Морской царь

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Морской царь

Открытка работы Ивана Билибина
царь морей и океанов
Мифология: Славянская
В иных культурах: Посейдон, Нептун
Местность: Дно морское, Ильмень-озеро
Упоминания: Былина «Садко», сказки «Морской царь и Василиса Премудрая», «Морской царь и Елена Премудрая», «Скорый гонец»
Дети: Василиса Премудрая и ещё 12 морских дев
Связанные персонажи: Садко, морские девы
Иллюстрации на ВикискладеК:Википедия:Ссылка на категорию Викисклада отсутствует в Викиданных‎?
Морской царьМорской царь

Морско́й царь (Царь Водяник, Поддонный царь, Заморский царь) — персонаж русских народных сказок: хозяин дна морского, повелитель всех вод, владыка над подводными обитателями, владелец несметных сокровищ. Обычно он изображается царём, причём упоминается дворец, поддонная царица Водяница и толпы морских девиц. Дворец Морского царя, сделанный из хрусталя, серебра, золота и драгоценных камней, помещается неопределенно: то в синем море, то на острове, то в Ильмень-озере. Когда он пляшет и развлекается — на море шторм и поднимается буря. Встречается в былинах о Садко и народных сказках, причём не только русских, но и норвежских[1].





Облик царя

Морской царь «имеет венец из морского папоротника; разъезжает по морям в раковине везомой морскими псами: в одной у него руке весло, знак укрощения волне, в другой же острога, знак их возбуждения»[2].

Вот как описал морского царя М. Ломоносов[3].

В недосягаемой от смертных стороне,
Между высокими кремнистыми горами,
Что мы по зрению обыкли звать мелями,
Покрытый золотым песком простерся дол:
Столпы вокруг его огромные кристаллы,
По коим обвились прекрасные кораллы.
Главы их сложены из раковин витых,
Превосходящих цвет дуги меж туч густых,
Что кажет укротясь нам громовая буря;
Помост из аспида и чистого лазуря,
Палаты из одной изсечены горы;
Верхи под чешуей великих рыб бугры;
Уборы внутренни покров черепокожных
Бесчисленных зверей во глубине возможных,
Там трон — жемчугами усыпанный янтарь,
На нем сидит волнам седым подобный Царь.
В заливы, в океан десницу простирает,
Сапфирным скипетром водам повелевает.
Одежда царская — порфира и виссон,
Что сильные моря несут ему пред трон.

— М. Ломоносов, «Петрияда»

Морской царь любит повеселиться, для чего утонувших музыкантов созывает к себе во дворец, где музыканты начинают играть, а водяной царь пляшет под их музыку.

Народный образ

В былинах он сначала создает богатство Садко, а потом, когда Садко разбогател, требует его к себе в подводное царство.

Кроме былины о Садко, Морской царь играет значительную роль в сказке о Василисе Премудрой. Здесь он также хочет оставить у себя в подводном царстве героя (Ивана-царевича), но полюбившая царевича дочь морского царя, Василиса, убегает вместе с ним и спасает его от погони отца. Варианты этой популярной сказки с личностью, соответствующей нашему морскому или водяному царю, широко распространены в европейском фольклоре и на Востоке[4]. Былинного и сказочного Морского царя следует отличать от Водяного духа, который ещё и к началу XX века занимал видное место в демонологических верованиях простонародья, особенно на севере России. Эти водяные, с одутловатым брюхом и опухшим лицом, живущие в омутах, особенно около мельниц, известные пьяницы, посещающие кабаки, играющие в кости, ворующие лошадей и коров и топящие людей, — совершенно отличны от былинного морского царя, который живёт в богатых палатах и изображается страстным любителем музыки[5].

Морской царь, изображаемый злым колдуном в сложной сказке о Василисе Премудрой, как и другие мотивы этой популярной сказки, мог войти в неё из бродячих сказаний. Личность, соответствующая ему и притом с тем же эпитетом Morski Kralj, известна, например, в хорутанской сказке в сборнике Валявца. Наконец, водяной царь встречается и в народных заговорах, в которых исконные народные верования сильно смешаны с литературной традицией.

Предположение о финском влиянии

По предположению В. Ф. Миллера, на былинный образ Морского царя могли повлиять финские, усвоенные русским населением Севера, представления о морском боге Ахто или Ахти (фин. Ahti), так же как на гусляре Садко — отразиться финские сказания о дивном музыканте Вяйнямёйнене (эстон. Ванемуйне). Ахти принадлежал у языческих финнов к числу великих богов, представлялся маститым старцем с травяной бородой, носил эпитет царя волн и владычествовал над водами и рыбами. Его богатства считаются неисчислимыми и состоят из больших кусков мифической драгоценности Сампо, упавшей с лодки музыканта Вяйнямёйнена к нему на дно морское. Вместе с Ахти царствует над водами его жена Велламо, добрая, щедрая хозяйка, благорасположенная к людям. Она соответствует нашей былинной царице Водянице, иногда помогающей Садко выбраться на Божий свет. Царя и царицу окружают толпы водяных дев — Велламон Нейот, то есть девы Велламо. Финский Ахти представляется, как и морской царь, любителем музыки и ценителем дивной игры Вяйнямёйнена. Как морской царь даёт богатый улов рыбы своему любимцу Садко, так бог Ахти загоняет рыбу в сети Вяйнямёйнена и, между прочим, щуку, проглотившую огонь (напоминающую былинную рыбу златое-перо).

По представлениям карел Олонецкой губернии, водяник (называвшийся ими ведэпинэ или вези-кунингуой, то есть водяной король) живёт в озере или реке во дворце. Палаты его очень роскошны и сделаны из хрусталя, такого чистого, как первый осенний лед. Под водой у него целое хозяйство: он живёт как богатый запасливый помещик, не зная ни в чём нужды, имеет даже стада коров комолых, с короткой лоснящейся шерстью и очень сытых.

В кино

См. также

Напишите отзыв о статье "Морской царь"

Примечания

  1. Афанасьев, 1994, с. 292.
  2. Глинка, 1804, с. 119.
  3. Глинка, 1804, с. 119—121.
  4. (см. статью Э. Лэнгa «A far-travelled tale» в его книге «Custom and Myth»)
  5. Брокгауз и Ефрон, 1890—1907.

Литература

Отрывок, характеризующий Морской царь



Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.