Троицкий пожар

Тро́ицкий пожа́р (старое название Великий пожар) — пожар в центре Москвы, случившийся на праздник Троицы 29 мая (9 июня) 1737 года.

Пожар начался в доме богатого москвича Александра Милославского, сильный ветер быстро донёс огонь до дворца царевны Екатерины Ивановны у Боровицкого моста. Пламя перебросилось в Кремль, загорелись Конюшенный и Потешный дворы. Огонь охватил канцелярии, дворец, Грановитую и Оружейную палаты. К вечеру загорелись кровли на Успенском, Благовещенском и Архангельском соборах, а сами церкви заполнились дымом.

Горели Богоявленский, Чудов и Вознесенский монастыри, синодальный дом, вотчинная контора, казённый приказ, здания коллегий, палаты князя Трубецкого у Никольских ворот.

Со звонницы Ивана Великого упали колокола; тогда же, по преданию, был повреждён Царь-колокол. Сгорели соляная контора (бывшие покои Марфы Матвеевны), Троицкое подворье, счётная башня Кригскомиссариата, мундирная контора.

Указом от 22 июня 1737 года Анна Иоанновна распорядилась восстановить дворцовые и соборные церкви за счёт казны. Тем не менее, даже через несколько лет, в царствование Елизаветы Петровны, следы пожара в Кремле были по-прежнему очень заметны.

Литература

• М. П. Фабрициус. [books.google.com/books?hl=en&lr=&id=phMLAAAAIAAJ&oi=fnd&pg=PA147 Кремль въ Москве: очерки и картины прошлого и настоящего]. Изд. Т. И. Гаген, 1883. С. 147.

Ссылки

• Николай Рогачков. [gz-journal.ru/edition/51011/document701509/ Великий пожар в Москве]. // Гражданская защита, 23 августа 2012 года.
• [www.kommersant.ru/doc/1940229 О разборе и переписи дел после случившегося в Москве пожара]. // Коммерсантъ Власть, № 23 (977), 11.06.2012.
• [www.kommersant.ru/doc/1954796 О распоряжениях после случившегося в Москве пожара]. // Коммерсантъ Власть, № 23 (977), 11.06.2012.

Отрывок, характеризующий Троицкий пожар

В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.