Московская конференция (1942)
| Вторая Московская конференция | |||
| Дата проведения |
12 августа — 17 августа 1942 | ||
|---|---|---|---|
| Место проведения | |||
| Участники | |||
| Рассмотренные вопросы |
Второй фронт в Западной Европе, Североафриканская кампания | ||
| Результаты |
Планы по открытию второго фронта отложены до 1943 года | ||
| Последовательность | |||
| |||
Вторая Московская конференция — пятая по счёту и вторая из четырёх московских конференция стран антигитлеровской коалиции, проходившая с 12 по 17 августа 1942 года. США представлял Аверелл Гарриман, специальный представитель президента США в Великобритании и СССР, Великобританию — Уинстон Черчилль, СССР — Иосиф Сталин.
Ход конференции
Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль впервые посетил СССР, отправляясь на эту конференцию. В Москву он прибыл из Каира через Тегеран. Помимо Черчилля в состав британской делегации входили Алан Брук, начальник Имперского Генерального штаба, генерал Арчибальд Уэйвелл, Артур Теддер, верховный главнокомандующий Королевскими ВВС Великобритании и Александр Кадоган, постоянный заместитель министра иностранных дел Великобритании. С советской стороны в переговорах также участвовали Вячеслав Молотов, нарком иностранных дел СССР, и маршал Климент Ворошилов.
В первый же день Черчилль заявил об отказе открытия второго фронта в Европе в 1942 году[1]. Взамен он пообещал открытие этого фронта в 1943 году и разрушительные бомбардировки Германии, её крупных промышленных центров, в 1942 году. Кроме того, премьер-министр Великобритании заверил в том, что вся Северная Африка, «мягкое подбрюшье гитлеровской Европы» по его выражению, к концу 1942 году должна перейти под контроль британо-американских сил. Сталину показались неубедительными доводы об отказе открытия второго фронта в 1942 году. Кроме того, Сталин высказывал претензии в адрес Великобритании, касающиеся срывов поставок из этой державы и США. На что Черчилль указывал на гарантию поставок грузов в британские порты, а не в советские, что было вызвано атаками немецких подлодок и авиации на северные конвои, курсирующие между двумя союзными державами.
Одним из положительных последствий переговоров было установление личного контакта между Сталиным и Черчиллем. В целом, конференция проходила в дружественной атмосфере и ослабила взаимную подозрительность в отношениях между СССР и Великобританией. На ней также рассматривался вопрос о возможности встречи глав всей «Большой тройки», но не был окончательно решён[2].
Напишите отзыв о статье "Московская конференция (1942)"
Примечания
Ссылки
- [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000074/st038.shtml Не будет второго фронта в 1942 году], historic.ru
- [www.diphis.ru/vizit_cherchillya_v_moskvu-a1173.html История международных отношений (1918-2003)]
- [pobeda.elar.ru/issues/osvobozhdenie-silezii/mezhdunarodnye-konferentsii-ot-moskvy-do-tegerana/ Вторая Московская конференция]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Московская конференция (1942)
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
