Московский драматический театр имени Н. В. Гоголя

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эту страницу предлагается объединить с Гоголь-центр.
Пояснение причин и обсуждение — на странице Википедия:К объединению/31 мая 2016.
Не удаляйте шаблон до подведения итога обсуждения.
Дата начала обсуждения — 31 мая 2016.
У этого термина существуют и другие значения, см. Московский драматический театр.
Московский драматический театр
им. Н. В. Гоголя
Прежние названия

Передвижной театр драмы и комедии.
Московский театр транспорта.
Центральный театр транспорта.
.

Основан

1925

Награды

Здание театра
Местоположение

Москва, 105064,
улица Казакова, дом 8а

Руководство
Директор

исполняющий обязанности: Кирилл Серебренников

Художественный руководитель

Кирилл Серебренников

К:Театры, основанные в 1925 годуКоординаты: 55°45′44″ с. ш. 37°39′43″ в. д. / 55.762444° с. ш. 37.662083° в. д. / 55.762444; 37.662083 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.762444&mlon=37.662083&zoom=12 (O)] (Я)

Моско́вский драмати́ческий теа́тр и́мени Н. В. Гоголя — государственное бюджетное учреждение культуры города Москвы.





История

История театра началась с 1925 года — тогда при Центральном комитете профсоюза железнодорожников был организован «отраслевой» театр, называвшийся Передвижным театром драмы и комедии. Творческий коллектив, возглавленный Кириллом Головановым, вёл большую, как тогда говорили, культурно-просветительскую работу среди железнодорожников — выступал перед рабочими железнодорожного транспорта, а также других предприятий Москвы. В основном это были разножанровые сборные спектакли-концерты, нередко агитационно-публицистического характера.

С 1930 года театр железнодорожников находился в ведении Главискусства Наркомпроса РСФСР; в 1931 году был принят в полное ведение ЦК профсоюза работников железнодорожного транспорта и переименован в Московский театр транспорта (МОСТТ); в 1939 году стал именоваться Центральным театром транспорта; в 1959 году получил своё современное название — Московский драматический театр им. Н. В. Гоголя.

Существенно повлияло на становление театра художественное шефство, взятое над ним в 1934 году ведущими актёрами МХАТа 2-го — Берсеневым И. Н., Готовцевым В. В., Бирман С. Г..

Реалистические тенденции, заложенные этими актёрами, стали определяющими во всей дальнейшей деятельности театра. Искушённые в сценической теории и практике мхатовцы раскрывали «подшефным» секреты и возможности театральной формы, значение актёрской техники. После «прививки» МХАТа труппу возглавил Петров Н. В. (1938—1948 гг). Его, также адепта реалистического искусства, привлекали возможности выявления на театре социальной «подкладки» драматургического или литературного материала. Сочетая острую театральную форму с воспроизведением жизненной правды, режиссёр в своих постановках стремился к современному звучанию пьес. (Поставил спектакли: «Со всяким может случиться» Ромашова Б. С. (1940 г.), «Накануне» и «Машенька» Афиногенова А. Н. (оба в 1941 г.) и др.

В 1943 году театр получил своё постоянное помещение на улице Казакова, 8а. Это здание дореволюционной постройки — бывшее железнодорожное депо; с 1925 года — клуб, с 1930 года — театр.

За 87-летнюю историю театра художественное руководство им осуществляли многие режиссёры: Судаков И. Я. (1948—1952 гг.), Гольдфельд В. (1953—1959 гг.), Васильев П. (1958—1961 гг.), Дунаев А. (1961—1965 гг.), одни из которых привносили новые черты в искусство театра, другие хранили и продолжали его традиции. Например, постановкам Голубовского Б. Г. (главного режиссёра театра в 1965—1987 гг.) присуща романтическая приподнятость в сочетании с лёгкой иронией, стремление познать внутренний мир человека («Ужин в Санлисе» Ануя, 1965 г.; «Берег» по Бондареву, 1975 г.; «Безобразная Эльза» Рислакки, 1981 г. и др.). С 1987 года по 2012 год художественным руководителем театра являлся Яшин С. И., режиссёрский почерк которого характеризует симбиоз тонкой поэтичности и психологического анализа с яркой театральностью.

Среди спектаклей театра: «Бешеные деньги» Островского (1937 г.), «Тарас Бульба» (1959 г.) и «Портрет» (1970 г.), «Бесовские забавы, или Панночка» (Садур, 1990 г.) по Гоголю, «Коллеги» по Аксёнову (1962 г.), «…А этот выпал из гнезда» Вассермана (1983 г.), «Комический театр» Гольдони (1993 г.), «Иванов» Чехова (1997 г.), «Театральный роман» по Булгакову (2006 г.) и др.

7 августа 2012 года новым художественным руководителем театра назначен Кирилл Серебренников[1][2][3].

В сентябре 2012 года было объявлено о планах Серебренникова о реформировании театра и превращении его в «Гоголь-центр»[4]. С октября 2012 года театр перестал работать, все спектакли из репертуара были сняты, а на месте театра властями Москвы был создан Гоголь-центр.

Протест труппы против реформирования театра

Труппа театра взбунтовалась против назначения Серебренникова решением Главы Департамента культуры города Москвы Сергея Капкова и в открытом письме[5], опубликованном на сайте театра, выступила против назначения художественным руководителем режиссёра Кирилла Серебренникова без конкурса и программы[6]. Авторы письма утверждают, что «Назначение художественным руководителем Серебренникова, призывающего к свержению принципов системы Станиславского, отрицающего русский психологический театр — это мощный толчок к гибели российского театра», а также заявляют, что назначение незаконно, поскольку у Серебренникова нет высшего театрального специального образования. К. Серебренников, так и не встретившись с труппой, убыл за границу. 7 сентября 2012 года состоялось собрание труппы с участием представителей СМИ, где актеры сообщили о том, что директор вызывает их по одному на «беседы» с предложением уволиться по собственному желанию, а с 1 октября собирается закрыть и сам театр на «ремонт» неизвестной продолжительности. А. А. Малобродский, принявший участие в дискуссии, этого не отрицал. Объяснить суть своих претензий к актерам, которых он собирается уволить, новый директор также не смог, только сообщил, что представляет интересы Департамента культуры г. Москвы. Участники собрания требовали от правительства Москвы соблюдения российских законов, сохранения театра и назначения нового руководства, как положено, по конкурсу. Также была зачитана телеграмма из Берлина от К. С. Серебренникова, которая заканчивалась словом «ура!»[7].

Актёры и сотрудники Театра имени Гоголя 23 сентября в 15.00[8] вышли на согласованный с властями митинг. Акция состоялась на Гоголевском бульваре в Москве, возле памятника Н. В. Гоголю.

«Московский драматический театр им. Н. В. Гоголя приговорён чиновниками к уничтожению. Под предлогом ремонта здания театра нам не позволяют играть спектакли. Артистам театра без всяких оснований предложено уволиться», — говорится в сообщении труппы.

«Чиновникам не нужен Театр, им необходимо здание под очередной культурно-развлекательный центр, приносящий ежеминутную прибыль. Мы — первые. В списке на уничтожение ещё 20 московских театров. Эта так называемая реформа Департамента культуры может положить начало гибели Русского репертуарного театра! Мы протестуем против произвола чиновников».

Под сообщением подписались актеры театра, сообщила в сентябре 2012 года радиостанция «Говорит Москва»[9].

Труппа театра

Народные артисты России

Заслуженные артисты России

Артисты

Режиссёры

Ушедшие звёзды

Артисты, ранее работавшие в театре

Репертуар театра (последние репертуарные спектакли театра, все сняты новым руководителем)

Большой зал

Для детей

Малый зал

  • Божьи коровки возвращаются на землю (Постановка — Дмитрий Бурханкин; премьера — 17.02.2012)
  • Мур, сын Цветаевой (Постановка — Сергей Яшин; премьера — 26.12.2009)
  • Остров (Калека с острова Инишмаан) (Постановка — Сергей Яшин; премьера — 01.03.2012)

См. также

  • Гоголь-центр — современный Московский драматический театр им. Н. В. Гоголя

Напишите отзыв о статье "Московский драматический театр имени Н. В. Гоголя"

Примечания

  1. ↑ Собств. инф. [www.mosdepkultura.ru/news/6530/ Кирилл Серебренников назначен художественным руководителем театра им. Н. В. Гоголя] // www.mosdepkultura.ru. — 2012. — 7 авг.
  2. ↑ Должанский Р. [www.kommersant.ru/doc/1997205/ Прибытие на новую «Платформу»] // Коммерсантъ. — 2012. — 8 авг.
  3. ↑ Ершова Т. [lenta.ru/articles/2012/08/08/serebrennikov/ Окологоголя] // lenta.ru. — 2012. — 8 авг.
  4. ↑ Заславский Г. [www.ng.ru/culture/2012-09-17/1_gogol.html О «Гоголь-центре» — до 2015 года] // Независимая газета. — 2012. — 17 сент.
  5. ↑ OnlinePetition.ru [onlinepetition.ru/openletter/petition.html Открытое письмо коллектива Московского драматического театра имени Н. В. Гоголя] // onlinepetition.ru/openletter/petition.html
  6. ↑ Собств. корр. [lenta.ru/news/2012/08/11/gogol/ Театр Гоголя взбунтовался против Кирилла Серебренникова] // lenta.ru. — 2012. — 11 авг.
  7. ↑ [www.vmdaily.ru/news/kirill-serebrennikov-prizval-ne-dovodit-delo-do-omona1347024630.html Кирилл Серебренников: Не доводите дело до ОМОНа]. Вечерняя Москва, 7 сентября 2012.
  8. ↑ news.mail.ru [news.mail.ru/inregions/moscow/90/culture/10228422/ Актёры театра им. Гоголя подали заявку на «театрализованный митинг-протест»] //news.mail.ru/inregions/moscow/90/culture/10228422/
  9. ↑ govoritmoskva.ru [www.govoritmoskva.ru/news/3539/ Сотрудники театра им. Гоголя идут митинговать].
  10. ↑ Кристина Сыцко. [www.teatral-online.ru/news/7337/ Театр имени Гоголя объявил планы на сезон]. Театрал (06.08.12).

Источники

  • Илья Смирнов. «Голая пионерия» за честные выборы. // [sinevafilm.ru/deportament.html Вопросы театра. № 3—4], 2012, с. 19—34.

Ссылки

  • [gogolcenter.com/actors/gogolcenter Актёры МДТ им. Н. В. Гоголя на сайте «Гоголь-центра»]
  • [www.rosteatr.ru/search.asp?org=32 Технические параметры Большой сцены театра]

Отрывок, характеризующий Московский драматический театр имени Н. В. Гоголя

Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Московский_драматический_театр_имени_Н._В._Гоголя&oldid=80647018»