Московская чайная фабрика

МОСКОВСКАЯ ЧАЙНАЯ ФАБРИКА
Тип	Общество с ограниченной ответственностью
Год основания	1893
Основатели	Филипп Максимилиан фон Вогау
Расположение	Россия Россия: Москва
Отрасль	Производство продуктов питания
Продукция	Чай «ТОТ САМЫЙ», «НИКИТИН», «Золотой слон», «№ 36», «Атаман», «Со Слоном»)
Число работников	160 человек
Сайт	[moschay.ru .ru]

К:Предприятия, основанные в 1893 году

Московская чайная фабрика является производителем и дистрибьютором чая торговой марки «Тот самый» («чай со слоном»), «Никитин», «№ 36», «Атаман» и ряда других. Продукция поставляется во все федеральные округа России от Калинграда до Находки, в Республику Беларусь, в страны Балтии, в Европу и США.

История

Московская чайная фабрика является одной из старейших и крупнейших российских чайных компаний. Её корни уходят в далекие 90-е годы позапрошлого столетия и связаны с именем Филиппа Максимилиана фон Вогау, основателя Торгового дома Вогау («Вогау и Ко») — одна из крупнейших в России торгово-промышленных фирм в Российской империи.

Во второй половине XIX века при активном потреблении чая в стране Торговый дом Вогау расширяет сферы своих интересов и в 1862 году через посредничество английских чайных фирм начинает заниматься закупкой чая на иностранных рынках для последующей перепродажи в Москве и на Нижегородской ярмарке.

В 1893 году «Вогау и Ко» учреждает особое Акционерное общество «Караван» для торговли и обработки разных сортов чая на базе которого и начинает работать чайная фабрика, называемая тогда Московское Отделение Товарищества «Караван». Все акции «Каравана» принадлежали «Вогау и Ко». Основной капитал на момент создания товарищества составлял 6,000 000 руб. В состав правления вошли Марк Г. М., Марк В. М., Кадакас Ф. О. и Берг Р. Ф. Наряду с московским отделением существовало также одесское и уфимское чаеразвесочные отделения «Каравана». Товарищество имело свои склады во всех крупнейших городах Российской Империи, поэтому торговля чаем шла как на территории Империи, так и за её границами.

Московское управление товарищества находилось по улице Варварка в доме страхового общества «Якорь». Там же находился офис «Вогау и Ко». Сама фабрика располагалась по Проломной улице (район Лефортово). Её годовое производство составляло 650 тонн чая развесе ¼, ½, и 1 фунт.

Контроль качества продукции на фабрике был постоянным и тщательным. Для этого чай закупался на лучших плантациях Востока. Постоянные представительства фирмы действовали на самых важных рынках мира: в Калькутте (Индия), Коломбо (остров Цейлон), в Шанхае и Ханькоу (Китай). Это позволяло покупать чай без участия посредников и в кратчайшие сроки создавать качественный продукт, отвечающий требованиям рынка. К 1915 году Торговый дом Вогау представлял собой многопрофильный концерн, включавший 24 акционерных общества с основным капиталом в 90 млн рублей, но из-за черносотенных погромов в этом же году акционеры начинают распродавать свою собственность. Фактически их деятельность свертывается в 1916 году.

С 1917—1927 гг. фабрика носила имя «5-я Государственная Рогожская чае-кофе развесочная фабрика им. В. И. Ленина» и напрямую подчинялась Главному управлению чайной, кофейной и цикорной промышленности (Чаеуправление ВСНХ).

В дальнейшем фабрика называлась «Московская чаеразвесочная фабрика им. В. И. Ленина» и её новым витком развития стал 1933 год, когда было начато строительство нового корпуса на Боровой улице, которая велась под руководством первого директора фабрики Вреде Густава Вильяминовича. Ручная развеска чая проводилась в одну смену на двух фабриках (на ул. Проломной и на ул. Боровой).

Официальное открытие фабрики состоялось в 1934 году уже тогда выпускавшей «Тот самый чай со слоном» и еще 32 сорта различных чаев.

В 1935 году принято решение о переводе фабрики с Проломной улицы на Боровую. В конце 40-х гг. на фабрике сокращается ручной труд за счет внедрения новых производительных автоматов.

В 1939 году за достигнутые результаты в работе фабрике присуждено переходящее Красное знамя. Созданный при фабрике учебный комбинат подготавливал кадры для всех чаеразвесочных фабрик Союза.

В эпоху развитого социализма в обычных магазинах только по блату можно было добыть упаковку настоящего индийского чая. Партийным и государственным чиновникам индийский чай полагался в продуктовых наборах или спец-магазинах. У обычного же народа выбор был небольшой.

Гордость фабрики советских времен

Индийский чай «со слоном» высшего и первого сорта, неотъемлемый атрибут всех праздничных заказов, «Цейлонский чай» и воистину «советская народная марка»: «Чай № 36» — любимый напиток технической интеллигенции в рабочее время, зеленые пачки этого чая украшали «общественные» чайные столы всех «почтовых ящиков» эпохи «расцвета застоя».

В конце 90-х происходит объединение московской, иркутской, рязанской чаеразвесочных фабрик на базе московского предприятия. Сегодня Московская чайная фабрика продолжает добрые традиции, начатые товариществом «Караван» и в своей работе руководствуется высокими нормами качества продукции и системы менеджмента.

Ассортимент Московской чайной фабрики

Сегодня фабрика производит и реализует индийский, цейлонский, китайский чай под ТМ «Тот самый» («чай со слоном»), «№ 36», «Никитин», «Золотой слон». Чаи «Тот самый» и «№ 36» представлены в доступном сегменте, а «Никитин», и «Золотой слон» в премиальном.

Высокое качество производимого чая подтверждается золотыми медалями выставок «Продэкспо-2009», «Продэкспо-2008», «World Food-2007».

Музей чая

В 2011 году был открыт первый в России музей чая.

Адрес

Город Москва, Боровая улица, дом 3.

Ссылки

• [www.moschay.ru Московская чайная фабрика]
• [www.moschay.com Московская чайная фабрика]
• [www.nikitin.ru чай Никитин]

Отрывок, характеризующий Московская чайная фабрика

– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.