Морское призовое право

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Современное зарубежное и Российское право признает в качестве одного из оснований возникновения права собственности приобретение трофеев, то есть захват вещей в ходе ведения боевых действий, взимание контрибуций и других повинностей властями государства-захватчика (согласно Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 года). В настоящее время неурегулированным остается вопрос о приобретении права собственности на неприятельские суда, захваченные во время ведения военных действий на море. Гаагская конвенция о положении неприятельских торговых судов при начале военных действий и Конвенция о некоторых ограничениях в пользовании правом захвата в морской войне (Гаага, 18 октября 1907 г.) вводили ряд общих ограничений, связанных с ведением боевых действий на море.

Каперство является очень любопытным и сложным по своей природе правовым явлением. Его можно назвать некой разновидностью пиратства, санкционированной формой морского разбоя. По сути, каперство являлось военными действиями против военных и торговых судов враждебного государства, осуществляемыми судами-каперами, получившими на то специальное разрешение. Тесно связано с данным институтом понятие приза, и как следствие возникновение и развитие призового права. «Морским военным призом (франц. prise, от prendre, испан. presa) признается частное имущество, при известных обстоятельствах захваченное воюющими на море или в пресных водах (корабль и его груз)».

Произведение захвата судна и груза на нем никогда не означало моментального перехода права собственности к лицу, осуществившему захват. Долгое время в данной ситуации руководствовались обычаями, например, если захвативший приз смог удержать его в течение суток, то к нему переходило право собственности на него. Впоследствии, с развитием и распространением института каперства в Европе, начинают появляться так называемые призовые суды, в ведении которых находились вопросы, связанные с легализацией захваченных на море трофеев. Призовой процесс носил специфический характер, в нем не признавалось состязательное начало. Процесс представлял собой скорее набор административных инструментов. Суд заранее объявлял захват правомерным, и задачей прежних владельцев было доказать обратное.

Источниками призового права служили многочисленные международные договоры, а также ряд отдельных в разное время изданных актов: во Франции — ордонанс 1681 г., уставы 1778 г. О правах нейтральных и об организации призовых судов, в Североамериканских штатах — ряд актов 1862-64 гг., в Англии — Act for regulation Naval Prize of war 1864 г[1] с дополнениями 1874 г. Первые попытки найма каперов в России предпринимались еще Иваном Грозным. Именно он впервые пригласил на службу датчанина Карстена Роде. В архивах сохранился подлинник выданной Иваном Грозным «охранной грамоты», наделявшей датского пирата полномочиями вести военные действия на море от имени Государства Московского.

Широко каперство стало применяться для отстаивания своих интересов на море во время Северной войны. Разрабатываются первые нормативно-правовые акты, регламентирующие данный вид деятельности. Морской устав 1720 г. содержит уже некоторые правила о призах: процедуру ареста, определение вознаграждения и раздел приза между участниками экспедиции; отдавшихся в плен запрещается лишать жизни. В «Регламент адмиралтейства и флота» 1765 г. были включены правила для рассмотрения и решения в адмиралтейств-коллегии дел о призах. В 1787 г. изданы «Правила для партикулярных корсеров», построенные на началах вооруженного нейтралитета 1780 г. Они были созданы ввиду войны с Турцией для каперов на Средиземном море (греков); призовым судом была особая комиссия при русском флоте, а до её прибытия — дипломатические агенты России в Венеции и Неаполе, куда и должны были доставляться призы. Апелляционной инстанцией был императорский двор. В 1806 г. появились новые правила о призах, дополненные в 1819 г. Они имели в виду, главным образом, решение вопросов о вознаграждении каперов и необоснованно потерпевших владельцев. При составлении Свода законов правила о призах попали в т. XI ч. II и остались там и во 2-м издании, но из третьего исключены ввиду появления перед тем Парижской декларации, отменившей каперство.

Д. И. Мейер в своей работе «Русское гражданское право» приводит добычу в качестве одного из законных способов возникновения права собственности. Под добычей он понимает «отнятие вещей у неприятеля с соблюдением известных правил, принятых в международном праве и установленных в положительном законодательстве, а также и сами вещи, отнятые у неприятеля». Что касается приобретения права собственности на судно, то автор, ссылаясь на положения международных правовых актов, запретивших каперство, говорит о невозможности приобретения права собственности отдельными лицами. «Захваченные суда или остаются в собственности морского ведомства, или продаются с публичного торга; в обоих случаях лица, совершившие захват, будь то команда или частное лицо, получают только так называемое призовое вознаграждение». Данные правила распространяются не только на военные суда, но и на торговые, как неприятельские, так и нейтральные, если эти последние так или иначе помогают неприятелю, например, провозят войска, контрабанду и т. п.

Д. И. Мейер также отмечает, что для возникновения права собственности недостаточно одного лишь факта захвата военной добычи на море. Кроме этого необходимо в течение определенного времени владеть этим имуществом, относительно морской добычи требуется, чтобы судно было отведено в безопасное место.

Напишите отзыв о статье "Морское призовое право"



Примечания

  1. [www.nzlii.org/nz/legis/consol_act/npa1864135.pdf Naval Prize Act 1864]  (англ.)

Литература

  • Sir Godfrey Lushington, [books.google.ru/books?id=znIDAAAAQAAJ A Manual of Naval Prize Law] - Butterworths, 1866
  • Мартенс Ф. Исторический очерк каперства и попыток его уничтожения // Мартенс Ф. О праве частной собственности во время войны. СПб., 1869
  • Архенгольц Ф. История морских разбойников Средиземного моря и Океана. М., 1991
  • Маховский Я. История морского пиратства. Тула, 1993
  • Сидорченко В. Ф. Морское пиратство. СПб., 2004.


Отрывок, характеризующий Морское призовое право

Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.