Московский наблюдатель

Эта статья — о литературном журнале, издававшемся в 1835—1839 годах. О современном театральном журнале см. Московский наблюдатель (театральный журнал).

Московский наблюдатель
Периодичность:	2 раза в месяц
Язык:	русский
Страна:	Российская империя Российская империя
История издания:	с 1835 по 1839 годы

«Московский наблюдатель» — историко-литературный журнал, издавался в Москве с 1835 по 1839 годы.

Выходил 2 раза в месяц. Первым редактором журнала был В. П. Андросов — учёный статистик и политикоэконом. Ведущим литературным критиком журнала был С. П. Шевырёв. Главные сотрудники журнала — А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, В. Ф. Одоевский, Е. А. Баратынский.

Московский наблюдатель выступал с позиции славянофильства. Журнал критиковал «торговое» направление литературы, в частности издание «Библиотека для чтения». В 1836 году В. Г. Белинский опубликовал в журнале «Телескоп» статью «О критике и литературных мнениях „Московского наблюдателя“», которая послужила поводом для жаркой полемики между «Телескопом» и «Московским наблюдателем».

Журнал не пользовался большим успехом у читателей. В 1838 году «Московский наблюдатель» приобрёл типограф Н. С. Степанов, после чего журнал сменил свою направленность. Неофициальным редактором журнала стал В. Г. Белинский, который привлёк к участию молодых литераторов из кружка Н. В. Станкевича. По словам А. Н. Пыпина, «Московский наблюдатель» стал «одним из лучших журналов по цельности характера, по достоинству литературного отдела и, наконец, по критике».

Был введён отдел «иностранной библиографии» для ознакомления публики главным образом с немецкой и английской литературой. Отдел стихотворений дал массу выдающихся произведений А. В. Кольцова, И. Т. Калашникова, В. Красова, Полежаева и других. Переводились преимущественно Гёте, Шиллер, Гейне, Шекспир, Гофман, Тик, Ж. П. Рихтер. По отделу музыки деятельным сотрудником журнала был В. П. Боткин; в том же отделе была помещена известная статья о музыке Серебрянского, друга Кольцова. Душою журнала был сам Белинский. Ему принадлежит масса критических статей; почти исключительно им одним составлялась литературная хроника. В первой книжке, вышедшей под редакцией Белинского, были помещены, между прочим, «Гимназические речи Гегеля», с предисловием к ним переводчика Бакунина. Это предисловие может служить программой обновленного журнала; в нём были высказаны общие философские мировоззрения первого периода деятельности Белинского.

Литература

• Московский Наблюдатель // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Московский наблюдатель

– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…