Московский Союз художников

Запрос «МОСХ» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Моско́вский Сою́з худо́жников (МСХ) (ранее: Московский областной Союз советских художников, Московская организация Союза советских художников (МОССХ), Московский Союз Советских художников (МССХ), Московское отделение Союза художников РСФСР, Московская организация Союза художников РСФСР) — творческая общественная организация, объединяющая наибольшее число художников Москвы (на сегодня, Союз насчитывает более шести тысяч членов). Функционирует с 1932 года по настоящее время. «Московский Союз художников», являясь одним из правопреемников «Союза художников СССР», входит в «Международную конфедерацию Союзов художников».

История

МОСХ

Московского областного союза советских художников (МОССХ) создана 25 июня 1932 года в рамках проводившейся в 1930-х годах в СССР широкой кампании по ликвидации независимых творческих союзов и созданию централизованных органов управления творческой интеллигенцией.

В первый состав Союза вошли многие деятели русского искусства: А. А. Вольтер, К. Ф. Юон, Г. Г. Ряжский, А. А. Дейнека, А. В. Лентулов, И. И. Машков и многие другие.

В МОССХ влились такие художественные группировки и объединения, как: Ассоциация художников революции (АХР), Российская ассоциация пролетарских художников (РАПХ), Союз советских художников (ССХ), Общество художников-станковистов (ОСТ), Общество московских художников (ОМХ), Общество художников книги (ОХК), Общество искусства социалистического строительства (ИССТР), Общество революционных работников плаката (ОРРП), Московская ассоциация художников-декораторов (МАХД), «Изобригада», объединения «Октябрь», «Маковец», «Четыре искусства».

МССХ

В 1938 году был создан Союз советских художников СССР и МОССХ был переименован в Московскую организацию Союза советских художников или Московский Союз Советских художников (МССХ).

Несмотря на объективные трудности эпохи, художникам удалось сохранить связь с прошлым: именно Союз русских художников, Товарищество передвижных художественных выставок, Общество поощрения художеств стали основой, на традициях которой создавался Московский Союз художников, включая в себя все новых и новых «независимых». Многие передвижники были приглашены на роль руководителей мастерских нового Союза.

МОСХ

В 1959 г. МССХ, как самостоятельная организация, вошёл в Союз художников РСФСР и был переименован в Московское отделение Союза художников РСФСР (МОСХ РСФСР). В 1969 г. Московское отделение Союза художников РСФСР переименовано в Московскую организацию Союза художников РСФСР — МОСХ.

Организационно, в советское время, деятельность Союза делилась на два направления: творческое, находящееся в компетенции Союза художников, и творческо-производственное, которое осуществлялось Художественным Фондом, предприятием Союза художников, являвшимся материальной основой МССХ, обеспечивающей творческую деятельность художников. Художественный Фонд обладал правами самостоятельного юридического лица, но подчинялся решениям Съезда, Правления и Секретариата Союза художников. Имущество Союза находилось у Художественного Фонда в доверительном управлении.

МСХ

С 1957 году за ним закреплены особые права как по приёму в члены Союза, так и по хозяйственному статусу его Художественного Фонда, приравненного по статусу к республиканскому (в СССР). Это было подтверждено и в 1988 году Конференцией Союза художников СССР, проходившей в разгар перестройки, и принятым в 1991 новым Уставом. С этого момента МОСХ стал называться МСХ и, после регистрации обновлённого устава в 1997 году, является Региональной общественной организацией «Московский Союз художников».

В 1990 году Московская городская организация ХФ РСФСР преобразована в ТПО «Художественный фонд МОСХ» (приказ № 406/1 от 28.03.1990 г. Протокол № 3 от 8 февраля 1990 г.). Приказом № 4 от 22.10.1991 года в связи с организацией МСХ на базе Московской организации Союза художников РСФСР (МОСХ) ТПО «Художественный фонд МОСХ» вошел в состав Московского союза художников, произошло слияние аппаратов управления МОСХ РСФСР и ТПО «ХФ МОСХ», было децентрализовано управление творческо-производственными предприятиями.

МСХ является коллективным членом Международной конфедерации Союзов художников.

Структура

В состав Союза входят девять творческих секций, объединяющих живописцев, графиков, скульпторов, художников монументально-декоративного искусства, художников театра, кино и телевидения, декоративно-прикладного искусства, художественного проектирования, художников плаката, критиков и искусствоведов. Все творческие секции проводят многочисленные выставки, представляя на них отобранные комиссиями лучшие образцы художественного творчества.

• Отделение «Книжная графика»

Текущее руководство Союза

• Глухов, Виктор Александрович. — председатель Правления МСХ, председатель Правления ТМЖ, Народный художник РФ, действительный член РАХ:
• Петров, Алексей Пименович — заместитель председателя Правления МСХ;
• Казанский Иван Павлович — председатель Правления Объединения московских скульпторов, действительный член РАХ, лауреат премии Совета Министров СССР;
• Чернышова, Елена Дмитриевна — председатель правления АХГИ, заслуженный художник РФ;
• Богородский, Дмитрий Федорович — председатель правления Ассоциации художников театра, кино и ТВ, действительный член РАХ, лауреат Государственной премии;
• Бубнов, Василий Александрович — председатель Правления секции художников монументально-декоративного искусства, Заслуженный художник РФ, действительный член РАХ;
• Красилин, Михаил Михайлович — председатель Правления Объединения критиков и искусствоведов, Заслуженный деятель искусств РФ;

Правление МСХ находится по адресу: 101000, г. Москва, Старосадский пер., дом 5.

См. также

• Союз художников СССР
• Посещение Хрущёвым выставки авангардистов (1962)
• Санкт-Петербургский Союз художников

Литература

• Иогансон Б. И. Первые тридцать лет Московского союза художников (1932—1962). Мифы, реальность, парадоксы // Искусствознание. — 2012. — № 3—4. — С. 537—563.

Ссылки

• [artanum.ru/ Официальный сайт Московского Союза художников]
• [www.stroganovka.ru/anonsy/wystawka-k-75-letiyu-moskowskogo-soyuza-hudozhnikow.html Выставка к 75-летию Московского Союза Художников]
• [www.moscow-painters.ru/community/show/show.php?id=20 Юбилейная выставка к 75-летию МСХ]

Отрывок, характеризующий Московский Союз художников

Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.