Рейхскомиссариат Московия
Поделись знанием:
К:Появились в 1941 годуК:Исчезли в 1944 году
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
(перенаправлено с «Московия (рейхскомиссариат)»)
| Рейхскомиссариат Московия | |||||||||
| нем. Reichskommissariat Moskowien нем. Reichskommissariat Russland | |||||||||
| рейхскомиссариат | |||||||||
| |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||
 Заявленная территория рейхскомиссариата Московия | |||||||||
| Столица | Москау (Москва) (де-факто город оставался под советской властью) | ||||||||
| Крупнейшие города | Наугард, Линдеманштадт, Великие Луки | ||||||||
| Язык(и) | немецкий и русский | ||||||||
| Религия | преимущественно православие | ||||||||
| Форма правления | оккупационный режим | ||||||||
| Рейхскомиссар | |||||||||
| - 1941—1944 | Зигфрид Каше | ||||||||
Рейхскомиссариат Московия (нем. Reichskommissariat Moskowien; Рейхскомиссариат Россия[1] — нем. Reichskommissariat Russland) — предполагаемая автономная область (рейхскомиссариат) в составе Третьего рейха в Восточной Европе между рейхскомиссариатами Остланд и Украина с одной стороны и линии «А—А» с другой.
Описание
После победы Германии на территории Московии должна была возникнуть подконтрольная Германии Россия. Её столицей оставалась бы Москва, первым рейсхкомиссаром предполагалось назначить Зигфрида Каше[2]. Официальными языками нового образования предполагалось сделать немецкий и русский.
Рейхскомиссариат предполагалось создать на территории в 2,9 млн км² с населением в 50—60 млн человек[3]. Исключалась значительная часть территорий современной европейской России: Карелия, Кольский полуостров и Карельский перешеек передавались бы Финляндии; южнорусские земли (Орловщина, Тамбовщина, Саратов) — Украине, западнорусские земли (Псковщина, Смоленщина) — Остланду.
А. Розенберг считал политической целью операции «Барбаросса» не только абсолютное уничтожение советской власти, но и освобождение рейха от «восточного кошмара на столетия вперед», то есть ликвидацию Русского государства, независимо от его политической идеологии[4]. Россия как крупнейшее славянское государство и потенциальный зачинщик панславизма, по мнению нацистов, была главным историческим соперником и угрозой для германских стран[5].
В меморандуме, направленном Розенбергу в марте 1942 года, нацистский антрополог Рех выступает за идею «уничтожения» крупного ядра нации и разделение его на более мелкие и исторические восточно-славянские этносы, существовавшие в средневековье, такие как например вятичи и северяне[5]. Даже белорусский и украинский этносы по мнению антрополога считались «опасно большими»[5] Гитлер неоднократно говорил о том, что такие слова, как «русское» и «Россия» следует запретить, заменив на «московское» и «Московия»[6].
Административное деление
Рейхскомиссариат делился бы на 5—8 генеральных округов — те, в свою очередь, на уезды и волости во главе с бургомистрами (см. Локотское самоуправление). Во главе более мелких административных единиц стояли старосты.
- Генеральный округ Москва (нем. GeneralBezirk Moskau)
- Генеральный округ Тула (нем. GeneralBezirk Tula)[7] — крайний юго-запад Московии, граничащий на западе с Остландом (который включал в себя Смоленск), а на востоке с Украиной (которая включала бы в себя Орёл и Воронеж).
- Генеральный округ Горький[8] (нем. GeneralBezirk Gorki) или Нижний Новгород (нем. GeneralBezirk Nischni Nowgorod)[9] — центральная Московия между Вяткой, Казанью и Москвой (Залесье).
- Генеральный округ Вятка (нем. GeneralBezirk Wjatka) — северная часть Московии, примыкающая к финской Карелии и Северному Ледовитому океану.
- Генеральный округ Петербург (нем. GeneralBezirk Petersburg)[8] или Ленинград (нем. GeneralBezirk Leningrad)[9] или даже Адольфсбург (нем. GeneralBezirk Adolfsburg)[10][11] — крайний северо-запад Московии, включающий Новгородчину, Тверскую область и Вологодчину. По другой версии, Ленинград предполагалось «сравнять с землей и передать Финляндии»[2][12]. По третьей — Ленинградскую область предполагалось переименовать в Ингерманландию и превратить в один из центров немецкой колонизации[10]
- Генеральный округ Казань (нем. GeneralBezirk Kasan)[13]
- Генеральный округ Уфа (нем. GeneralBezirk Ufa), причем создание государства Идель-Урал в нацистские планы не входило[14]
- Генеральный округ Пермь (нем. GeneralBezirk Perm) — она бы включала в себя весь Урал и Западную Сибирь (Свердловск, Челябинск, Омск, Новосибирск)[15]
Впрочем, существование генеральных округов Уфа и Пермь было под вопросом, так как они находились за пределами линии «А—А»[16]. Генеральный округ Казань (вместе c Мордовией и Чувашией) также по некоторым[каким?] версиям мог быть отдан рейхскомиссариату Туркестан[10]. Однако данные планы фактически не осуществились, благодаря победе СССР и его союзников в войне и разгрому Рейха.
См. также
- Оккупация территории СССР войсками Третьего рейха и его союзников
- Русский коллаборационизм во Второй мировой войне
Административные оккупационные округа 
Третьего рейха
- Рейхскомиссариат Нидерланды (1940—1945)
- Рейхскомиссариат Бельгия-Северная Франция (1944)
- Рейхскомиссариат Норвегия (1940—1945)
- Рейхскомиссариат Московия (1941—1944)
- Рейхскомиссариат Нордланд (запланирован)
- Рейхскомиссариат Остланд (1941—1944)
- Рейхскомиссариат Украина (1941—1944)
- Рейхскомиссариат Дон-Волга (запланирован)
- Рейхскомиссариат Кавказ (запланирован)
- Рейхскомиссариат Урал[17] (запланирован)
- Рейхскомиссариат Западная Сибирь (запланирован)
- Рейхскомиссариат Туркестан (запланирован)
Напишите отзыв о статье "Рейхскомиссариат Московия"
Примечания
- ↑ [www.sovross.ru/modules.php?name=News&file=print&sid=292 В плену у «лесных братьев»]
- ↑ 1 2 [web.archive.org/web/20100419185012/gorod48.ru/print/curent-207.html Если б не победа]
- ↑ [his.1september.ru/articlef.php?ID=200004201 Этносы на оккупированной территории СССР в годы второй мировой войны]
- ↑ Germany and the Second World War: The attack on the Soviet Union. — Oxford University Press, 1998. — P. 489. — ISBN 0-19-822886-4.
- ↑ 1 2 3 Burleigh, Michael. Germany Turns Eastwards: A Study of Ostforschung in the Third Reich. — Cambridge: Cambridge University Press, 1988. — P. 224—227. — 351 p. — ISBN 0-521-35120-0.
- ↑ Ковалёв Б. Н. Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации. — Москва: Молодая гвардия, 2011. C. 14.
- ↑ [archive.is/20120527021449/www.dac.neu.edu/holocaust/Hitlers_Plans.htm Hitler’s plans for Eastern Europe]
- ↑ 1 2 [www.apn.ru/publications/article1324.htm Там, где кончается Европа]
- ↑ 1 2 [nazi-art.ru/add5/reich1.html Центральные органы Германии]
- ↑ 1 2 3 [www.sovrab.ru/content/view/535/36/ ИНТЕРЛЮДИЯ: Концентрационные лагеря утопии]
- ↑ [www.nasz-czas.lt/515/mniejszosc.html Ingermanlandia]
- ↑ [scepsis.ru/library/id_704.html Цели Германии в войне против СССР]
- ↑ [www.tartaria.ru/kalendar01.html Казанский след Гейнца Гудериана]
- ↑ [www.idmedina.ru/medina/?1966 Тюрко-мусульманские народы СССР в планах нацистской Германии]
- ↑ [www.ap.altairegion.ru/157-05/3.html План, который рухнул]
- ↑ [www.genstab.ru/moscow_occ.htm Генштаб: Оккупированная Москва]
- ↑ Wasser, Bruno: Himmler's Raumplanung in Osten: Der Generalplan Ost in Polen 1940-1945, p. 51. Birkhäuser, 1993.
Ссылки
- [www.genstab.ru/moscow_occ.htm Оккупированная Москва. Как сложилась бы судьба России, победи нацисты] (рус.)
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Рейхскомиссариат Московия
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
