Москвич-Г1-405
| <tr><td width=25% style="border-bottom: 1px solid #dddddd;">Марка:</td><td style="border-bottom: 1px solid #dddddd;">Москвич-405</td></tr><tr><td width=25% style="border-bottom: 1px solid #dddddd;">Объём:</td><td style="border-bottom: 1px solid #dddddd;">1 091 см3</td></tr><tr><td width=25% style="border-bottom: 1px solid #dddddd;">Максимальная мощность:</td><td style="border-bottom: 1px solid #dddddd;">70 л. с., при 5500 об/мин</td></tr><tr><td width=25% style="border-bottom: 1px solid #dddddd;">Цилиндров:</td><td style="border-bottom: 1px solid #dddddd;">4</td></tr> |
| Длина: | 4300 мм |
| Ширина: | 1340 мм |
| Высота: | 1012 мм |
| Колёсная база: | 2440 мм |
| Колея задняя: | 1050 мм |
| Колея передняя: | 1220 мм |
| Масса: | 650 кг |
| Макс. скорость: | 203 км/ч |
| |
| Объём бака: | 120 |
Москвич-Г1-405 — советский заднеприводный одноместный гоночный автомобиль, спроектированный в экспериментальном цехе Московского завода малолитражных автомобилей (сокр. МЗМА) под руководством И. А. Гладилина и выпущенный в 1955 году там же в единственном экземпляре. Гоночный болид установил ряд всесоюзных рекордов, в частности развил скорость 203 км/ч.
Особенности конструкции
Г1-405 был оснащён форсированным двигателем «Москвич-405», размещенным позади водителя. Стандартный карбюратор был заменен блоком из 4-х мотоциклетных карбюраторов. Вместо глушителя — четыре прямоточные выхлопные трубы. Степень сжатия увеличена до 7,8. Силовой агрегат был соединен с ведущим мостом с помощью карданного вала. В результате этого конструкторского решения водительское место было смещено вперёд, как следствие это привело к увеличению колёсной базы. Тормозная система и зависимая подвеска была позаимствована от Москвича-401. Впервые в истории советского автопрома была применена схема раздельного привода тормозов. Рулевое колесо было съёмным. Алюминиевый кузов болида обладал очень малой лобовой площадью — всего 0,65 м².
Источники
- [worldofcars.narod.ru/sport/azlk/g1405.html Энциклопедия автомобильного мира — Москвич-Г1-405]
- [www.motor.ru/archive/number50/art12#null «Москвичи»-скороходы]
| ||||||||||||||||||||||||||||||
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "Москвич-Г1-405"
Отрывок, характеризующий Москвич-Г1-405
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
