Московский Александровский институт
Моско́вский Алекса́ндровский институ́т — образовательно-воспитательное женское учреждение в Москве.
В 1804 году при Московском Екатерининском училище благородных девиц было создано отделение для девиц недворянских сословий — дочерей обер-офицеров, мещан и прочих. С декабря 1807 года оно стало именоваться Александровским. Учреждение мещанского училища преследовало две основные цели: расширить круг лиц, имеющих образование вообще, и лиц, воспитанных в заведениях императрицы Марии Федоровны. С 1842 года отделение выделили в самостоятельное мещанское училище, которое с 1891 года было преобразовано в Александровский женский институт.
Основанием для зачисления в институт могли служить различные обстоятельства: сиротство, смерть отца и, наконец, тяжёлое материальное положение семьи. Согласно уставу, первоначально в училище могли быть приняты на штатные вакансии дочери офицеров по военной, статской и придворной службе, которые не могли обучаться в Екатерининском училище; мещан, записанных в гильдии любого города; священнослужителей; медиков и лекарей без штабс-офицерских чинов; учителей и художников. Постепенно круг лиц, пользующихся правом обучаться эдесь, расширялся. К 1898 году правила приёма указывали на возможность зачислить на казённое содержание детей лиц от полковника и коллежского советника до штабс-капитана и титулярного советника включительно; а также протоиереев, священников и евангелических пасторов. Все места делились между круглыми сиротами, полусиротами и не сиротами. Кроме казённых учениц, при наличии мест в институт зачисляли пенсионерок с оплатой за обучение. Численность воспитанниц постоянно увеличивалась; если первый набор составил 80—90 учениц, то в 1850 году насчитывалось 150 казённых воспитанниц и 70 пенсионерок, а к 1917 году в институте обучалось 158 девочек: бесплатных — 84, стипендиаток казённо-штатных — 40, стипендиаток военного ведомства — 11, бесплатных георгиевских стипендиаток — 3, экстерн (родственники неимущих служащих) — 8… Зачисленные в институт девочки распределялись на два класса: в старший — в возрасте 13—14 лет, в младший — 11—12. Через три года младшие переводились в старшие классы[1]. Из числа окончивших и наиболее отличившихся пятерых, позднее трёх воспитанниц оставляли для приготовления классных дам в специальном пепиньерском классе[2]. Выпускницы этого класса преподавали в гимназиях и двухклассных школах. Кроме педагогического, долгое время существовал специальный класс 1812 года с преподаванием французской литературы, истории, географии, мифологии и физики.
Административный и педагогический штат Александровского института состоял из инспектрисы, позднее начальницы, её помощницы, классных дам, инспектора классов, преподавателей, преподавательниц младших классов, обслуживающего персонала (при церкви, канцелярии, лазарете, «экономии» и полиции). В разное время инспекторами классов были, например, профессор Московского университета Л. А. Цветаев (1805—1827) и М. М. Катков (1901—1905).
В период 1898—1914 годов учебную часть курировал почётный опекун А. А. Пушкин.
Первоначально училище располагалось в бывшем доме А. И. Глебова (с 1803 года — дом Медицинской конторы) возле Кудринской площади; с 1812 года — в здании на улице Новая Божедомская, построенное И. Д. Жилярди в 1809—1811 годах для «Вдовьего дома».
Напишите отзыв о статье "Московский Александровский институт"
Примечания
Ссылки
- [www.runivers.ru/new_htmlreader/?book=5603&chapter=84006 Московский Александровский институт]
|
Это заготовка статьи о высшем учебном заведении. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Московский Александровский институт
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
