Моссад

Не следует путать с Моссад ле-Алия Бет.

Моссад
ивр. ‏המוסד למודיעין ולתפקידים מיוחדים‏‎
Страна	Израиль
Создана	1 апреля 1951 года
Юрисдикция	премьер-министр Израиля
Штаб-квартира	Тель-Авив, Израиль
Бюджет	засекречен
Средняя численность	предположительно 1200 сотрудников
Предшествующая служба	Исследовательский отдел политического департамента МИД
Руководство
Тамир Пардо
Сайт
[www.mossad.gov.il sad.gov.il]

Мосса́д (ивр. ‏המוסד למודיעין ולתפקידים מיוחדים‏‎, ха-Мосад ле-модиин у-ль-тафкидим меюхадим — «Ведомство разведки и специальных задач») — политическая разведка Израиля, по своему назначению и функциям сравнимая с американским ЦРУ.

На эмблеме организации изображена менора, являющаяся гербом Государства Израиль, и девиз: «При недостатке попечения падает народ, а при многих советниках благоденствует» (Прит. 11:14). Вместе с этим, до недавнего времени девизом «Моссада» был другой стих из той же книги: «Поэтому с обдуманностью веди войну твою» (Прит. 24:6).

Главный офис организации находится в Тель-Авиве на бульваре Шауль Ха-Мелех. Основные оперативные подразделения с 1989 года размещаются в пригородах Тель-Авива. Количество занятых кадров предположительно достигает 1200 человек.

Основные цели и задачи

«Моссад» занимается сбором и анализом разведывательной информации, а также тайными специальными операциями за пределами Израиля.

Основными направлениями деятельности «Моссада» являются:

• Тайный сбор информации за рубежом.
• Предотвращение террористической деятельности против израильских и еврейских объектов за рубежом.
• Развитие и поддержание особых секретных связей, политических и иных, за рубежом.
• Предотвращение разработок и приобретения запасов неконвенционального оружия враждебными странами.
• Осуществление репатриации евреев из стран, официальный выезд в Израиль из которых невозможен.
• Получение стратегической, политической и оперативной разведывательной информации.
• Выполнение особых операций за пределами Государства Израиль.

Методы работы

Израильская разведка должна выполнять роль гаранта безопасности евреев по всему миру. Тайная деятельность должна основываться на современной технологии, использовать новейшие достижения в области шпионажа, поддерживая связи с дружественными службами.

— Реувен Шилоах, первый директор «Моссада»

Шилоах сформулировал так называемую периферийную концепцию, отдавая приоритет установлению и развитию связей со странами Африки и Азии, не являющимися ближайшими соседями Израиля.

Общая информация и особенности

В Викитеке есть полный текст Письма Давида Бен-Гуриона о создании «Моссада»

Деятельность «Моссада» глубоко засекречена, и информация об этой спецслужбе и её работе появляется, как правило, либо много лет спустя после событий, либо в результате неудач и провалов. До конца 1990-х годов официально не разглашалось даже имя начальника службы.

Служба «Моссад» — гражданская структура и поэтому в ней не используются воинские звания. Вместе с тем, большинство её сотрудников прошли действительную службу в армии и имеют армейские звания. Так, Меир Даган, бывший директором «Моссада» в 2002—2011 годах, имеет звание генерал-майора.

Совместные расходы службы «Моссад» и Шабак составили в 2013 году 6,63 миллиарда шекелей (ок. 1,9 млрд долларов). В 2012 году — 5,91 миллиарда шекелей, а в 2006 году на расходы спецслужб было выделено лишь 4,28 миллиарда шекелей. 871 миллион шекелей из этих средств приходится на выплату пенсий бывшим сотрудникам.

Структура «Моссада»

Всей деятельностью «Моссада» руководит директорат в составе директора, его заместителей и административных служб. Директор «Моссада» входит в «Комитет руководителей разведывательных служб» (ивр. ‏ועדת ראשי השירותים‏‎, Ваадат рашей һа-Шерутим) или сокращённо «Вараш» и подчиняется напрямую премьер-министру Израиля.

Директорату подчиняются следующие управления:

• Управление оперативного планирования и координации (ивр. ‏צומת‏‎, Цомэт) — крупнейшее подразделение. Руководит всеми акциями шпионажа и имеет филиалы по всему миру, отчасти секретные, отчасти являющиеся частью консульств Израиля в других государствах. Предположительно управление подразделяется по региональной принадлежности. Основные резидентуры находятся в Риме и Лондоне.
• Управление по борьбе с арабским терроризмом (ПАХА) — сбор и анализ данных по арабским террористическим организациям.
• Информационно-аналитическое управление (НАКА) обеспечивает анализ добытой информации и выработку рекомендаций руководству и политикам.
• Управление политических акций и связи с иностранными спецслужбами (ивр. ‏תבל‏‎, Тевель) координирует работу со спецслужбами дружественных Израилю государств и поддерживает контакты со странами не имеющих официальных дипломатических отношений с Израилем. В более крупных консульских отделах есть сотрудники этого отдела. Оно же занимается продажей израильского оружия за рубежом.
• Исследовательское управление составляет регулярные отчёты о ситуации в различных регионах мира. Подразделяется на 15 региональных групп, основное внимание уделяется странам Ближнего Востока. Отдельно существует группа, занимающаяся вопросами ядерного оружия.
• Оперативно-техническое управление занимается материально-техническим обеспечением служб и операций «Моссада», развитием необходимых спецслужбе технических средств. В состав входит три отдела: оперативной техники, отдел фото- и видеосъёмки, а также отдел проникновения в помещения.
  • Подразделение электронной разведки (ивр. ‏נביעות‏‎ — Невиот, в прошлом ивр. ‏קשת‏‎ — Кешет) занимается сбором электронной информации, в том числе посредством подслушивающих устройств.
• Управление психологической войны и дезинформационных акций (ивр. ‏לוחמה פסיכולוגית‏‎, Лохама психологит — LAP) — занимается ведением психологической войны, пропагандой и разработкой обманных манёвров;
• Управление специальных операций (ивр. ‏מצדה‏‎, Мецада, в прошлом ивр. ‏קיסריה‏‎, Кесария) — занимается силовыми акциями.
  • Спецподразделение «Кидон» («Копьё») — занимается физическим уничтожением террористов. Численность «Кидон» — 3 группы по 12 бойцов.
• Управление финансов и кадров выполняет функции обеспечения.
• Учебное управление занимается подготовкой сотрудников и агентов. В состав учебного управления входит Академия «Моссада», занятия в которой ведут только действующие сотрудники.

Кроме вышеперечисленных управлений, в составе «Моссада» работают подразделения внешней контрразведки (АПАМ) и небольшая группа поиска бывших нацистов.

Кадровая политика

Своей кадровой политикой «Моссад» существенно отличается от аналогичных спецслужб других стран. В организации всего около 1200 штатных сотрудников, включая технический персонал. По имеющейся информации, в «Моссаде» всего несколько десятков оперативных офицеров, которые в любой момент готовы к проведению операции в любой стране мира. Вместе с этим, в деятельности организации используется огромное число завербованных агентов по всему миру, число которых оценивается в 35 тысяч человек. Для сравнения: число сотрудников КГБ в начале 1990-х годов составляло 250 тысяч, а кубинская разведка ДГИ только в своих зарубежных представительствах содержит около 2000 сотрудников.

Сотрудники и агенты

Набор сотрудников в «Моссад» проводится как правило среди граждан Израиля, отслуживших в армии, а также среди выпускников вузов. Предварительные испытания и проверки длятся несколько месяцев. Этой работой занимается вербовочный отдел кадрового управления. Прошедших испытания зачисляют в академию «Моссада», которая называется «Мидраш».

Академия появилась в середине 1960-х годов в связи с ростом числа сотрудников. Название академии засекречено и не произносится даже в стенах академии. Курсанты с самого начала получают псевдонимы и легенду, которой они обязаны следовать в период учёбы. Программа «Мидраш» предусматривает подготовку профессиональных шпионов, способных проводить любые операции, в любой точке мира и в любых обстоятельствах. После года обучения курсанты проходят стажировку в подразделениях «Моссада». Затем курсанты возвращаются для прохождения следующего курса. Только успешно прошедшие все ступени обучения и выдержавшие контрольные экзамены становятся действующими сотрудниками.

Огромное число людей, приехавших в Израиль из самых разных регионов, позволяет разведке отбирать кадры, наиболее пригодные для работы в той или иной стране мира — по внешности, культурным особенностям, знаниям страны и языка, включая местные диалекты. Благодаря этому, внедрение нелегала порой занимало у «Моссада» не годы и десятилетия, а месяцы, а иногда даже считанные дни. Использование же в оперативной работе агентуры из местных евреев всегда жёстко ограничивалось, поскольку провал такого агента был почти всегда связан с ростом антисемитизма. Такие методы считаются скорее исключением и применяются только в особых случаях, при невозможности использовать другие варианты.

Начиная с 1990-х годов «Моссад» регулярно печатает объявления в израильских газетах с приглашением на работу в организации. В 2000 году вышло объявление с текстом «Моссад открыт не для всех, но, возможно, для тебя». На него откликнулось около тысячи человек, но принят был лишь один. На сайте «Моссад» можно найти и анкету для заполнения.

В 2001 году начальник отдела кадров «Моссада» впервые публично обнародовал требования к поступающим во внешнюю разведку. Если 30 лет назад «Моссад» набирал людей с восточной внешностью и знанием арабского языка, то с течением времени требования изменились:

Сегодня мы ищем «лису», которая знает много всяких мелочей. Такой человек должен быть хитрым, пронырливым и одновременно надёжным, честным, обладающим моральными ценностями.

Сайаним (добровольные помощники)

Кроме сотрудников и агентов в своих операциях «Моссад» использует так называемых сайаним — международную сеть добровольных помощников. Сайаним могут быть только чистокровные евреи, сохраняющие лояльность к своей стране, однако симпатизирующие Государству Израиль. Сайаним действуют на добровольной основе и только на территории своей страны. Однако не следует путать сеть сайаним с агентурной сетью. Добровольный помощник скорее выполняет функции внештатного сотрудника, а также оказывает содействие агентам Моссада своим имуществом и общественными связями. Формально существует правило, по которому сайан должен быть уверен, что акция не проводится в отношении того государства, гражданином которого он является.

Пример: «Моссад» проводит нелегальную операцию на территории Германии по ликвидации опасного террориста. Агентам для операции необходим легальный автомобиль. С этой целью одного из сайаним просят оставить свой автомобиль в условленном месте. По окончании акции автомобиль возвращают владельцу, который никогда не узнает, кем и с какой целью его автомобиль использовался. В случае провала операции, у владельца уже готово заявление о том, что его автомобиль был угнан.

Использование женщин

В связи с особенностями ближневосточного менталитета, использование женщин-нелегалов в израильской разведке ограничено. Тем не менее, как пишет историк Иосиф Тельман со ссылкой на израильские СМИ, в «Моссаде» среди личного состава оперативных работников не менее 20 % женщин. Самой высокопоставленной женщиной в «Моссаде» стала Ализа Маген, достигшая должности заместителя директора. Известными агентами-нелегалами являются Лили Кастель, Иоланда Хармер, Сильвия Рафаэль и ряд других.

3 июня 2015 года начальником управления кадров организации впервые назначена женщина. Ей присвоено звание, эквивалентное армейскому званию генерал-майора. До назначения на должность она служила в отделе личного состава «Моссада».

История

См. также: История спецслужб Израиля

Создание

До официального провозглашения государства Израиль 14 мая 1948 года в рамках организации еврейской самообороны «Хагана» с 1942 года существовала единая служба «Шерут едиот» или сокращённо «Шай», которая выполняла разведывательные и контрразведывательные функции. «Шай» вербовала агентов в органах власти Британского мандата и информаторов в арабской среде, противодействовала проникновению вражеских агентов в ряды «Хаганы» и «Еврейского агентства», боролась с радикальными еврейскими организациями типа «Лехи».

30 июня 1948 года руководитель «Шай» Иссер Беери по инициативе премьер-министра Давида Бен-Гуриона собрал совещание руководителей отделов, на котором объявил о реорганизации этой службы по британскому образцу. Внешнюю разведку поручили Военной разведке и подразделению «Махлекет һа-Михкар» политического управления Министерства иностранных дел. Контрразведкой и внутренней безопасностью занялась «Общая служба безопасности».

13 декабря 1949 года премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион подписал секретное письмо в министерство иностранных дел, в котором сообщал об организационном объединении всех разведывательных служб под началом Реувена Шилоаха с личным подчинением премьер-министру. Шилоах в результате стал советником премьер-министра по внешней политике и стратегическим вопросам.

Дублирование в работе военной разведки и «Махлекет һа-Михкар» привели к конфликтам и проблемам в работе. 2 марта 1951 года по приказу Бен-Гуриона был создан независимый центральный орган для ведения разведывательной деятельности за рубежом. Этот орган получил название «Ха-Рашут» («Управление»). Его главой был назначен Хаим Яаари. «Ха-Рашут» со дня своего основания являлся основным подразделением «Моссада» и включал также представителей двух других спецслужб, как на штабном, так и на оперативном уровне. Оперативники «Махлекет һа-Михкар» были переданы в подчинение военной разведки. Таким образом, внешняя разведка вышла из подчинения Министерству иностранных дел, перейдя под руководство премьер-министра. Эта схема работы спецслужб, созданная уже по американскому образцу, в целом сохраняется и сегодня.

Официально «Моссад» был создан 1 апреля 1951 года, когда были объединены две организации: «Центральный институт координации» и «Центральный институт разведки и безопасности». Его директором был назначен Реувен Шилоах с прямым подчинением премьер-министру. Шилоах разработал теоретическую базу и основные принципы работы израильской разведки, которые сохраняются до сегодняшнего дня.

До 1957 года в составе «Моссада» не было оперативных подразделений, поэтому операции проводились с привлечением оперативников из других спецслужб.

«Эпоха мемунэ»

Реувен Шилоах был хорошим теоретиком, но не был способен к ежедневной кропотливой работе. Шилоах и сам понимал, что находится не на своём месте и подал в отставку 12 сентября 1952 года.

После отставки Шилоаха должность директора «Моссада» и одновременно куратора всех разведслужб занял Иссер Харель, остававшийся на этом посту до 26 марта 1963 года. Давид Бен-Гурион называл Хареля «Мемунэ» (ивр. ‏ממונה‏‎ — букв. ответственный). Он одновременно возглавлял объединённый комитет руководителей спецслужб и был советником премьер-министра по вопросам обороны и безопасности. В течение 11 лет Харель был фактически человеком номер два в государстве, единолично руководя всеми спецслужбами и отчитываясь лишь перед премьер-министром.

Почти сразу же после вступления в должность Харель добился от Бен-Гуриона десятикратного увеличения бюджета «Моссада» и реорганизовал работу организации. При нём была создана спецшкола для подготовки агентов и установлены жёсткие стандарты для отбора кандидатов. Он говорил:

Мне нужны люди, испытывающие отвращение к убийству, но которых, тем не менее, можно научить убивать…

Харель считал, что Моссад должен помочь стране компенсировать разницу в ресурсах между Израилем и его противниками:

Мы окружены врагами, которые намного превосходят нас в численном отношении. Поэтому мы вынуждены выдвигать нашу разведку как можно дальше. Она служит нам подобно длинной руке, помогая скомпенсировать недостаток времени и пространства.

Харель был авторитарным руководителем, требовавшим, чтобы все сотрудники «Моссада» подчинялись и были преданы ему лично. Вместе с тем, жёсткий стиль руководства Харель сочетал с заботой о хороших сотрудниках и создании у них чувства престижности и элитарности их службы. Он прилагал все усилия, чтобы вернуть на родину провалившегося агента. Агентов, которые были схвачены на вражеской территории не по своей вине, Харель оставлял на работе, и многие из них впоследствии успешно работали под новой легендой, с новыми документами и в другой стране.

Харель не любил и не понимал юмора, а также никогда не шутил сам. Единственное не совсем серьёзное высказывание Хареля:

Из всех людей моих голубых глаз не боятся только дети и собаки.

Один из его сотрудников однажды заметил, что если бы Харель не уехал из России, то точно стал бы начальником КГБ, а «этого монстра Берию проглотил бы на завтрак и не поперхнулся».

В 1955 году Харель принял решение о расширении кадров за счёт привлечения в Моссад бывших подпольщиков периода Британского мандата из террористической группы «Лехи», прекратившей своё существование после создания Израиля. Ему удалось убедить в правильности этого шага Давида Бен-Гуриона, который относился к правым крайне подозрительно. На работу в «Моссад» и другие спецслужбы было принято около десятка ветеранов «Лехи», самым известным из которых был один из бывших руководителей этой организации Ицхак Шамир, занимавший впоследствии должность начальника европейского отдела «Моссада», а после отставки был дважды избран премьер-министром Израиля.

Первое оперативное подразделение появилось в «Моссаде» в середине 1955 года после скандала с провалом операции «Сусанна», проводимой в Египте военной разведкой и увольнения её руководителя Биньямина Гибли. Оперативный отдел «Моссада» возглавили Авраам Шалом и Рафи Эйтан, пришедшие вместе с Харелем из Службы безопасности. После разоблачения в 1958 году сотрудника военной разведки Аври Эльада, работавшего на Египет, Харель добился для «Моссада» права проведения не только разведывательных, но и диверсионных мероприятий. По мере роста числа сотрудников в «Моссаде» было создано 8 функциональных управлений.

Реформы Амита

26 марта 1963 года из-за конфликта с премьер-министром Бен-Гурионом по вопросу проведения диверсионных операций против немецких учёных, работавших над ракетной программой в Египте, ушёл в отставку Иссер Харель. Новым директором «Моссада» был назначен начальник военной разведки генерал-майор Меир Амит, стиль руководства которого принципиально отличался от его предшественника. Часть сотрудников, лично преданных Харелю, подали в отставку, однако Амит быстро наладил работу службы и привлёк в неё новых работников.

Амит более чётко распределил задачи между спецслужбами, ввёл компьютеризацию, организовал стратегическое планирование и делегирование полномочий. Реформы Амита принесли результаты во время Шестидневной войны, когда израильская разведка знала о противнике практически всё, что было необходимо для победы. Особый вклад в это внесли агенты «Моссада» Вольфганг Лотц в Египте и Эли Коэн в Сирии.

В этот же период «Моссад» провёл ряд успешных операций по вербовке арабских военных лётчиков, которые затем прилетели в Израиль, предоставив израильтянам возможность изучить новейшие советские военные самолёты, бывшие на вооружении арабских стран.

Амит являлся активным сторонником «периферийной концепции» Шилоаха и использовал для работы разведки более 30 посольств, открытых в странах Азии и Африки. Кроме того, разведчики работали и в странах, с которыми не было дипломатических отношений. С помощью американцев, с которыми «Моссад» делился разведданными, была развернута широкая деятельность на африканском континенте. В Азии «Моссад» открыл свою резидентуру в Сингапуре, а также установил тайные связи со спецслужбами Индии и Индонезии.

Причастность «Моссада» к похищению в Париже в октябре 1965 года марроканского оппозиционера Махди Бан-Барки вызвала гнев президента Франции Шарля де Голля, что ощутимо сказалось на израильско-французских отношениях. В частности, в Париже была закрыта резидентура «Моссада», что стало тяжёлым ударом для организации. В самом Израиле публичного скандала удалось избежать, однако Иссер Харель, который был советником по вопросам разведки и борьбы с террором премьер-министра Леви Эшколя, требовал отставки Меира Амита, отношения с которым у Хареля были натянутыми ещё с 1963 года. В итоге в отставку ушёл сам Харель, на этот раз окончательно завершив свою работу в органах безопасности.

В 1968 году Леви Эшколь отказался продлить пребывание Меира Амита в должности, мотивируя это скандалом вокруг дела Бен-Барки и некоторыми другими ошибками и провалами. По мнению ряда экспертов, после двух десятилетий авторитетных и самостоятельных руководителей «Моссада» премьер-министр хотел видеть на этом посту более управляемого человека.

1970-е годы

Со дня основания службы основные усилия «Моссада» были направлены против арабских стран, угрожающих Израилю войной. После же окончания Шестидневной войны у «Моссада» появилась новая приоритетная задача — борьба с международным терроризмом, направленным против граждан Израиля. Основной движущей силой международного терроризма являлись радикальные палестинские террористические организации, в первую очередь Организация освобождения Палестины. Занялся этим новый глава «Моссада» Цви Замир, под руководством которого после теракта на мюнхенской Олимпиаде по всему миру начались операции по уничтожению палестинских террористов.

По мнению исследователей, чрезмерная сосредоточенность «Моссада» на борьбе с палестинским терроризмом, в то время как Египтом и Сирией занималась, в основном, военная разведка, стала одной из причин серьёзного провала разведки накануне Войны Судного дня. Вместе с тем, следует отметить, что «Моссад» предупреждал о приготовлениях арабских стран к войне, однако в самый критический момент — накануне нападения 6 октября 1973 года — внимание Замира усыпило чрезмерное доверие к оптимистическим докладам главы военной разведки Эли Зейра.

В 1974 году директором «Моссада» стал бывший командующий Северным военным округом генерал Ицхак Хофи. Тогда же продолжилась охота за террористами, интенсивно внедрялись электронные средства, налаживались связи с ливанскими христианами.

Хофи отличался довольно тяжёлым нравом, и это привело к тому, что в 1976 году ушёл в отставку многолетний начальник оперативного отдела «Моссада» Питер Малкин, не знавший ни одного провала за 27 лет работы в разведке. В 1980 году по той же причине уволился заместитель директора «Моссада» Давид Кимхи.

В этот период «Моссад» стал уделять значительное внимание Ираку, чья ядерная программа тревожила руководство Израиля. Усилиями «Моссада» удалось задержать создание иракского реактора, однако полностью сорвать ядерную программу Ирака не получилось. Тем не менее, когда в 1981 году глава правительства Менахем Бегин принял решение бомбить иракский ядерный реактор, Хофи был категорически против.

1980-е годы

В 1982 году Ицхак Хофи ушёл в отставку. На его место Бегин планировал назначить заместителя начальника Генерального штаба генерал-лейтенанта Иекутиэля (Кути) Адама (ранее работавшего в «Моссаде» начальником отдела агентурной разведки), однако 10 июня генерал Адам погиб в перестрелке в пригороде Бейрута.

Таким образом, 27 июня 1982 года «Моссад» впервые возглавил кадровый разведчик Нахум Адмони, ранее занимавшийся иракским направлением. В кругах разведки его считали «бесцветным середнячком», «менеджером» и бюрократом. Самой успешной операцией того периода стало убийство лидера военного крыла ФАТХ Абу Джихада в Тунисе в 1988 году.

В 1989 году Нахума Адмони сменил также кадровый сотрудник «Моссада» Шабтай Шавит. Назначение Шавита было связано с небольшим скандалом. После ухода Адмони в отставку Шавит, будучи заместителем директора «Моссада», поставил главе правительства Ицхаку Шамиру ультиматум — или его назначают директором, или он уходит в отставку вместе с Адмони. Шамир был возмущён, однако назначил Шавита на этот пост.

Шавит уделял большое внимание координации работы с военной разведкой и был сторонником строгой конспирации.

1990-е годы

В целом в этот период репутация «Моссада» была существенно подорвана рядом ошибок, приведшим к громким скандалам.

В 1991 году сотрудники «Моссада» были арестованы в Никосии при установке подслушивающей аппаратуры в посольстве Ирана. В 1995 году резидент «Моссада» в Москве Реувен Динель был задержан при получении секретных документов (детальных космических фотоснимков арабских стран) от бывших сотрудников ГРУ.

24 марта 1996 года генерал-майор Дани Ятом был назначен новым директором организации. С этого дня имя главы «Моссада» впервые стало известным широкой общественности. Были также рассекречены имена семи директоров «Моссада» за предыдущие 45 лет. Ятом занялся борьбой с терроризмом на палестинских территориях, улучшением технического оснащения и развитием сотрудничества со спецслужбами африканских стран, в частности Заира и ЮАР. Тем не менее, наиболее громкие скандалы произошли именно в период его работы.

В октябре 1997 года была выявлена афера Иегуды Гиля, который долгие годы обманывал «Моссад», подсовывая ему выдуманную информацию от якобы завербованного сирийского генерала. Деньги, выделенные на выплату «генералу», Гиль присваивал.

В феврале 1998 года сотрудника «Моссада» Ицхака Бен-Таля арестовали в Швейцарии при попытке прослушивания иранского представительства в ООН.

В связи с этими скандалами и неудачным покушением на лидера Хамас Халеда Машаля в Иордании в январе 1997 года Дани Ятом ушёл в отставку 24 февраля 1998 года.

С 25 февраля 1998 по 1 октября 2002 должность директора занимал Эфраим Халеви, который до тех пор был агентом «Моссада» и представителем Израиля при Европейском союзе. Халеви планировал реформировать «Моссад» по образцу ЦРУ, разделив всю деятельность службы на три крыла: крыло сбора информации, крыло обработки информации и оперативное крыло. Все управления «Моссада» должны были быть объединены в эти три основных крыла. В соответствии с этим планом были созданы крылья сбора и обработки информации, в то время как оперативное крыло создано не было. Халеви был сторонником так называемой «прозрачности» и следил, чтобы деятельность «Моссада» должным образом освещалась в СМИ.

XXI век

К концу срока пребывания в должности директора «Моссада» у Халеви возникли разногласия с премьер-министром Израиля Ариэлем Шароном по вопросу стратегии борьбы против палестинского террора. Со 2 октября 2002 года должность руководителя «Моссада» занял генерал-майор Меир Даган, который ранее служил в армии с Шароном. Халеви при этом получил пост руководителя Совета национальной безопасности.

Меир Даган начал перепрофилирование «Моссада» со сбора информации на прямые акции против исламских фундаменталистов и в первую очередь Ирана. Он заявил:

«Моссад» — разведка, а не министерство иностранных дел номер два.

С этого же времени «Моссад» активизировал операции по уничтожению лидеров террористических организаций.

В 2006 году в «Моссаде» открылся музей. По информации газеты «Маарив», отбор экспонатов утверждал лично директор «Моссада». Сам музей засекречен, доступ в него получают сотрудники и ветераны спецслужб, государственные деятели Израиля и некоторые иностранные делегации.

1 июля 2008 года президент Израиля Шимон Перес вручил 8 сотрудникам «Моссада» государственную премию «за успешное выполнение секретной операции исключительной сложности с применением самых передовых технологий, имевшей огромное значение для укрепления безопасности государства Израиль». Имена награждённых и их фотографии засекречены.

В 2010 году Дахи Халфан Тамим, возглавляющий полицию Дубая, заявил корреспонденту местной газеты, что уверен в причастности израильских агентов к убийству Махмуда аль-Макхуха, произошедшему 20 января в отеле. «Моссад стоит за этим убийством», — сказал полицейский начальник. Как уже сообщалось, руководителя ХАМАСа устранила боевая группа в составе 11 человек, въехавших в Дубай с паспортами западных стран и покинувших страну сразу же после теракта. Но не все прошло гладко. Местные власти изучили данные видеоконтроля в отеле и смогли выяснить личности боевиков, точнее, то, что было записано в их паспортах. Оказалось, что документы были поддельными, а приведенные в них данные принадлежали людям, эмигрировавшим в Израиль из западных стран. Аналогичной уверенности о причастности Моссада к этому убийству придерживается израильский журналист Йоси Мелман.

В результате ареста в августе 2010 года в Египте 37-летнего бизнесмена Тарика Абдель Разака Хусейна Хасана стало известно о существовании крупной разведывательной сети Моссада в арабских странах. В частности, благодаря показаниям Хасана был разоблачён и в ноябре 2010 года казнён сирийский учёный, причастный к разработке ядерной программы.

29 ноября 2010 года премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху объявил о своём решении назначить Тамира Пардо на пост директора «Моссада» по истечении срока каденции Меира Дагана в январе 2011 года. Пардо ранее работал заместителем Дагана и является ветераном «Моссада». Решение было утверждено правительством Израиля на заседании 5 ноября 2010 года. Пардо вступил в должность 6 января 2011 года.

Наиболее известные операции

Известен ряд секретных операций, которые с той или иной степенью достоверности имеют отношение к «Моссаду». В некоторых случаях причастность «Моссада» была официально признана правительством Израиля (например, похищение Эйхмана). В других случаях об этом стало известно в результате провала операции и поимки израильских агентов (например, покушение на Халеда Машаля в Аммане). В третьих случаях о причастности израильтян сообщают компетентные источники, или же для подобных предположений существуют достаточные основания. Наконец, целый ряд предположений об участии «Моссада» в тех или иных событиях, скорее, объясняется фантазией авторов или желанием переложить на «Моссад» ответственность за те или иные скандальные события.

Похищение Эйхмана

В 1960 году «Моссад» обнаружил в Аргентине нацистского военного преступника Адольфа Эйхмана, отвечавшего во время Второй мировой войны за «окончательное решение еврейского вопроса» и непосредственно ответственного за уничтожение миллионов евреев. Опасаясь, что открытое дипломатическое требование выдачи может привести к его очередному исчезновению, «Моссад», с ведома премьер-министра, организовал похищение Эйхмана и его вывоз в Израиль. Операцию лично возглавил директор «Моссада» Иссер Харель.

11 мая 1960 года Эйхман был схвачен группой агентов «Моссада» на улице Буэнос-Айреса, 9 дней содержался под стражей на конспиративной квартире, а 20 мая был вывезен в Израиль самолётом авиакомпании Эль Аль под чужими документами.

Дело Йоселе

В декабре 1959 года 6-летний Йоселе Шумахер, родившийся в светской семье, был похищен с помощью своего религиозного деда из ультраортодоксальной общины «Нетурей карто», отрицающей Государство Израиль и сионизм. Деда посадили в тюрьму, однако это не помогло вернуть мальчика. Год поисков ни к чему не привёл, назревал политический скандал. И весной 1962 года дело Йоселе поручили «Моссаду». Иссер Харель поднял на ноги агентов во всём мире, разведка взяла под контроль зарубежную переписку всех членов общины «Нетурей карто». И вот в одном солдатском письме матери, проживавшей в Бельгии, нашли невинную реплику: «Как поживает малыш?». Расследование показало, что ни младших братьев, ни племянников у солдата не имеется. Мадлен Ферэ (так звали мать солдата) призналась, что это она увезла Йоселе, переодев девочкой, а также сообщила адрес в Нью-Йорке, где ребёнок с тех пор находился. В сентябре 1962 года Йоселе нашли и торжественно доставили в Тель-Авив. Это одна из немногих операций, когда «Моссад» работал на публику.

Операция «Дамоклов меч»

22 июля 1962 года Египет провёл испытания баллистических ракет среднего радиуса действия. «Моссад» получил информацию, что над проектом работает ряд немецких учёных и инженеров. Иссер Харель был уверен, что речь идёт о смертельной угрозе Израилю. Сначала немецкие специалисты стали получать угрожающие письма. Когда эти угрозы не возымели действия — начались теракты. Несколько инженеров погибли при вскрытии полученных по почте посылок со взрывчаткой. Несколько человек просто пропали. Например, 11 сентября исчез Хейнц Крюг — менеджер мюнхенского филиала компании «Интра» из Штутгарта, которая поставляла в Египет ракетные двигатели.

«Моссад» даже сумел использовать втёмную бывшего немецкого диверсанта, оберштурмбанфюрера СС Отто Скорцени, коллеги которого также принимали участие в египетском проекте. В марте 1963 года два израильских агента были арестованы в Швейцарии при попытке вербовки людей, связанных с этим проектом. После этого Израиль начал действовать в открытую и обвинил Египет в создании неконвенционального оружия. Мировое общественное мнение, включая руководство ФРГ, поддержало израильтян. Немецкие учёные уехали, программа была свёрнута. Однако в связи с проведением терактов, против которых возражал премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион, ушёл в отставку директор «Моссада» Иссер Харель. Заканчивал операцию уже новый руководитель разведки — генерал Меир Амит.

Операция «Ноев ковчег»

В 1969 году Франция, построившая на своей верфи Амио в Шербуре ракетные катера типа Саар 3 для израильского флота, объявила эмбарго на поставку любых вооружений, не желая осложнения отношений с арабскими странами. «Моссад» организовал операцию по угону 5 готовых, но невооруженных ракетных катеров, которые уже были оплачены Израилем. Для этого была организована подставная фирма «Старбот», которая готова была купить катера якобы для обслуживания нефтяных платформ в Норвегии. Мартин Симм, известный норвежский судовладелец, согласился помочь израильтянам и в качестве представителя «Старбот» в Норвегии подписал письмо руководителю французского Комитета по вооружениям при Министерстве обороны генералу Газеллю. Израильтяне и французы подписали соглашение, аннулировавшее договор о поставке катеров в Израиль, и «Старбот» смог их приобрести. 24 декабря, накануне Рождества, в 9-балльный шторм катера вышли из порта и после недельного морского перехода 1 января 1970 года прибыли в Хайфу.

Операция «Гнев Божий»

После теракта на мюнхенской Олимпиаде в сентябре 1972 года «Моссад» получил задание премьер-министра Голды Меир найти и уничтожить всех участников этой акции. Задание было выполнено, хотя в Ливане и Норвегии при этом погибло несколько посторонних лиц, непричастных к терроризму. Первый из организаторов теракта, Абдель Ваиль Зуайтер, был застрелен 16 октября 1972 года. К июню 1973 года 13 человек из 17, числящихся в списке «Моссада», были убиты. Последний из всех подлежавших уничтожению, лидер организации «Чёрный сентябрь» Абу Айяд, был убит своими соратниками в 1991 году через 19 лет после мюнхенской акции.

Операции против Ирака

См. также: Иракская ядерная программа и Проект «Вавилон»

• 5 апреля 1979 года на складе во Франции взорвались два энергоблока, готовые к отправке в Ирак для строительства ядерного реактора. Впоследствии Нахум Адмони признался, что «Моссад» проводил спецоперации, которые «задержали осуществление иракской ядерной программы на годы». Однако Ираку удалось достроить реактор «Осирак» к 1981 году. «Моссад» сумел получить подробную информацию о реакторе и убедиться в его военной направленности. Это позволило Израилю впоследствии принять решение об уничтожении реактора и реализовать его с помощью авианалёта 7 июня 1981 года.

• В середине 1980-х годов иракские инженеры под руководством американского физика Джеральда Булла занимались усовершенствованием ракет типа «Скад» советского производства и создания на их базе многоступенчатых систем. Буллу удалось решить задачу сборки воедино пяти «Скадов» — и таким образом создать работоспособную первую ступень будущей ракеты-носителя «Аль-Абейд» (al Abid, «правоверный»). Джеральд Булл в течение нескольких лет работал и над созданием пушки «Вавилон» калибром 1000-мм и длиной ствола 156 м. По замыслу создателя, 9-тонный заряд должен был доставлять 600 кг груза на расстояние до 1000 км, а снаряд с реактивным ускорителем ещё удвоил бы это расстояние. Однако его проекту не суждено было завершиться: в марте 1990 года Джеральд Булл был застрелен в Брюсселе. Предположительно, в этом деле был замешан «Моссад».

• Некоторые арабские СМИ обвиняют «Моссад» в том, что во время американской оккупации Ирака в период с 2003 по 2006 годы его агенты убили несколько сотен иракских учёных, связанных с ядерными, химическими и биологическими разработками, которые предположительно могли представлять угрозу для Израиля, если бы начали работать во враждебных Израилю странах.

Операция «Моисей»

В 1984 году «Моссад» осуществил беспрецедентную операцию по тайному вывозу самолётами из Африки нескольких тысяч эфиопских евреев в Израиль. За несколько месяцев было вывезено по разным данным от 14 до 18 тысяч человек. Операции осуществлялись под прикрытием созданной «Моссадом» туристической фирмы на берегу Красного моря. В январе 1985 года сведения об этой деятельности стали просачиваться в печать, и операцию пришлось свернуть. Оставшихся в Эфиопии евреев вывозили уже легально, в 1991 году в ходе операции «Соломон», когда ВВС Израиля вывезли из этой страны более 15 тысяч человек всего за 36 часов.

Похищение Вануну

В 1986 году израильский техник Мордехай Вануну, работавший в израильском ядерном центре в Димоне, выдал всему миру секрет наличия у Израиля ядерного оружия. Вануну удалось сделать многочисленные снимки ядерного центра изнутри и вывезти их за границу. Снимками и рассказом Вануну заинтересовалась лондонская газета Санди Таймс, однако ещё до выхода первого материала Вануну был похищен израильскими спецслужбами. 24 сентября 1986 года агент «Моссада» Черил Бен Тов сумела познакомиться и войти в доверие к Вануну. 30 сентября они вылетели вместе отдохнуть в Рим. В отеле их уже ждали сотрудники «Моссада». Вануну вкололи снотворное и тайно вывезли в Израиль, где он был осуждён на 18 лет тюрьмы.

Ликвидация Абу-Джихада

«Моссад» и другие спецслужбы Израиля регулярно проводят операции по уничтожению лидеров террористических организаций, в том числе за пределами страны. Одной из самых известных операций такого рода стала ликвидация 17 апреля 1988 года в Тунисе военного руководителя ФАТХ Абу-Джихада в совместной операции «Моссада», спецназа «Сайерет Маткаль» и «Шайетет 13»; руководство операцией осуществлял Эхуд Барак. «Моссад» заранее собрал информацию о внутренней планировке дома, где жил Абу-Джихад, о системе его охраны и графике передвижений, а также провёл тренировки на точной копии виллы. В ночь на 17 апреля коммандос высадились на берегу с резиновых лодок. Их ожидала в автомобилях прибывшая ранее под видом ливанских туристов группа агентов «Моссада», которые и доставили их к вилле. Четыре группы спецназа окружили виллу, застрелили трёх охранников Абу-Джихада из бесшумных пистолетов и проникли в дом. Абу-Джихад, услышавший шум и схватившийся за оружие, был застрелен на пороге своей спальни, после чего группа удалилась, прихватив бумаги и компьютер террориста. Его жена Умм-Джихад, 16-летняя дочь и 2-летний сын не пострадали. Все участники операции благополучно вернулись на базу.

Покушение на Халеда Машаля

25 января 1997 года в Иордании было совершено неудачное покушение на Халеда Машаля — руководителя организации «Хамас», признанной террористической в ряде стран. Два агента «Моссада» были схвачены после того, как прямо на улице Аммана впрыснули Халеду Машалю яд в ухо. Другие два агента укрылись в посольстве Израиля. По требованию иорданских властей Израиль предоставил противоядие и освободил из заключения духовного лидера Хамас Ахмеда Ясина. Взамен агенты были освобождены от наказания и отпущены на родину. Кроме этого у Израиля возникли дипломатические осложнения с Канадой, поскольку агенты въехали в Иорданию по канадским паспортам. Это покушение стало одним из самых громких провалов «Моссада» за всю историю его деятельности.

Ракетный скандал

«Моссад» настойчиво противодействует поставкам современного оружия в арабские страны. Так, в 2005 году Израилю удалось сорвать планируемую поставку в Сирию российских оперативно-стратегических ракет «Искандер-Э», организовав утечку информации об этой сделке, которая вызвала так называемый «ракетный скандал». В скандал были втянуты четыре государства: Россия, Сирия, Израиль и США. По мнению специалистов, ни одна поставка вооружений из России в арабские государства не ускользает от внимания израильских спецслужб.

Операции против Ирана

В июле 2003 года при невыясненных обстоятельствах в результате взрыва в исследовательском центре погиб ведущий иранский конструктор баллистических ракет Али-Махмуди Миманд. Взрыв произошёл во время тестирования систем для баллистических ракет «Шихаб-3». Неофициально Иран полагает, что к взрыву мог иметь отношение «Моссад».

Есть предположение, что «Моссад» причастен к исчезновению 7 февраля 2007 года в Стамбуле бывшего заместителя министра обороны Ирана и командующего Корпусом стражей исламской революции генерала Али Реза Аскари. Через месяц генерал объявился уже в США, где попросил убежища.

Хотя «Моссад» и не удалось полностью остановить ядерную программу Ирана, однако её реализация была существенно задержана. Как признался Дани Ятом, он встречался по этому поводу с Ельциным, Черномырдиным и Путиным (на тот момент директором ФСБ), но ему не удалось переубедить Россию прекратить ядерное сотрудничество с Ираном. По его мнению, требуя у «Моссада» информацию о якобы несанкционированных поставках ядерных технологий в Иран, российские чиновники скорее пытались выявить источники утечки информации, чем перекрыть каналы поставки.

О саботаже иранской ядерной программы со стороны «Моссада» пишет также Ричард Сэйл в Middle East Times. Он ссылается на мнение ряда экспертов, которые утверждают, что «теперь цель состоит в том, чтобы на максимально долгий срок оттянуть время, когда Иран окажется на грани обладания ядерным оружием», и для этого «Моссад» убивает иранских учёных-ядерщиков, а также создаёт препятствия к получению Ираном ядерных технологий.

В то же время, обсуждая обвинения Израиля со стороны Ирана в убийстве погибшего 12 января 2010 года в Тегеране в результате теракта физика-ядерщика Масуда Али Мохаммеди, Ю. Б. Шегловин из Института Ближнего Востока делает вывод, что Израилю эта операция была невыгодна, и вероятнее, что Мохаммеди был убит сотрудниками иранского КСИР в целях предотвратить потенциальную утечку информации о ядерной программе.

Новозеландские паспорта

Один из известных провалов «Моссада» в 2000-е связан с попыткой получения новозеландских паспортов. Агенты разведки нуждаются в паспортах нейтральных стран, которые дают им возможность ездить по всему миру, не возбуждая подозрений местной контрразведки.

Помимо известных ранее случаев с канадскими паспортами, в апреле 2004 года два израильтянина Ури Зоше Кельман и Эли Кара были арестованы в Новой Зеландии при попытке незаконного получения паспортов этой страны. Всего по этому делу проходило 4 человека. Большинство обозревателей уверено, что эти люди — сотрудники «Моссада», хотя ни они сами, ни МИД Израиля этого не признавали. Израильтяне лишь признали свою вину в преступном сговоре для незаконного получения паспортов, за что получили 6 месяцев тюремного заключения.

Убийство Махмуда аль-Мабхуха

19 января 2010 года в Дубае (ОАЭ) неустановленными лицами был убит один из основателей военного крыла ХАМАСа Махмуд аль-Мабхух (англ.), который занимался закупками оружия для этой организации.

Тело Аль-Мабхуха было обнаружено в гостинице Al Bustan Rotana со следами удара электрошокером и удушения.

Убийство, а также связанный с ним факт использования поддельных паспортов ряда государств, были официально связаны со спецслужбами Израиля полицией Дубая в феврале того же года и Великобритании в марте. Большинство комментаторов считает, что ликвидацию аль-Мабхуха осуществили агенты «Моссада». Ряд стран провели расследование в связи с данным убийством: некоторые израильтяне были объявлены персонами нон грата, два палестинских араба, подозреваемых в сотрудничестве с «ликвидаторами», выданы Иорданией полиции Дубая.

Руководители Моссада

Имя директора	Вступление в должность	Отставка
Реувен Шилоах	13 декабря 1949	12 сентября 1952
Иссер Харель	13 сентября 1952	26 марта 1963
Меир Амит	27 марта 1963	начало 1968
Цви Замир	1968	1974
Ицхак Хофи	1974	26 июня 1982
Нахум Адмони	27 июня 1982	1989
Шабтай Шавит	1989	1996
Дани Ятом	1996	24 февраля 1998
Эфраим Халеви	25 февраля 1998	1 октября 2002
Меир Даган	2 октября 2002	5 января 2011
Тамир Пардо	6 января 2011	5 января 2016
Йоси Коэн	6 января 2016	В настоящее время пребывает в должности

Известные сотрудники и агенты

• Ицхак Шамир — один из руководителей террористической организации Лехи, сотрудник «Моссада» (1955—1965), впоследствии премьер-министр Израиля.
• Ципи Ливни — сотрудник «Моссада», впоследствии министр иностранных дел Израиля, лидер партии «Кадима».
• Питер Малкин — начальник оперативного отдела «Моссада», один из самых успешных оперативников за всю историю спецслужбы, «человек, который поймал Эйхмана».
• Рафи Эйтан — оперативник, затем начальник научно-исследовательского отдела. Впоследствии руководитель спецслужбы «Лакам» и министр по делам пенсионеров.
• Эли Коэн — легендарный разведчик-нелегал. Занимал пост заместителя министра обороны Сирии, был третьим номером на выборах президента Сирии. Разоблачён и казнён.
• Вольфганг Лотц — разведчик-нелегал. Работал в Египте с 1961 по 1965 годы.
• Виктор Островский — сотрудник «Моссада», уволенный после четырёхлетнего испытательного срока и опубликовавший в 1990 году в Канаде книгу о «Моссаде» с рядом скандальных разоблачений.
• Ашраф Маруан — агент «Моссада», зять президента Египта, Гамаль Абдель Насера. Подозревался израильтянами в «двойной игре» и работе одновременно на израильскую и египетскую разведку.

Литература

• Дан Равив, Йосси Мелман. История разведывательных служб Израиля = Every spy a prince. The complete history of Israel"s intelligence community. — Москва: Международные отношения, 2000. — 528 с. — (Секретные миссии). — 10 000 экз. — ISBN 5-7133-1021-3.
• Леонид Млечин. Моссад. Тайная война. — 2-е. — Москва: Центрполиграф, 2004. — 511 с. — 8000 экз. — ISBN 5-9524-1115-0.
• Константин Капитонов. [www.erlib.com/Константин_Капитонов/Израиль._История_Моссада_и_спецназа/1/ Израиль. История Моссада и спецназа]. — Москва: АСТ, 2005. — С. 3-269. — 446 с. — (Воюющая страна). — 5000 экз. — ISBN 5-17-02-8779-8.
• Прохоров Д. П. Спецслужбы Израиля. — Москва: Олма-пресс, 2003. — 384 с. — (Досье. Спецслужбы мира). — 3000 экз. — ISBN 5765421024.
• Юрий Певзнер, Юрий Чернер. И на щите Давидовом начертано «Моссад». — Терра. — 432 с. — (Секретные миссии). — ISBN 527500303X.
• Островский Виктор, Хой Клэр. [militera.lib.ru/memo/other/ostrovsky_v1/index.html Моссад: путём обмана (разоблачения израильского разведчика)] = By Way of Deception. — Канада: Stoddart Publishing Co. Limited, 1990. — 371 с. — ISBN 0773724605.
• Айзенберг Д., Дан У., Ландау Э. Моссад: секретная разведывательная служба Израиля / Пер. с англ. — М.: ИМО, МП «Улисс», 1993. 270 с. — (Секретные миссии)

Ссылки

• [www.mossad.gov.il/eng/Pages/contactusru.aspx Официальный сайт Моссада]  (рус.)
• [nvo.ng.ru/spforces/1999-09-30/mossad.html «Моссад» — главное дело жизни]. Интервью Иссера Хареля «Независимому военному обозрению» 30 сентября 1999 года.
• [palm.newsru.com/dossier/8720.html Моссад] в досье NEWSru.com.
• [www.agentura.ru/dossier/izrail/mossad/ Моссад] в досье Agentura.ru.
• [luahshana.com/tag/Мосад Моссад]. Хронология.
• [www.youtube.com/watch?v=VhBWPRxElxs Моссад 1/5 Неуловимые мстители] РТР, youtube

Отрывок, характеризующий Моссад

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.


Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.
Подбитый зверь под Бородиным лежал там где то, где его оставил отбежавший охотник; но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался стон этого зверя.
Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал:

«Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:
Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]

«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.


Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.
«Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают».
Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.


Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.


На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.


Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.
Гениальный Наполеон сделал это. Но сказать, что Наполеон погубил свою армию потому, что он хотел этого, или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален.
В том и другом случае личная деятельность его, не имевшая больше силы, чем личная деятельность каждого солдата, только совпадала с теми законами, по которым совершалось явление.
Совершенно ложно (только потому, что последствия не оправдали деятельности Наполеона) представляют нам историки силы Наполеона ослабевшими в Москве. Он, точно так же, как и прежде, как и после, в 13 м году, употреблял все свое уменье и силы на то, чтобы сделать наилучшее для себя и своей армии. Деятельность Наполеона за это время не менее изумительна, чем в Египте, в Италии, в Австрии и в Пруссии. Мы не знаем верно о том, в какой степени была действительна гениальность Наполеона в Египте, где сорок веков смотрели на его величие, потому что эти все великие подвиги описаны нам только французами. Мы не можем верно судить о его гениальности в Австрии и Пруссии, так как сведения о его деятельности там должны черпать из французских и немецких источников; а непостижимая сдача в плен корпусов без сражений и крепостей без осады должна склонять немцев к признанию гениальности как к единственному объяснению той войны, которая велась в Германии. Но нам признавать его гениальность, чтобы скрыть свой стыд, слава богу, нет причины. Мы заплатили за то, чтоб иметь право просто и прямо смотреть на дело, и мы не уступим этого права.
Деятельность его в Москве так же изумительна и гениальна, как и везде. Приказания за приказаниями и планы за планами исходят из него со времени его вступления в Москву и до выхода из нее. Отсутствие жителей и депутации и самый пожар Москвы не смущают его. Он не упускает из виду ни блага своей армии, ни действий неприятеля, ни блага народов России, ни управления долами Парижа, ни дипломатических соображений о предстоящих условиях мира.


В военном отношении, тотчас по вступлении в Москву, Наполеон строго приказывает генералу Себастиани следить за движениями русской армии, рассылает корпуса по разным дорогам и Мюрату приказывает найти Кутузова. Потом он старательно распоряжается об укреплении Кремля; потом делает гениальный план будущей кампании по всей карте России. В отношении дипломатическом, Наполеон призывает к себе ограбленного и оборванного капитана Яковлева, не знающего, как выбраться из Москвы, подробно излагает ему всю свою политику и свое великодушие и, написав письмо к императору Александру, в котором он считает своим долгом сообщить своему другу и брату, что Растопчин дурно распорядился в Москве, он отправляет Яковлева в Петербург. Изложив так же подробно свои виды и великодушие перед Тутолминым, он и этого старичка отправляет в Петербург для переговоров.
В отношении юридическом, тотчас же после пожаров, велено найти виновных и казнить их. И злодей Растопчин наказан тем, что велено сжечь его дома.
В отношении административном, Москве дарована конституция, учрежден муниципалитет и обнародовано следующее:
«Жители Москвы!
Несчастия ваши жестоки, но его величество император и король хочет прекратить течение оных. Страшные примеры вас научили, каким образом он наказывает непослушание и преступление. Строгие меры взяты, чтобы прекратить беспорядок и возвратить общую безопасность. Отеческая администрация, избранная из самих вас, составлять будет ваш муниципалитет или градское правление. Оное будет пещись об вас, об ваших нуждах, об вашей пользе. Члены оного отличаются красною лентою, которую будут носить через плечо, а градской голова будет иметь сверх оного белый пояс. Но, исключая время должности их, они будут иметь только красную ленту вокруг левой руки.
Городовая полиция учреждена по прежнему положению, а чрез ее деятельность уже лучший существует порядок. Правительство назначило двух генеральных комиссаров, или полицмейстеров, и двадцать комиссаров, или частных приставов, поставленных во всех частях города. Вы их узнаете по белой ленте, которую будут они носить вокруг левой руки. Некоторые церкви разного исповедания открыты, и в них беспрепятственно отправляется божественная служба. Ваши сограждане возвращаются ежедневно в свои жилища, и даны приказы, чтобы они в них находили помощь и покровительство, следуемые несчастию. Сии суть средства, которые правительство употребило, чтобы возвратить порядок и облегчить ваше положение; но, чтобы достигнуть до того, нужно, чтобы вы с ним соединили ваши старания, чтобы забыли, если можно, ваши несчастия, которые претерпели, предались надежде не столь жестокой судьбы, были уверены, что неизбежимая и постыдная смерть ожидает тех, кои дерзнут на ваши особы и оставшиеся ваши имущества, а напоследок и не сомневались, что оные будут сохранены, ибо такая есть воля величайшего и справедливейшего из всех монархов. Солдаты и жители, какой бы вы нации ни были! Восстановите публичное доверие, источник счастия государства, живите, как братья, дайте взаимно друг другу помощь и покровительство, соединитесь, чтоб опровергнуть намерения зломыслящих, повинуйтесь воинским и гражданским начальствам, и скоро ваши слезы течь перестанут».
В отношении продовольствия войска, Наполеон предписал всем войскам поочередно ходить в Москву a la maraude [мародерствовать] для заготовления себе провианта, так, чтобы таким образом армия была обеспечена на будущее время.
В отношении религиозном, Наполеон приказал ramener les popes [привести назад попов] и возобновить служение в церквах.
В торговом отношении и для продовольствия армии было развешено везде следующее:
Провозглашение
«Вы, спокойные московские жители, мастеровые и рабочие люди, которых несчастия удалили из города, и вы, рассеянные земледельцы, которых неосновательный страх еще задерживает в полях, слушайте! Тишина возвращается в сию столицу, и порядок в ней восстановляется. Ваши земляки выходят смело из своих убежищ, видя, что их уважают. Всякое насильствие, учиненное против их и их собственности, немедленно наказывается. Его величество император и король их покровительствует и между вами никого не почитает за своих неприятелей, кроме тех, кои ослушиваются его повелениям. Он хочет прекратить ваши несчастия и возвратить вас вашим дворам и вашим семействам. Соответствуйте ж его благотворительным намерениям и приходите к нам без всякой опасности. Жители! Возвращайтесь с доверием в ваши жилища: вы скоро найдете способы удовлетворить вашим нуждам! Ремесленники и трудолюбивые мастеровые! Приходите обратно к вашим рукодельям: домы, лавки, охранительные караулы вас ожидают, а за вашу работу получите должную вам плату! И вы, наконец, крестьяне, выходите из лесов, где от ужаса скрылись, возвращайтесь без страха в ваши избы, в точном уверении, что найдете защищение. Лабазы учреждены в городе, куда крестьяне могут привозить излишние свои запасы и земельные растения. Правительство приняло следующие меры, чтоб обеспечить им свободную продажу: 1) Считая от сего числа, крестьяне, земледельцы и живущие в окрестностях Москвы могут без всякой опасности привозить в город свои припасы, какого бы роду ни были, в двух назначенных лабазах, то есть на Моховую и в Охотный ряд. 2) Оные продовольствия будут покупаться у них по такой цене, на какую покупатель и продавец согласятся между собою; но если продавец не получит требуемую им справедливую цену, то волен будет повезти их обратно в свою деревню, в чем никто ему ни под каким видом препятствовать не может. 3) Каждое воскресенье и середа назначены еженедельно для больших торговых дней; почему достаточное число войск будет расставлено по вторникам и субботам на всех больших дорогах, в таком расстоянии от города, чтоб защищать те обозы. 4) Таковые ж меры будут взяты, чтоб на возвратном пути крестьянам с их повозками и лошадьми не последовало препятствия. 5) Немедленно средства употреблены будут для восстановления обыкновенных торгов. Жители города и деревень, и вы, работники и мастеровые, какой бы вы нации ни были! Вас взывают исполнять отеческие намерения его величества императора и короля и способствовать с ним к общему благополучию. Несите к его стопам почтение и доверие и не медлите соединиться с нами!»
В отношении поднятия духа войска и народа, беспрестанно делались смотры, раздавались награды. Император разъезжал верхом по улицам и утешал жителей; и, несмотря на всю озабоченность государственными делами, сам посетил учрежденные по его приказанию театры.
В отношении благотворительности, лучшей доблести венценосцев, Наполеон делал тоже все, что от него зависело. На богоугодных заведениях он велел надписать Maison de ma mere [Дом моей матери], соединяя этим актом нежное сыновнее чувство с величием добродетели монарха. Он посетил Воспитательный дом и, дав облобызать свои белые руки спасенным им сиротам, милостиво беседовал с Тутолминым. Потом, по красноречивому изложению Тьера, он велел раздать жалованье своим войскам русскими, сделанными им, фальшивыми деньгами. Relevant l'emploi de ces moyens par un acte digue de lui et de l'armee Francaise, il fit distribuer des secours aux incendies. Mais les vivres etant trop precieux pour etre donnes a des etrangers la plupart ennemis, Napoleon aima mieux leur fournir de l'argent afin qu'ils se fournissent au dehors, et il leur fit distribuer des roubles papiers. [Возвышая употребление этих мер действием, достойным его и французской армии, он приказал раздать пособия погоревшим. Но, так как съестные припасы были слишком дороги для того, чтобы давать их людям чужой земли и по большей части враждебно расположенным, Наполеон счел лучшим дать им денег, чтобы они добывали себе продовольствие на стороне; и он приказал оделять их бумажными рублями.]
В отношении дисциплины армии, беспрестанно выдавались приказы о строгих взысканиях за неисполнение долга службы и о прекращении грабежа.

Х
Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других, издаваемых в подобных же случаях, не затрогивали сущности дела, а, как стрелки циферблата в часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес.
В военном отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит; que son genie n'avait jamais rien imagine de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г м Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно быть отнесено не к 4 му, а к 15 му октября, план этот никогда не был и не мог быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности. Укрепление Кремля, для которого надо было срыть la Mosquee [мечеть] (так Наполеон назвал церковь Василия Блаженного), оказалось совершенно бесполезным. Подведение мин под Кремлем только содействовало исполнению желания императора при выходе из Москвы, чтобы Кремль был взорван, то есть чтобы был побит тот пол, о который убился ребенок. Преследование русской армии, которое так озабочивало Наполеона, представило неслыханное явление. Французские военачальники потеряли шестидесятитысячную русскую армию, и только, по словам Тьера, искусству и, кажется, тоже гениальности Мюрата удалось найти, как булавку, эту шестидесятитысячную русскую армию.
В дипломатическом отношении, все доводы Наполеона о своем великодушии и справедливости, и перед Тутолминым, и перед Яковлевым, озабоченным преимущественно приобретением шинели и повозки, оказались бесполезны: Александр не принял этих послов и не отвечал на их посольство.
В отношении юридическом, после казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы.
В отношении административном, учреждение муниципалитета не остановило грабежа и принесло только пользу некоторым лицам, участвовавшим в этом муниципалитете и, под предлогом соблюдения порядка, грабившим Москву или сохранявшим свое от грабежа.
В отношении религиозном, так легко устроенное в Египте дело посредством посещения мечети, здесь не принесло никаких результатов. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про другого доносил следующее французский чиновник: «Le pretre, que j'avais decouvert et invite a recommencer a dire la messe, a nettoye et ferme l'eglise. Cette nuit on est venu de nouveau enfoncer les portes, casser les cadenas, dechirer les livres et commettre d'autres desordres». [«Священник, которого я нашел и пригласил начать служить обедню, вычистил и запер церковь. В ту же ночь пришли опять ломать двери и замки, рвать книги и производить другие беспорядки».]
В торговом отношении, на провозглашение трудолюбивым ремесленникам и всем крестьянам не последовало никакого ответа. Трудолюбивых ремесленников не было, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их.
В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные в Кремле и в доме Познякова театры тотчас же закрылись, потому что ограбили актрис и актеров.
Благотворительность и та не принесла желаемых результатов. Фальшивые ассигнации и нефальшивые наполняли Москву и не имели цены. Для французов, собиравших добычу, нужно было только золото. Не только фальшивые ассигнации, которые Наполеон так милостиво раздавал несчастным, не имели цены, но серебро отдавалось ниже своей стоимости за золото.
Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.