с преимуществами и недостатками такого соседства.

Рыбаки традиционно использовали птиц в качестве ориентира при поиске косяков рыб[23], отмелей с рыбными ресурсами и потенциальных подходов к берегу. Известно, что древние полинезийцы использовали известную связь морских птиц с берегом для нахождения крошечных участков суши в Тихом океане[2]. Вдали от дома рыбаки питались птицами и использовали их в качестве наживки. Более того, привязанные за верёвку бакланы напрямую могли быть использованы для рыбной ловли. Гуано (разложившийся естественным образом помёт) из птичьих колоний использовался рыбаками в качестве удобрения близлежащих морей.

Среди негативных эффектов для рыболовства главным образом имеет смысл назвать торможение развития аквакультуры (культивирования водных организмов), так как искусственно собранная в одном месте рыба непременно привлекала птиц[49]. Кроме того, рыбаки, ловящие рыбу на крючковую снасть, сталкивались с воровством наживки. Имеются и доказательства того, что в некоторых случаях морские птицы способствовали истощению морских запасов, однако эффект от такого ущерба выглядит гораздо меньше, чем аналогичный ущерб от морских млекопитающих или хищных рыб наподобие тунца[2].

С другой стороны, некоторые виды морских птиц также получают преимущество от взаимодействия с рыбаками, в частности потребляя в пищу выброшенную рыбу и потроха. Например, такие отбросы составляют до 30 % всего рациона птиц в Северном море, а для некоторых популяций эта цифра возрастает до 70 %[50]. Ещё одним эффектом такого взаимодействия может стать изменение численности птиц: например, распространение глупыша (Fulmaris glacialis) на Британских островах приписывают именно развитому рыболовству[51]. От наличия отбросов больше всего преимуществ получают охотники на поверхности моря, такие как олуши и буревестники; а для подводных охотников наподобие пингвинов они могут причинить ущерб.

Рыболовство само по себе может стать источником угроз для некоторых видов птиц, в частности для долго живущих и медленно размножающихся альбатросов, и эта проблема вызывает возрастающий интерес экологов. Кроме потери кормовой базы при чрезмерном лове рыбы эти птицы могут столкнуться с гибелью в рыболовных снастях: например, ежегодно 100 тыс. альбатросов попадаются на крючок с наживкой при ярусном лове на тунца[52][53] либо гибнут в дрифтерных сетях[54]. В общем случае каждый год в результате схожих обстоятельств погибают сотни тысяч птиц, и особую озабоченность вызывают редкие виды (например, численность короткохвостых альбатросов составляет в мире всего около 1000 особей).

Использование

Охота на птиц и употребление в пищу их яиц способствовали значительному снижению популяции многих видов, а в некоторых случаях, как это произошло с бескрылой гагаркой (Pinguinus impennis) и стеллеровым бакланом (Phalacrocorax perspicillatus), к их полному вымиранию. Случаи охоты живущих на побережье людей на морских птиц были известны во все времена; наиболее раннее дошедшее до нас свидетельство относится к периоду примерно 5000 лет до н. э.: археологические раскопки холмов, образованных из отбросов первобытного человека на юге Чили, показали останки альбатросов, бакланов и буревестников[55]. Сокращение природного биоразнообразия происходило во многих регионах планеты: например, по крайней мере 20 видов птиц из 29, некогда гнездившихся в районе острова Пасхи, исчезли их этих мест. В XIX веке охота на морских птиц с целью получения жира и перьев для дамских шляпок достигла промышленных масштабов. Одной из крупных отраслей промышленности в Новой Зеландии и Тасмании стало собирание цыплят буревестников[56]. На Фолклендских островах стали уничтожать сотни тысяч пингвинов в год с целью получения жира. Долгое время источником пропитания для дальних мореплавателей служили птичьи яйца. Яйцами также питались и жители побережья, недалеко от которых основались птичьи колонии: например, охотники за яйцами из Сан-Франциско в середине XIX века ежегодно добывали полмиллиона яиц с островов Фараллон — с того времени численность птиц в этом районе ещё окончательно не восстановилась[57].

Охота на птиц и за их яйцами продолжается и сегодня, хотя и не в таких масштабах, как прежде, и под контролем. Например, аборигены племени маори с острова Стюард близ Новой Зеландии, как и столетия назад, продолжают охотиться за птенцами серого буревестника (Puffinus griseus) своим традиционным способом, известным как каитиакитанга (англ. kaitiakitanga) ради получения хорошего урожая. Однако в последние годы совместно с сотрудниками Университета Отаго (англ. University of Otago) изучают популяции этих птиц. Другим примером может служить Гренландия, где бесконтрольная охота за морскими птицами привела к резкому сокращению популяции многих видов[58].

Другие угрозы

Кроме собственно уничтожения морских птиц, другие антропогенные факторы также приводят к уменьшению численности и даже вымиранию многих видов, колоний и популяций. Среди таких факторов наибольшую опасность представляют так называемые интродуцированные виды (то есть виды, изначально несвойственные данной территории и так или иначе завезённые туда человеком). Морские птицы, живущие на маленьких островах, во многом утратили свою способность защищаться от хищников[40]. Одичавшие кошки охотятся на птиц и способны поймать жертву размером с альбатроса, многие интродуцированные грызуны, такие как малая крыса (Rattus exulans), поедают яйца птиц, спрятанные в норах. Козы, крупный рогатый скот, зайцы и другие травоядные животные поедают растительность, в которой скрываются птичьи гнёзда[59]. Причиной беспокойства могут стать даже добропорядочные туристы, которые, вспугивая в колонии стаи птиц, оставляют беззащитных птенцов на съедение хищникам.

Беспокойство также вызывают токсины и загрязнение окружающей среды. Будучи высшими хищниками, многие виды прежде страдали от разрушительного действия ДДТ до тех пор, пока его применение не было запрещено. Кроме того, ДДТ вызывал проблемы эмбрионального развития и исказил соотношение между полами у чайки Larus occidentalis в южной Калифорнии[60]. Существенную угрозу для морских птиц представляет утечка нефтяных продуктов из танкеров: нефть пропитывает перья птиц, в результате чего те теряют водонепроницаемость[61]. Загрязнение нефтью в основном угрожает видам с ограниченным ареалом и уже ослабшим популяциям.

Охрана

Угрозы, с которыми столкнулись морские птицы, не оставили без внимания учёных-орнитологов и экологические организации. Ещё в 1903 году президент США Теодор Рузвельт выступил с предложением объявить о. Пеликанов у побережья Флориды национальным заповедником с целью сохранения птичьих колоний, в том числе и гнездящегося бурого пеликана[62], а в 1909 году встал на защиту островов Фараллон у берегов Калифорнии. Сегодня многие птичьи колонии, такие как о. Херон (англ. Heron Island) в Австралии или о. Триангл (англ. Triangle Island) в Британской Колумбии так или иначе находятся под охраной национальных законодательств.

В результате специальных проектов по восстановлению природного наследия на островах постепенно выводятся экзотические интродуктивные виды, вытесняющие родную флору и фауну. Например, о. Вознесения в Атлантическом океане был полностью очищен от одичавших кошек, с Алеутских островов были вытеснены песцы[63], на о. Кэмпбелл в Тихом океане уничтожены крысы. В результате этих мероприятий многие виды птиц, ранее находившиеся под давлением, а в некоторых случаях и исчезнувшие с определённых территорий, повысили свою популяцию. На о. Вознесения птицы начали гнездиться снова спустя сотни лет[64].

Смертность птиц в результате попадания в сети может быть значительно снижена более щадящими рыболовными технологиями, такими как использование наживки в ночное время и на глубине, утяжеление груза на лесках и использование специальных отпугивателей[65]. Международный запрет на использование дрифтерных рыболовных сетей также способствует уменьшению смертности среди птиц и других обитателей моря.

Одним из британских проектов тысячелетия стало основание в 2000 году Шотландского Центра по изучению морских птиц (англ. Scottish Seabird Centre) на островах Басс-Рок, Фидра и ряда других. Эти территории являются родным домом для огромных колоний олушей, тупиков (Fratercula), поморников и других птиц. Для посетителей предлагаются видеопрограммы, рассказывающие о птицах, об их угрозах и мерах по предохранению. Доходы от туризма направляются как для поддержки местных общин, так и на природоохранные нужды. Известно, что например колонию королевского альбатроса (Diomedea sanfordi) на мысе Тайароа (Taiaroa Head) в Новой Зеландии посещают порядка 40 тыс. посетителей в год[15].

Многочисленные общественные организации, такие как BirdLife International и Королевское общество защиты птиц (англ. Royal Society for the Protection of Birds) обратили внимание рыбаков на тяжёлое положение альбатросов и других крупных морских птиц, в которое они попали в связи с чрезмерным уловом рыбы. В результате этих усилий было подписано международное Соглашение об охране альбатросов и буревестников (англ. Agreement on the Conservation of Albatrosses and Petrels), которое на момент 2006 года подписали 8 государств (Австралия, Великобритания, Испания, Новая Зеландия, Перу, Франция, Эквадор и Южно-Африканская Республика)[66].

Птицы в культуре

Многие морские птицы недостаточно изучены или о них почти ничего неизвестно, так как они обитают далеко в океане и гнездятся в изолированных колониях. Однако некоторые птицы, такие как альбатросы, буревестники и чайки, стали в народе очень популярными. В частности, альбатросов называют «самой легендарной птицей»[67]: с ними связано множество мифов и легенд. Даже в наши дни многие верят, что причинение вреда альбатросу может принести несчастье, хотя это поверье пошло из наиболее известной поэмы английского поэта-романтика Сэмуэла Кольриджа «Поэма о старом моряке», в которой моряка ждёт наказание судьбы за то, что он убивает считающегося добрым предзнаменованием альбатроса и вешает его труп себе на шею.

В русском языке многие легенды и литературные произведения связаны с буревестником. Само его название говорит об его особенности во время шторма прятаться на побережье, что издавна служило погодным ориентиром для рыбаков[68]. Вот как аллегорически описывает эту птицу Максим Горький в своей «Песне о Буревестнике»:

«Над седой равниной моря ветер тучи собирает.
Между тучами и морем гордо реет Буревестник, чёрной молнии подобный.
То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам,
Он кричит, и — тучи слышат радость в смелом крике птицы».

Наиболее близко люди знакомы с чайками, которые давно прочно обосновались в густонаселённых городах и на мусорных свалках. Кроме того, людям хорошо знаком их безбоязненный характер. По этим причинам эти птицы прочно вошли в культуру многих народов: их изображают в качестве метафоры (как например в повести-притче «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха) или чтобы показать близость моря (например, во «Властелине колец» Дж. Р. Р. Толкина чайки изображены на знаках Гондора).

Среди других птиц можно отметить пеликанов, которые благодаря мифам западных христиан долгое время ассоциировались с альтруизмом.

Пингвины являются излюбленными героями мультфильмов. Они играют важные роли в первой и второй части мультфильма «Мадагаскар», мультфильмах «Делай ноги» и «Лови волну».

Систематика

Обычно следующие группы птиц классифицируют как морские:

Пингвинообразные (Sphenisciformes) — Антарктида и моря Южного полушария; 16 видов

Буревестникообразные (Procellariiformes) — океанические и пелагические виды; 93 вида

Пеликанообразные (Pelecaniformes) — во всём мире; 57 видов

Ржанкообразные (Charadriiformes) — во всём мире; 305 видов

Напишите отзыв о статье "Морские птицы"

Примечания

  1. (англ. "The one common characteristic that all seabirds share is that they feed in saltwater; but, as seems to be true with any statement in biology, some do not") Schreiber, Elizabeth A. & Burger, Joanne.(2001.) Biology of Marine Birds, Boca Raton:CRC Press, ISBN 0-8493-9882-7
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Schreiber, Elizabeth A. & Burger, Joanne.(2001.) Biology of Marine Birds, Boca Raton:CRC Press, ISBN 0-8493-9882-7
  3. Johansson LC, Lindhe Norberg UM. (2001) «Lift-based paddling in diving grebe.» J Exp Biol. 204(10) :1687-96.[jeb.biologists.org/cgi/reprint/204/10/1687]
  4. Gregory, J. (1952) «The Jaws of the Cretaceous Toothed Birds, Ichthyornis and Hesperornis» Condor 54(2): 73-88 [elibrary.unm.edu/sora/Condor/files/issues/v054n02/p0073-p0088.pdf#search=%22The%20Jaws%20of%20the%20Cretaceous%20Toothed%20Birds%2C%20Ichthyornis%20and%20Hesperornis%20%22]
  5. Daniel T. Ksepka [www.pnas.org/content/early/2014/07/02/1320297111 Flight performance of the largest volant bird] (англ.) // Proceedings of the National Academy of Sciences. — 2014. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1091-6490&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1091-6490]. — DOI:10.1073/pnas.1320297111. — PMID 25002475.
  6. Goedert, J. (1989) «Giant Late Eocene Marine Birds (Pelecaniformes: Pelagornithidae) from Northwestern Oregon» Journal of Paleontology, 63(6) 939—944
  7. Olson, S. & Hasegawa, Y. (1979)"Fossil Counterparts of Giant Penguins from the North Pacific" Science 206(4419): 688—689.
  8. 1 2 3 4 Gaston, Anthony J. (2004). Seabirds: A Natural History New Haven:Yale University Press, ISBN 0-300-10406-5
  9. Pennycuick, C. J. (1982). «The flight of petrels and albatrosses (Procellariiformes), observed in South Georgia and its vicinity». Philosophical Transactions of the Royal Society of London B 300: 75-106.
  10. Lequette, B., Verheyden, C., Jowentin, P. (1989) «Olfaction in Subantarctic seabirds: Its phylogenetic and ecological significance» The Condor 91: 732—135. [scholar.google.com/url?sa=U&q=elibrary.unm.edu/sora/Condor/files/issues/v091n03/p0732-p0735.pdf]
  11. Harrison, C. S. (1990) Seabirds of Hawaii, Natural History and Conservation Ithica:Cornell University Press, ISBN 0-8014-2449-6
  12. Grémillet, D, Chauvin, C, Wilson, R.P., Le Maho, Y. & Wanless, S. (2005) Unusual feather structure allows partial plumage wettability in diving great cormorants Phalacrocorax carbo." Journal of Avian Biology 36(1): 57-63.
  13. Withers, P.C (1979) «Aerodynamics and Hydrodynamics of the ‘Hovering’ Flight of Wilson’S Storm Petrel» Journal of Experimental Biology 80: 83-91[jeb.biologists.org/cgi/reprint/80/1/83]
  14. Metz, V. G., and E. A. Schreiber. 2002. Great Frigatebird (Fregata minor). In The Birds of North America, No. 681 (A. Poole and F. Gill, eds.). The Birds of North America, Inc., Philadelphia, PA.
  15. 1 2 3 4 Brooke, M. (2004). Albatrosses And Petrels Across The World Oxford University Press, Oxford, UK ISBN 0-19-850125-0
  16. 1 2 3 Gaston, Anthony J. & Jones, Ian L. (1998). The Auks Oxford:Oxford University Press, ISBN 0-19-854032-9
  17. Weimerskirch, H., Cherel, Y., (1998) Feeding ecology of short-tailed shearwaters: breeding in Tasmania and foraging in the Antarctic? Marine Ecology Progress Series 167: 261—274
  18. Prince, P.A., Huin, N., Weimerskirch, H., (1994) «Diving depths of albatrosses» Antarctic Science 6: (3) 353—354.
  19. Ropert-Coudert Y., Grémillet D., Ryan P., Kato A., Naito Y. & Le Maho Y. (2004) « Between air and water: the plunge dive of the Cape Gannet Morus capensis» Ibis 146(2): 281—290
  20. Elliot, A. (1992) «Family Pelecanidae (Pelicans)» in Handbook of Birds of the World Vol 1. Barcelona:Lynx Editions, ISBN 84-87334-10-5
  21. Ainley, D.G. (1977) «Feeding methods in seabirds: a comparison of polar and tropical nesting communities in the eastern Pacific Ocean». In: Llano, G.A. (Ed.). Adaptations within Antarctic ecosystems. Smithsonian Inst. Washington D.C. P 669—685.
  22. Haney, J.C. & Stone, A.E. (1988) «Seabird foraging tactics and water clarity: Are plunge divers really in the clear?» Marine Ecology Progress Series 49 1-9
  23. 1 2 Au, D.W.K. & Pitman, R.L. (1986) Seabird interactions with Dolphins and Tuna in the Eastern Tropical Pacific. Condor, 88: 304—317. [elibrary.unm.edu/sora/Condor/files/issues/v088n03/p0304-p0317.pdf]
  24. Schnell, G., Woods, B & Ploger B (1983) «Brown Pelican foraging success and kleptoparasitism by Laughing Gulls» Auk 100:636-644
  25. Gaston, A. J., and S. B. C. Dechesne. (1996). Rhinoceros Auklet (Cerorhinca monocerata). In The Birds of North America, No. 212 (A. Poole and F. Gill, eds.). The Academy of Natural Sciences, Philadelphia, PA, and The American Ornithologists’ Union, Washington, D.C.
  26. Vickery, J & Brooke, M. (1994) "The Kleptoparasitic Interactions between Great Frigatebirds and Masked Boobies on Henderson Island, South Pacific " Condor 96: 331—340
  27. Croxall, J.P. & Prince, P.A. (1994). «Dead or alive, night or day: how do albatrosses catch squid?» Antarctic Science 6: 155—162.
  28. Punta, G, Herrera, G. (1995) «Predation by Southern Giant Petrels Macronectes giganteus on adult Imperial Cormorants Phalacrocorax atriceps» Marine Ornithology 23 166—167 [www.marineornithology.org/PDF/23_2/23_2_9.pdf]
  29. MacArthur, R. and Wilson, E. O. (1967). The Theory of Island Biogeography, Princeton University Press (2001 reprint), ISBN 0-691-08836-5
  30. Плюснин Ю. М. Проблема биосоциальной эволюции: Теоретико-методологический анализ. Новосибирск. Наука. Сиб. отд-ние. 1990. ISBN 5-02-029596-5
  31. Robertson, C.J.R. (1993). «Survival and longevity of the Northern Royal Albatross Diomedea epomophora sanfordi at Taiaroa Head» 1937-93. Emu 93: 269—276.
  32. Manuwal, D. A. and A. C. Thoresen. 1993. Cassin’s Auklet (Ptychoramphus aleuticus). In The Birds of North America, No. 50 (A. Poole and F. Gill, Eds.). Philadelphia: The Academy of Natural Sciences; Washington, D.C.: The American Ornithologists’ Union.
  33. Metz, V.G. & Schreiber, E.A. (2002) «Great Frigatebird (Fregata minor)» In The Birds of North America, No 681, (Poole, A. & Gill, F., eds) The Birds of North America Inc:Philadelphia
  34. Pickering, S.P.C., & Berrow, S.D., (2001) «Courtship behaviour of the Wandering Albatross Diomedea exulans at Bird Island, South Georgia» Marine Ornithology 29: 29-37 [www.marineornithology.org/PDF/29_1/29_1_6.pdf]
  35. Schreiber, E. A., C. J. Feare, B. A. Harrington, B. G. Murray, Jr., W. B. Robertson, Jr., M. J. Robertson, and G. E. Woolfenden. 2002. Sooty Tern (Sterna fuscata). In The Birds of North America, No. 665 (A. Poole and F. Gill, eds.). The Birds of North America, Inc., Philadelphia, PA.
  36. Seto, N. W. H., and D. O’Daniel. (1999) Bonin Petrel (Pterodroma hypoleuca). In The Birds of North America, No. 385 (A. Poole and F. Gill, eds.). The Birds of North America, Inc., Philadelphia, PA.
  37. Bried, J.L., Pontier, D., Jouventin, P., (2003) «Mate fidelity in monogamous birds: a re-examination of the Procellariiformes» Animal Behaviour 65: 235—246 [www.cefe.cnrs.fr/ecomp/PDF%20papers/2003MateFidelProcAnBeh.pdf]
  38. Fisher, H.I., (1976) "Some dynamics of a breeding colony of Laysan Albatrosses. Wilson Bulletin 88: 121—142.
  39. Rabouam, C., Thibault, J.-C., Bretagnole, V., (1998) «Natal Philopatry and Close Inbreeding in Cory’s Shearwater (Calonectris diomedeaAuk 115(2): 483—486 [elibrary.unm.edu/sora/Auk/v115n02/p0483-p0486.pdf]
  40. 1 2 Moors, P.J.; Atkinson, I.A.E. (1984). Predation on seabirds by introduced animals, and factors affecting its severity.. In Status and Conservation of the World’s Seabirds. Cambridge: ICBP. ISBN 0-946888-03-5.
  41. Keitt, B.S., Tershy, B.R. & Croll, D.A (2004). «Nocturnal behavior reduces predation pressure on Black-vented Shearwaters Puffinus opisthomelas» Marine Ornithology 32 (3): 173—178.[www.marineornithology.org/PDF/32_2/32_2_173-178.pdf]
  42. Burness, G. P., K. Lefevre, and C. T. Collins. 1999. Elegant Tern (Sterna elegans). In The Birds of North America, No. 404 (A. Poole and F. Gill, eds.). The Birds of North America, Inc., Philadelphia, PA.
  43. Shaffer S.A., Tremblay Y., Weimerskirch H., Scott D., Thompson D.R., Sagar P.M., Moller H., Taylor G.A., Foley D.G., Block B.A., Costa D.P. (2006) «Migratory shearwaters integrate oceanic resources across the Pacific Ocean in an endless summer.» Proc Natl Acad Sci. 103(34): 12799-12802
  44. Oro, D., Cam, E., Pradel, R. & Martinetz-Abrain, A. (2004) «Influence of food availability on demography and local population dynamics in a long-lived seabird» Proc. R. Soc. London B. 271:387-396
  45. Croxall, J, Steele, W., McInnes, S, Prince, P. (1995)"Breeding Distribution of Snow Petrel Pagodroma nivea" Marine Ornithology 23 69-99 [www.marineornithology.org/PDF/23_2/23_2_1.pdf]
  46. Nelson, S. K. 1997. Marbled Murrelet (Brachyramphus marmoratus). In The Birds of North America, No. 276 (A. Poole and F. Gill, eds.). The Academy of Natural Sciences, Philadelphia, PA, and The American Ornithologists’ Union, Washington, D.C.
  47. Winkler, D. W. 1996. California Gull (Larus californicus). In The Birds of North America, No. 259 (A. Poole and F. Gill, eds.). The Academy of Natural Sciences, Philadelphia, PA, and The American Ornithologists' Union, Washington, D.C.
  48. Harris, M. & Wanless, S., (1996) «Differential responses of Guillemot Uria aalge and Shag Phalacrocorax aristotelis to a late winter wreck» Bird Study 43(2): 220—230
  49. Collis, K., Adamany, S. — Columbia River Inter-Tribal Fish Commission, Roby, D.D., Craig, D.P., Lyons, D.E., — Oregon Cooperative Fish and Wildlife Research Unit, (2000), «Avian Predation on Juvenile Salmonids in the Lower Columbia River», 1998 Annual Report to Bonneville Power Administration, Portland, OR,[www.govdocs.aquake.org/cgi/reprint/2004/915/9150520.pdf]
  50. Oro, D., Ruiz, X., Pedrocchi, V. & Gonzalez-Solis, J. (1997) «Diet and adult time budgets of Audouin’s Gull Larus audouinii in response to changes in commercial fisheries» Ibis 139: 631—637
  51. Thompson, P.M., (2004) «Identifying drivers of change; did fisheries play a role in the spread of North Atlantic fulmars?» in Management of marine ecosystems: monitoring change in upper trophic levels. Cambridge: Cambridge University Press [www.abdn.ac.uk/zoology/lighthouse/documents/Thompson_fulmars.pdf]
  52. BirdLife International/RSPB (2005) [www.savethealbatross.net/the_problem.asp Save the Albatross: The Problem] Получено 17 марта 2006 г.
  53. Brothers NP. 1991. «Albatross mortality and associated bait loss in the Japanese longline fishery in the southern ocean.» Biological Conservation 55: 255—268.
  54. С. И. Корнев. «Проблемы сохранения морских млекопитающих и птиц при рыбном промысле в российских водах северной части Тихого океана» онлайн [www.npacific.ru/np/hot/allkonf/konf1/tez_5.htm]
  55. Simeone, A. & Navarro, X. (2002) «Human exploitation of seabirds in coastal southern Chile during the mid-Holocene» Rev. chil. hist. nat 75(2): 423—431 [www.scielo.cl/scielo.php?script=sci_arttext&pid=S0716-078X2002000200012&lng=es&nrm=iso&tlng=en]
  56. Anderson, A. (1996) «Origins of Procellariidae Hunting in the Southwest Pacific» International Journal of Osteoarcheology 6: 403—410
  57. White, Peter; (1995), The Farallon Islands, Sentinels of the Golden Gate, Scottwall Associates:San Francisco, ISBN 0-942087-10-0
  58. Burnham, W., Burnham, K.K., Cade, T.J., (2005) «Past and present assessments of bird life in Uummannaq District, West Greenland» Dansk Orn. Foren. Tidsskr. 99: 196—208 [www.birdlife.org/news/news/2006/01/birdlife_in_uummannaq.pdf]
  59. Carlile, N., Proiddel, D., Zino, F., Natividad, C. & Wingate, D.B. (2003) «A review of four successful recovery programmes for threatened sub-tropical petrels» Marine Ornithology 31: 185—192
  60. Fry, D. & Toone, C. (1981) «DDT-induced feminization of gull embryos» Science 213(4510): 922—924
  61. Dunnet, G., Crisp, D., Conan, G., Bourne, W. (1982) «Oil Pollution and Seabird Populations [and Discussion]» Philosophical Transactions of the Royal Society of London. B 297(1087): 413—427
  62. USFWS Pelican Island National Wildlife Refuge [www.fws.gov/pelicanisland/history.html History of Pelican Island] Retrieved September 2 2006
  63. Williams, J.C., Byrd G.V.& Konyukhov, N.B. (2003) «Whiskered Auklets Aethia pygmaea, foxes, humans and how to right a wrong.» Marine Ornithology 31: 175—180 [www.marineornithology.org/PDF/31_2/31_2_175-180.pdf]
  64. BirdLife International (2005) [www.birdlife.org/news/news/2005/07/ascension.html Stamps celebrate seabird return]. Retrived August 12 2006
  65. Food and Agriculture Organisation (1999) "The incidental catch of seabirds by longline fisheries: worldwide review and technical guidelines for mitigation. FAO Fisheries Circular No.937. Food and Agriculture Organization of the United Nations, Rome. [www.fao.org/documents/show_cdr.asp?url_file=/DOCREP/005/W9817E/W9817E00.HTM]
  66. Australian Antarctic Division [www.acap.aq/ Agreement on the Conservation of Albatrosses and Petrels Site] Retrieved September 2 2006
  67. Carboneras, C. (1992) «Family Diomedeidae (Albatrosses)» in Handbook of Birds of the World Vol 1. Barcelona:Lynx Edicions, ISBN 84-87334-10-5
  68. Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. Санкт-Петербург, 1890—1907 [www.zooclub.ru/birds/vidy/254.shtml]

Ссылки

  • [www.npacific.ru/np/hot/allkonf/konf1/tez_5.htm Проблемы сохранения морских млекопитающих и птиц при рыбном промысле в российских водах северной части Тихого океана]
  • [www.wwf.ru/resources/publ/book/177 Морские птицы и донное ярусное рыболовство]
  • [www.ulrmc.org.ua/services/binu/publications/SeaBirds.pdf Морские колониальные птицы островов Врагнеля и Геральд]
  • [www.apus.ru/site.xp/049052056055124055049055054124.html Адаптации водных птиц]
  • [ecophoto.rc.ru/archive/animals/birds/sea_birds/index.html Фотографии морских птиц]
  • [www.birdlife.org/action/campaigns/save_the_albatross/index.html BirdLife International; Кампания в защиту альбатросов] (англ.)
  • [www.marineornithology.org/ Морская орнитология, журнал по изучению и охране морских птиц] (англ.)


Отрывок, характеризующий Морские птицы

Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал: