Московская глазная больница

Моско́вская глазна́я больни́ца является одной из старейших глазных клиник в мире.

История

26 января 1826 года Московский военный генерал-губернатор Дмитрий Владимирович Голицын, поддержав пожелания общественных деятелей о необходимости создания в Москве специализированной глазной больницы, организовал и возглавил комитет по сбору пожертвований.

В общеполезное сие заведение предположено принимать больных всякого возраста, пола и звания, преимущественно неимущих, безо всякой платы за содержание и пользование

11 июня 1826 года' состоялось открытие больницы в доме Ланге у Никитских ворот, в Малом Кисловском переулке. Имела в своём составе 20 коек и комнату для приема больных.

Первым главным врачом больницы в течение 31 года был Пётр Федорович Броссе. Как и многие граждане города Москвы, он оставлял своё жалование в её пользу.

Именно на эти пожертвования 8 мая 1830 года у графини Дмитриевой-Мамоновой был куплен каменный дом с мебелью и надворными постройками, на углу Тверской улицы и Мамоновского переулка.

С 15 ноября 1830 и по сей день глазная больница располагается в этом здании.

1845 — при больнице строится домовая церковь Христа Спасителя, которую освятил Митрополит Московский Филарет.

Во время Первой мировой войны здесь принимали многочисленных раненых.

В 1940 — во время реконструкции Тверской здание было передвинуто вглубь переулка Садовских, где находится по сегодняшний день.

Во время Великой Отечественной войны в больнице разворачивается эвакуационный госпиталь № 5011.

За время его существования в нем находились на излечении 9441 раненых, произведено 10398 операций. Возврат в строй составил 82,4 %.

С 27.02.2014 ГБУЗ Офтальмологическая клиническая больница ДЗ г. Москвы реорганизована в ГБУЗ "ГКБ им. С.П. Боткина ДЗ г. Москвы" Филиал № 1 "Офтальмологический стационар".

ОКБ обслуживает население 4 округов столицы: ЦАО, ЗАО, СВАО и ЮАО. Оказание плановой консультативной офтальмологической помощи осуществляется в соответствии с Реестром лечебных учреждений, утверждённым приказом Комитета здравоохранения г. Москвы от 01.08.1997 г. № 436.

С сентября 2016 года начался поэтапный перевод подразделений больницы на территорию ГКБ им. С.П, Боткина.

Главные врачи и сотрудники больницы

• 1826—1857 — доктор медицины, профессор Пётр Федорович Броссе
• 1857—1864 — доктор медицины Вильгельм Федорович Броссе (Brosse Wilhelm Peter)
• 1864—1897 — профессор Густав Иванович Браун,
• 1897—1911 — доктор медицины Сергей Николаевич Ложечников
• 1911—1917 — профессор Сергей Селиванович Головин
• 1918—1930 — Николай Николаевич Дислер
• 1930—1935 — Александр Ефремович Наджаров
• 1935—1944 — Борис Моисеевич Лапук
• 1944—1946 — профессор Ефим Борисович Рабкин
• 1946—1947 — Владимир Яковлевич Эдельман
• 1947—1951 — профессор Михаил Леонидович Краснов
• 1951—1978 — заслуженный врач РСФСР Иван Антонович Любченко
• 1979—1987 — заслуженный врач РСФСР Виктория Викторовна Перламутрова
• 1987—12.12.2008 — заслуженный врач РФ Валерий Митрофанович Житенев
• 12.12.2008—11.02.2009 — заслуженный врач РФ Тамара Михайловна Александрова (исполняющая обязанности)
• 12.02.2009—30.01.2013 — профессор Елена Евгеньевна Гришина
• 02.2013—03.2015 — к. м. н. Елена Александровна Корчуганова (с 27.02.2014 — в должности заведующей Филиалом № 1)
• 03.2015— н.в. — к. м. н., доцент Гульжиян Шевкетовна Аржиматова (заведующая Филиалом № 1)

Литература

• Дислер Н. Московская глазная больница: 1826—1926 гг. // Московский журнал. — 1996. — № 10. — С.50-55.
• Любченко И. А. К 150-летию Московской городской клинической глазной больницы. // Вестник офтальмологии. — 1977. — № 1. — С.85-86.

Отрывок, характеризующий Московская глазная больница

Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.