Москворецко-Окская равнина

Москворецко-Окская равнина — слабоволнистая местность в юго-западной части Подмосковья, расположена южнее Клинско- Дмитровской гряды на правобережье реки Москвы. Основным типом рельефа района являются слабоволнистые равнины. Однако встречаются участки с отчетливо выраженным холмистым рельефом. В целом же аккумулятивно-ледниковые формы рельефа выражены в этом районе слабо и встречаются в основном в центральных частях междуречий. Эрозионное расчленение равнины менее резко выражено, чем на Клинско-Дмитровской гряде.

К Москворецко-Окской равнине относится Теплостанская возвышенность, на которой расположена самая высокая точка Москвы — 253 м.

Входит в Московскую область вместе с болотистой Мещерской низменностью, которая с востока вклинивается примерно между Клязьмой и Москвой-рекой. Самую южную, заокскую, часть области занимает Заокская равнина.

Растительность

На Москворецко-Окской равнине на водоразделах и в долинах расположен район березовых и осиновых лесов и господствовавших здесь когда-то дубрав. Большие площади заняты землями сельскохозяйственного назначения. В бассейне реки Пахры сохранились коренные еловые и сосновые насаждения, возраст которых 250—300 лет. Ельники с примесью липы и лещины, с бересклетом и жимолостью, в напочвенном покрове — злаки и осока волосистая, что свидетельствует о том, что предшественниками ельников здесь были широколиственные леса.

Помимо этого в районе встречаются дубравы и сосняки с дубравными элементами (ветреница лесная, медуница неясная и другие). На сырых местообитаниях невысоких водоразделов (бассейны Пахры и Северки) представлены дубрава разнотравная с таволгой вязолистной и липняк осоково-волосистовый с примесью дуба. Коренных типов леса сохранилось мало, преобладают везде березово-осиновые разнотравные леса, но в них присутствует подрост дуба.

Для смешанных лесов Московской области характерны следующие ярусы: древесный — верхний, ниже идет ярус кустарников, еще ниже — травяно-кустарничковый и, наконец, мохово-лишайниковый покров.

Отрывок, характеризующий Москворецко-Окская равнина

– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.