Москович, Вольф Абрамович

Вольф Абрамович Москович

Вольф Абра́мович Моско́вич (pод. 7 апреля 1936, Болград, Бессарабия) — советский и израильский филолог-славист, лингвист и культуролог. Доктор филологических наук (1971), директор отделения славистики Еврейского университета в Иерусалиме (с 1988 года), автор трудов по славистике, диалектологии славянских языков (русского и украинского), лексикографии идиша, информатике, культурологическим аспектам еврейских субэтнических групп (крымчаков, караимов — совм. с Б. П. Туканом), вопросам языковой аккультурации и ассимиляции иммигрантов.

Биография

Вольф Москович родился в южном бессарабском городке Болград (теперь райцентр Болградского района Одесской области Украины), после войны учился в Черновцах. В 1953 году поступил на арабское отделение Московского института востоковедения, после ликвидации института в 1954 году переведён в Черновицкий университет, который окончил в 1958 году. По окончании института работал учителем в буковинском селе Нова Жадова, одновременно начал публиковать научные работы в журнале «Вопросы языкознания». В 1961 году поступил в аспирантуру при Московском государственном институте иностранных языков, где в 1965 году защитил кандидатскую диссертацию. В 1965—1974 годах заведовал лабораторией информационных языков Государственного комитета по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР. Докторскую диссертацию защитил в ленинградском Институте языкознания Академии Наук СССР в 1971 году.

В Советском Союзе занимался проблемами компьютерной лингвистики, информационного поиска и автоматического перевода, принимал участие в диалектологических и этнографических экспедициях, организованных Институтом славяноведения и балканистики АН СССР. С 1974 года — в Израиле, работал на отделении русистики Тель-Авивского университета, с 1976 года — на отделении русских и славянских исследований Еврейского университета в Иерусалиме, с 1979 года в звании профессора. С 1988 до 2007 года — директор Исследовательского центра и отделения славянских языков и литератур при Еврейском университете в Иерусалиме. С 1993 года — основатель и первый президент израильской ассоциации украинских исследований, вице-президент международной ассоциации украинских исследований. В 1990 и 2002 годах — президент израильской ассоциации славистов.

Почётный профессор Лондонского университета, приглашённый профессор Оксфордского университета (1984—1986), профессор Пенсильванского университета (Филадельфия, 1990—1992), почётный профессор иудаистики и славистики Торонтского университета (2002). Иностранный член Национальной академии наук Украины (1992) и Российской академии естественных наук (2002). Награждён золотой медалью Института русского языка имени А. С. Пушкина (2002). Главный редактор научной серии «Jews And Slavs — Евреи и славяне» (17 томов, 1993—2006, Иерусалим). Среди прочего опубликовал любовную переписку гетмана Ивана Мазепы (Jews And Slavs, т. 14, 2004).

С 1979 по 1989 год Вольф Москович был заместителем главного редактора лексикографического проекта Большого словаря еврейского (идиш) языка, а с 1998 года — президентом «Вэлтрат Фар Идиш Ун Идишер Култур» — Всемирного Совета идиша и еврейской культуры (на идише); преподавал интенсивный курс идиша на летних выездных семинарах, организованных советом. С 1998 года — глава иерусалимского отделения проекта [www.eydes.org/index1.htm EYDES] по оцифровке диалектологического материала идиша при Дюссельдорфском университете. Член правления национальной инстанции по делам идиша при Кнессете.

Книги В. Московича

• Проблемы лингвостатистики и автоматизации лингвистической работы (тт. 1—6, главный редактор). Наука: Москва, 1967—1974.
• Статистика и семантика. Наука: Москва, 1969.
• Методология составления словарей для машинного перевода. Патент: Москва, 1970.
• Информационные языки. Наука: Москва, 1971.
• Словарь ключевых слов международной патентной классификации (в двух томах). Москва, 1972.
• Rising to the Challenge: Israel and the Absorption of Soviet Jews (Принимая вызов: Израиль и интеграция советских евреев). Institute of Jewish Affairs: Лондон, 1990.
• Словарь новых политических терминов России периода перестройки и постперестройки (в двух томах). Филадельфия, 1992.
• Евреи России — иммигранты Франции: Очерки о русской эмиграции. Под редакцией В. Московича, В. Хазана и С. Брейар. Гешарим—Мосты культуры: Москва—Париж—Иерусалим, 2000.
• Jews In Slavic Culture (в серии Slavonic and East European Review, т. 82), под редакцией W. Moskovich, O. Luthar и S. Schwarzband. Modern Humanities Research Association: Лондон, 2004.
• Хазары (Серия Bibliotheca Judaica, совм. с В. Петрухиным и А. Федорчуком). Мосты культуры — Гешарим: Москва—Иерусалим, 2005.
• Кенааниты: Евреи в средневековом славянском мире. Под редакцией Вольфа Московича, Абрама Торпусмана и Михаила Членова. М.: Мосты культуры, 2014.

В честь В. Московича

• [www.ruthenia.ru/fest/cts/moskowicz.htm Quadrivium]. Festschrift in Honour of Professor Wolf Moskovich. Под редакцией M. Taube, R. Timenchik и S. Schwarzband. The Center for the Study of Slavic Languages and Literatures, Hebrew University: Иерусалим, 2006.

Ссылки

• [sites.utoronto.ca/tsq/12/moskovitch12.shtml Curriculum Vitae в Toronto Slavic Quarterly]

Отрывок, характеризующий Москович, Вольф Абрамович

Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.