Московская биржа (Российская империя)

Московская биржа
Тип	Универсальная (товарная и фондовая)
Расположение	Москва, угол Ильинки и Рыбного переулка
Год основания	1839

Эта статья — о Московской бирже XIX — начала XX веков. О современной бирже см. Московская биржа.

Московская биржа — биржа в Москве, открытая 8 ноября 1839 года и упразднённая после свёртывания НЭПа. Развивалась преимущественно как товарно-сырьевая, но также оперировала с ценными бумагами. Располагалась в здании на углу Ильинки и Рыбного переулка.

Деятельность

Московская биржа начала свою деятельность и развивалась преимущественно как товарно-сырьевая. Основными биржевыми товарами были хлопок-сырец, хлопчатобумажная пряжа, миткаль; впоследствии, список дополнили нефть, каменный уголь и другое минеральное сырьё. Биржа физически контролировала складские запасы биржевых товаров, так, в 1913 году в ведении её комитета состояли 33 биржевые артели, ответственные за приём-отпуск товаров и охрану складов.

Из финансовых активов на бирже первоначально обращались только государственные облигации. Начиная с 1870-х годов, в котировальные списки также включались акции и облигации частных предприятий. К 1900 году на Московской бирже были зарегистрированы 120 различных выпусков ценных бумаг с постоянным доходом (облигации) и 80 — с доходами в виде дивидендов (акции). Государственные бумаги даже в 1913 году оставались основой фондового рынка).

В структуре бумаг, допущенных к торговле на Московской бирже в 1913 году были:

• государственные облигации — 11,7 млрд руб. (60,5 % от всех допущенных к торговле бумаг);
• акции 40 акционерных обществ — 0,8 млрд руб. по номиналу;
• акции 29 банков — 0,5 млрд руб. по номиналу.

В 1870 году на бирже установлен телеграф, который первоначально был связан прямым сообщением с Санкт-Петербургской биржей. Позднее он связал биржу со всем миром. В помещение телеграфа поступали телеграммы о вексельных курсах, ценах фондов, котировках акций и облигаций из всех городов России. Трижды в день шли сводки из Берлина, с других фондовых бирж мира. Сюда поступала информация об изменении учётной ставки и о всяких существенных событиях на мировом финансовом рынке, о новых займах за границей, о дивидендах крупных предприятий, выпусках облигаций, о состоянии счетов важнейших европейских банков. Сюда стекались также сведения о торговле зерном, сахаром, хлопком, нефтяными продуктами и другими биржевыми товарами.

Особой достопримечательностью Московской биржи, её гордостью была богатейшая библиотека в несколько десятков тысяч томов и стоимостью более 46 тыс. рублей. Её основой стало приобретение полного собрания законов Российской империи и видов внешней торговли.

Организация

Вплоть до 1870 года биржа работала по уставу Петербургской биржи; только в 1870 году Московская биржа получила собственный, отличный от петербургского, устав. Управлял делами биржи особый биржевой комитет. Первым председателем Комитета был городской голова Валентин Куманин, и вплоть до 1859 года городские головы председательствовали в Комитете ex officio, а затем председатель стал избираться комитетом. Биржу возглавляли:

• 1859—1865 — Хлудов, Алексей Иванович
• 1865—1868 — Лямин, Иван Артемьевич
• 1868—1876 — Морозов, Тимофей Саввич
• 1876—1905 — Найдёнов, Николай Александрович
• 1905—1915 — Крестовников, Григорий Александрович
• 1915—1918 — Третьяков, Сергей Николаевич

Комитет, избираемый на три года, помимо председателя включал шестерых старшин и одного гоф-маклера. Выборщиками, то есть членами биржи, могли быть московские купцы и общества, обладающие минимальным имущественным цензом и оплачивающие взносы на содержание биржи; число их не превышало пятисот. При Биржевом комитете функционировало несколько комиссий: котировальная, банковская, юридическая, справочная и другие. Данные комиссии контролировали определенные направления работы и оперативно обслуживали возникавшие проблемы.

Капитал Московской биржи на 1 января 1889 года составлял 191 437 руб. 69 коп. Весь XIX век Московская биржа резко отставала от трёх других старейших бирж страны: в Санкт-Петербурге, Одессе и Варшаве. В 1915 году в обществе состояло 406 членов, в том числе 82 единоличных предпринимателя, 82 торговых дома, 242 товарищества и акционерных общества.

Московское биржевое общество, помимо непосредственных прав на управление биржей, имело право на представительство в высших финансовых органах Российской империи и города Москвы, в том числе на выдвижение одного члена совета Государственного банка, двух членов Московской казённой палаты. Биржа также имела представительство в советах московских коммерческих училищ, на которые регулярно отчисляла пожертвования.

Биржевые маклеры избирались купцами 1-й и 2-й гильдий из своей среды, преимущественно из «невинно падших», то есть обанкротившийся не по своей вине, и утверждались правительством. В числе прочего от маклера требовалось русское подданство, свидетельство о зачислении в гильдию или об управлении делами купца 1-й гильдии, возрастной ценз был равен 30 годам. Сами маклеры брали свидетельства 2-й гильдии. Делились они на две категории — по торговым сделкам и фондовые (операции с ценными бумагами). Число их колебалось: в 1866 году — 25, в 1869 году — 75, в 1894 году — 68.

Здание биржи

Первое здание для биржи было построено в 1838 году, но затем оно стало тесным и в 1873—1875 годах по проекту Александра Каминского на том же месте — на Биржевой площади — построено новое, вместимостью 1150 человек.

Отрывок, характеризующий Московская биржа (Российская империя)

– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.