Московский проспект (Харьков)

Московский проспект Харьков
Начало проспекта от площади Конституции
Общая информация
Страна	Украина
Регион	Харьковская область
Город	Харьков
Район	Киевский, Слободской, Московский, Индустриальный, Немышлянский, Основянский
Исторический район	Подол, Захарьков, Немышлянская слобода, Красный Луч, Новые дома, ХТЗ, Рогань, Горизонт
Протяжённость	18 км
Ближайшие станции метро	Площадь Конституции, Защитников Украины, Московский проспект, Дворец Спорта, Армейская, Имени А. С. Масельского, Тракторный завод, Индустриальная
Прежние названия	Московская улица, Старомосковская улица, Корсиковская улица, улица 1-го Мая, проспект Сталина, Чугуевский тракт, Чугуевское шоссе
Почтовый индекс	61003, 61005, 61032, 61037, 61044, 61046, 61050, 61055, 61060, 61068, 61082, 61099, 61106

Моско́вский проспе́кт (укр. Московський проспект) — самая протяжённая улица в Харькове, длиной более 18 км. Берёт начало из центра города от площади Конституции и заканчивается вскоре после пересечения с окружной автодорогой, переходя в автомагистраль М-03 E 40. Вдоль Московского проспекта находятся жилые массивы Красный Луч, Новые дома, ХТЗ, Рогань и Горизонт (укр. Обрій). Множество крупных предприятий города построено вдоль проспекта, за что он в советское время часто назывался «аллея гигантов».

Название

Своим названием проспект обязан старой дороге на Москву, вдоль которой он и застраивался. С течением времени проспект удлинялся, занимая территорию вначале старой Московской дороги (XVII — середина XIX века), а потом и Чугуевской дороги (Чугуевский шлях), позже ставшей Чугуевским шоссе (середина XIX века — середина XX века). На протяжении своего существования нынешний проспект состоял из нескольких улиц, менявших свои названия. До 1919 года состоял из трёх частей: Московская (Новомосковская) улица (от Николаевской площади до моста через реку Харьков), Старомосковская улица (от моста до Конной площади) и Корсиковская улица. В 1919 году Московская улица была переименована в улицу 1-го Мая. Старомосковская улица и Корсиковская улица остались без изменений. В начале 1930-х все три улицы были объединены в проспект Сталина. С конца 1950-х проспект получил своё современное название — Московский проспект.

Административно-территориальное деление

Московский проспект пересекает почти весь город с запада на восток, проходя через 6 городских районов. Нечётная сторона проспекта от площади Конституции до Харьковского моста принадлежит Киевскому району. К Московскому району относится сквер ДК ХЭМЗ и само здание дома культуры, расположенное по чётной стороне, и все здания по нечётной стороне от Харьковского моста до улицы Энергетической (район станции метро «Московский проспект» и завода Турбоатом). К Основянскому району относится чётная сторона проспекта от площади Конституции до площади Защитников Украины. От площади Защитников Украины до улицы Энергетической строения чётной стороны принадлежат к Слободскому району. Территорию Немышлянского района проспект пересекает начиная с улицы Энергетической и заканчивая улицей Северной (район станции метро «Имени А. С. Масельского» и завода ХТЗ). От улицы Северной и до выезда из города проспект проходит по территории Индустриального района.

История

Улица первоначально представляла собой дорогу на Москву, возникшую сразу же при строительстве Харьковской крепости. Дорога начиналась от Московской проездной башни и шла к деревянному мосту через реку Харьков. В конце XVII века за рекой находилась застава от чумы. Застройка начала современной улицы, расположенной на Подоле к западу от реки, шла на протяжении XVII—XVIII веков. В 30-40-е годы XVIII века началось заселение восточного берега реки — Захарькова. В это время в районе современных Площади Героев Небесной сотни и Фейербаха (Вознесенской) находился въезд в город. За городом вдоль дороги находилась Немышлянская слобода с хуторами. На её территории слева от дороги располагалось кладбище для жителей Захарькова, а также ветряная мельница и пивоваренный завод Искры; а справа — хутор Заводский.

Московская улица проходила в низменной части города возле реки и в дождливую погоду становилась почти непроезжаемой. Самым ранним известным распоряжением по улучшению дорожного покрытия улицы является распоряжение губернской канцелярии 1770 года, по которому предписывалось гатить топкие места фашинником с песком, а вдоль дороги прокопать водоотводные канавы, укрепив их плетнем или тыном. Проблема усугублялась постоянным весенним половодьем реки Харьков, заливавшей ближние части Московской и Старомосковской улиц. Некоторые особо мощные наводнения разрушали даже дома и мосты, а более мелкие смывали гати, мощение улиц, размывали водоотводные канавы и оставляли после себя кучи грязи. Крупное наводнение 1785 года разрушило Харьковский мост, в результате чего пришлось срочно возводить новый. В этом же году в рамках подготовки к проезду императрицы Екатерины II через город были начаты работы по выравниванию улицы и замощению её камнем, но из-за отсутствия вблизи города каменоломен с твёрдым камнем был использован песчаник или кирпич, что привело к необходимости уже в 1788 году снова мостить улицу фашинником с песком. Также на улице при въезде в город были возведены большие каменные триумфальные ворота. Генерал-губернатором в 1786 году было приказано многим домовладельцам на улице перестроить свои дома, заменив часть их на каменные, остальным же обновить заборы, отремонтировать фасады, побелить их, а крыши покрасить в красный цвет. В реальности же мало что удалось выполнить из запланированного, так как домовладельцев обязали выполнять все работы за свой счёт.

Первые три десятилетия XIX века улица почти ежегодно мостилась фашинником с песком. Только в 1828 году по распоряжению губернатора Грибовского был куплен в Салтове камень и им замощён участок возле почтовой конторы, где позже было выстроено здание Первой мужской гимназии. Но с уходом губернатора с должности мощение камнем улицы прекратилось.

В 1826 году на всей Старомосковской улице было всего лишь два каменных дома: дом у заставы при въезде в город, в котором в 1830 году расположили холерный карантин, и частный дом у Харьковского моста. 2 января 1837 году вышло «Положение об устройстве губернского города Харькова». Согласно ему, все строения должны были проходить согласование в Комитете обустройства города Харькова. Кроме согласования при строительстве новых домов, комитет также мог назначить старые ветхие дома под снос. На Московской улице был введён полный запрет на строительство деревянных домов.

В 1837 году начались масштабные работы по реконструкции Московской улицы — от Николаевской площади (нынешняя Площадь Конституции) до моста замостили улицу булыжником, по обеим сторонам улицы впервые в городе проложили каменные тротуары. Также были проложены водостоки и вкопаны две подземные деревянные трубы для отвода дождевых вод. В этом же году был замощён небольшой участок Старомосковской улицы от моста до почтовой конторы. В 1840 году сделали освещение улицы с использованием 38 масляных фонарей, размещённых на высоких деревянных столбах. Фонари поначалу зажигали только с сентября по май в самые тёмные безлунные или пасмурные ночи с таким расчётом, чтобы их зажигать только половину ночей в месяц.

В 1845 году в здании возле Харьковского моста на восточном берегу реки была открыта Первая харьковская мужская гимназия (дом № 26). В 1851 году начал работу механический завод Эдельберга (дом № 24). В 1861 году в районе Конной площади открылся чугунолитейный завод Вестберга. В 1871 году было сделано газовое освещение всей Московской улицы, а также участка Старомосковской улицы до Михайловской площади. В 1877 году в здании на Вознесенской площади началось обучение в шестиклассном реальном училище.

В 1879 году на углу Московской улицы киевский революционер-террорист Григорий Давыдович Гольденберг убил харьковского генерал-губернатора князя Дмитрия Кропоткина — двоюродного брата знаменитого революционера-анархиста Петра Кропоткина. Гольденберг вскочил на подножку кареты князя, выстрелил в окно, в упор, соскочил и скрылся. Это покушение оказало решающее влияние на решение Народной воли об убийстве царя Александра II 1 марта 1881 года.

В 1882 году был основан завод сельскохозяйственных машин и орудий. В 1883 году пустили линию конки, проходившую от здания биржи на Николаевской площади до Конной улицы (ныне улица Богдана Хмельницкого). В 1884 году линию продлили до Конной площади. В конце XIX века был наконец-то полностью осушен участок Московской улицы перед Харьковским мостом, куда стекали дождевые воды с большей части нагорного центра, путём устройства системы подземных керамических труб.

В 1896 году городской думой было принято решение об полном запрете в центре города строительства деревянных домов. Требование строительства только каменных домов касалось как всей Московской улицы (запрет уже действовал с 1837 года), так и части Старомосковской — от Харьковского моста до площадей Вознесенской и Михайловской.

В этом же 1896 году в Харькове состоялась первая демонстрация кинематографа. Целое десятилетие показы не носили систематического характера, но начиная с 1906 года в городе начинает появляться большое количество стационарных кинотеатров, открываемых преимущественно в реконструированных арендуемых помещениях. Первым кинотеатром, появившимся на Московской улице стал «Аполло», открытый 20 октября 1907 года по адресу ул. Московская, 8. Его владельцем был продюсер и прокатчик Дмитрий Иванович Харитонов. С небольшим перерывом в том же году открылся кинотеатр «Модерн» (9 ноября — ул. Московская, 6), а затем и «Весь мир» (26 декабря — ул. Московская, 15). В дореволюционный период также были открыты «Иллюзия» (ул. Московская, 4), «Метеор» (ул. Московская, 8), «Мишель» (ул. Московская, 6) и «Помпей» (ул. Московская, 32).

Начало Московского проспекта от площади Конституции

Фотография начала XX века	Фотография начала XXI века

В начале XX века в районе Конной площади был построен ряд каменных сооружений. Напротив площади были сооружены казармы для Тамбовского полка. В 1903 году обществом распространения в народе грамотности на благотворительные пожертвования горожан был сооружён харьковский Народный дом. Народный дом, архитектором которого был А. А. Венсан, имел два зала и библиотеку. В 1910 году был построен небольшой стадион, на котором в 1911 году прошла первая в городе международная футбольная встреча с английским клубом, на которой победу завоевала сборная Харькова. В 1915 году был основан Харьковский электромеханический завод, построенный на базе эвакуированного из Риги в связи с Первой мировой войной завода Всемирной электрической компании (ВЭК).

23 марта 1919 года конка была полностью закрыта. 23 октября 1923 года закончено переоборудование и проведена электрификация бывшей линии конки по улицам 1-го мая и Старомосковской до Конной площади. Конечную станцию на линии перенесли с площади дальше в восточном направлении к зданию бывшего Народного дома. Открыт маршрут № 6А «площадь Розы Люксембург — Краснозаводский рабочий театр». В 1926 году трамвайный маршрут № 6 «площадь Розы Люксембург — Ивановка» объединён с маршрутом № 6А. Новый маршрут получил № 6. На протяжении 1927—1928 годов была осуществлена перешивка линии на Московском проспекте с узкой (1000 мм) на широкую колею (1524 мм). 10 ноября 1927 года был построен ещё один небольшой участок трамвая от железнодорожной линии в районе завода «Серп и молот» до завода «ХЭМЗ». После строительства Корсиковского путепровода в 1928 году построенный участок соединили с основной трамвайной сетью и в июле по нему были пущены изменённые маршруты № 4 «Новосёловка — улица Заиковская, улица Корсиковская — Заводы» и № 6 «Холодная гора — Центр — Заводы».

В ноябре 1922 года «Товарищество М. Гельферих-Саде» было преобразовано в государственный завод сельскохозяйственного машиностроения «Серп и молот». 13 ноября 1923 года был создан Харьковский велосипедный завод имени Г. И. Петровского. В апреле 1929 года, в районе нынешнего пересечения с проспектом Льва Ландау, началось строительство Турбогенераторного завода имени С. М. Кирова, завершившееся в 1934 году. В 1930 году возле железнодорожной станции Лосево, находившейся в то время за городской чертой Харькова, началось строительство Харьковского тракторного завода, которое было завершено 26 сентября 1931 года. В 1933 году был основан завод «Кондиционер». В 1935 году возле тракторного завода был построен Харьковский ордена Октябрьской Революции станкостроительный завод имени С. В. Косиора, который начал производство 1 января 1936 года.

В феврале 1930 года началось строительство линии трамвая по проспекту в направлении Харьковского тракторного завода, окончившееся 30 июля 1931 года открытием линии по проспекту Сталина от ХЭМЗа до пересечения с железнодорожной линией возле строящегося тракторного завода (район нынешнего Лосевского путепровода и станции метро «Имени А. С. Масельского»). При этом был открыт маршрут № 18 «Заводы — ХТЗ». 1 октября 1931 года линия была продлена до конечной «ХТЗ». В 1934 году трамвайные маршруты № 4 и № 6 были продлены от ХЭМЗ до Турбинного завода, где в районе нынешнего пересечения с проспектом 50-летия СССР был построен оборотный треугольник. В 1940 году в районе Селекционной станции был построен дополнительный разворотный круг с конечной «Новые дома», куда были продлены маршруты № 4, 6 и 16.

Во время Второй мировой войны промышленные предприятия, располагавшиеся на проспекте, были эвакуированы. После освобождения Харькова началось восстановление старых заводов и строительство новых, восстановление мостов и инфраструктуры городского электротранспорта. 30 августа 1943 года был восстановлен Харьковский мост, 19 августа 1944 года заново построен Корсиковский путепровод. В 1946 году полностью восстановлен турбинный завод, основан завод тяжёлого машиностроения «Электротяжмаш» и введён в строй плиточный завод. В ноябре 1947 года начал работу подшипниковый завод, мастерские треста «Южмонтажстрой» были преобразованы в Харьковский завод металлоконструкций.

14 августа 1948 года по проспекту Сталина от Армянского переулка через Харьковский мост до улицы Евгении Бош (нынешней Богдана Хмельницкого) была построена троллейбусная линия, по которой пустили маршрут № 3 «Вокзал — Театр „Победа“». В декабре 1949 года был построен участок от перекрёстка с улицей Броненосца «Потемкин» до Велозавода. В 1950 году линия была продлена до перекрёстка с улицей Энергетической, куда были продлены маршруты № 3 «Вокзал — ХТГЗ» и 4 «Горпарк — ХТГЗ».

22 августа 1953 года был открыт участок трамвайной линии от тракторного завода до плиточного. По нему пущены изменённые маршруты № 9 «Вокзал ЮЖД — Плиточный завод» и № 20 «Горпарк — Плиточный завод». В 1954 году к к 300-летию объединения Украины и России завершили строительство нового бетонного моста через реку Харьков. В 1959 году троллейбусная линия на проспекте продлена от «ХГТЗ» далеко на восток до улицы Плиточной.

В 1968 году на проспекте был открыт на то время крупнейший в городе универмаг «Харьков», расположенный в районе площади Восстания. С началом строительства метрополитена в августе 1968 года в районе плиточного завода была начата стройка промышленной базы Харьковметростроя: ЖБК, склады материалов, мастерские ремонта проходческого оборудования.

23 августа 1975 года при открытии первого пускового участка Холодногорско-Заводской линии Харьковского метрополитена на проспекте открылась первая станция метро — «Московский проспект». Станция располагается в районе завода «Турбоатом» и пересечения с проспектом Льва Ландау. 23 августа 1978 года при открытии второго пускового участка Холодногорско-Заводской линии на проспекте открылись ещё 5 станций: «Комсомольская» (ныне «Дворец Спорта» при пересечении с проспектом Петра Григоренко), «Советской армии» (ныне «Армейская» пересечение с улицей Ощепкова), «Индустриальная» (ныне «Имени А. С. Масельского», расположенная возле Лосевского путепровода), «Тракторный завод» (пересечение с проспектом Архитектора Алёшина) и «Пролетарская» (ныне «Индустриальная» пересечение с улицей Роганской).

1 января 1981 года было закрыто движение трамваев по Московскому проспекту от конечной «Новые дома» до проспекта Тракторостроителей. 1 июня 1988 года для расширения проезжей части по решению горисполкома № 111 от 12 апреля 1988 года этот участок был демонтирован.

6 мая 1995 года при пуске первой очереди Алексеевской линии метро была открыта станция «Площадь Восстания» (ныне «Защитников Украины»), расположенная при пересечении Московского проспекта и площади Зищитников Украины, улиц Броненосца Потёмкина и Молочная. 8 мая 1996 года началась эксплуатация троллейбусной линии от улицы Плиточной до микрорайона Горизонт. По ней пущен маршрут № 46 «Улица 12-го апреля — Микрорайон „Горизонт“». С 15 июля 1999 года было прекращено движение трамваев на участке от улицы Академика Волкова до конечной «Новые дома» и был начат демонтаж путей.

23 июня 2004 года Харьковский горсовет утвердил генеральный план города Харькова до 2026 года. Согласно генплану на Московском проспекте планируется построить двухуровневые развязки на пересечениях с улицами Академика Павлова, бульвара Богдана Хмельницкого, проспекта Архитектора Алёшина и улицы Плиточной. Также планируется построить дополнительный выезд с расширяемого микрорайона Горизонт и в районе ХТЗ и Рогани застроить часть санитарной лесополосы, расположенной к югу от проспекта, высотными жилыми домами.

Здания

XVIII век — первая половина XX века

Дома, имеющие историческое или архитектурное значение, построенные на протяжении XVIII — первой половины XX века:

• Дом № 1 (№ 12 по пл. Конституции). Здание расположено на углу площади Конституции и Московского проспекта. На этом месте существовал одноэтажный деревянный дом XVIII века — «братский двор», принадлежавший Успенскому собору. Здание было разломано в 1837 году и на его месте был построен балаган с лавками, который простоял до сноса в 1844 году по приказу губернатора Муханова. На его месте было решено построить новый каменный дом. Первоначально планировалось построить двухэтажный дом с размещением на первом этаже магазинов, а на втором квартир для соборного причта. В дальнейшем же было решено построить более вместительный четырёхэтажный дом с подвалом. Строительство началось в 1845 и закончилось в 1849 году, что обошлось собору в 20 тысяч рублей. В 1900 году здание было реконструировано.
• Дом № 7. Построен в 1907 году. Архитектором здания был Л. К. Тервен. Первоначально использовался в качестве жилого дома. В настоящий момент в нём расположен Государственный областной архив.
• Дом № 9/1. Двухэтажный жилой дом, построенный в 1809 году. Насчёт авторства проекта здания нет единого мнения: высказываются как предположения о том, что это был архитектор Е. А. Васильев, так и мнение, что это был П. А. Ярославский. По фасаду расположен ряд каннелюрованных пилястр ионического ордера. Внешний вид здания изменился по сравнению с первоначальным. На закруглённом углу дома со стороны пересечения Московского проспекта и Слесарного переулка раньше был ажурный металлический балкон. Узкие окна первого этажа были заменены на большие витрины.
• Дом № 17. Жилой дом. Начало XX века.
• Дом № 24. Здание Первой мужской гимназии, построенное на бывшей Старомосковской улице на восточном берегу реки Харьков. В большинстве источников указывается, что оно было возведено в 1845 году архитектором Н. И. Ашитковым, по другим же — намного ранее в 1814 году архитектором И. Вателетом по проекту архитектора Е. А. Васильева. До него на этом месте в конце XVIII — начале XIX века располагался каменный почтовый двор. Двухэтажный дом гимназии выдержан в стиле русского ампира, подвергался нескольким реконструкциям с целью увеличения вместимости, в результате чего расширялся в сторону реки, вдоль проспекта и вглубь двора. Улица, проходящая по набережной, получила название Гимназической (в советское время Красношкольная набережная). Главный вход со стороны проспекта выделен массивным шестиколонным портиком. Над ним возвышается ступенчатый парапет. По всему фасаду между оконными проёмами расположены строго выдержанные пилястры. Окна обрамлены наличниками. В настоящий момент в здании расположен Харьковский индустриально-педагогический техникум.
• Дом № 33. Жилой дом. Построен в 1913 году архитектором И. И. Загоскиным.
• Дом № 36. Жилой дом, построенный в 1838 году архитектором А. А. Тоном. Двухэтажный дом имеет нечётное число окон на втором этаже. Окна не широкие, их ширина в полтора-два раза меньше высоты. Над оконными проёмами расположены каменные замки или сандрики. Рустованный первый этаж отделён от второго широким скульптурно-растительным орнаментом.
• Дом № 37. Ремесленное училище. Построено в 1894 году архитектором Г. Я. Стрижевским. В настоящий момент в нём расположено 6-я стоматологическая поликлиника Московского района.
• Дом № 41. Жилой дом. Построен в 1913 году архитектором И. И. Загоскиным.
• Дом № 44. Жилой дом, построенный в 1838 архитектором А. А. Тоном. При реконструкции, проведённой в 1911 году архитектором М. И. Дашкевичем, фасад был украшен скульптурными медальонами, расположенными между окнами второго этажа. Дом выполнен в стиле русского классицизма.
• Дом № 45. Первое реальное училище построено в 1877 году архитектором К. А. Толкуновым на Вознесенской площади (ныне площадь Фейербаха). Строительство началось в 1875 году и длилась два года. Губернское земство профинансировало стройку на 80 тысяч рублей, город бесплатно предоставил землю и выделил более 30 тысяч рублей. Через некоторое время после постройки здания со стороны двора была пристроена домовая церковь. Трёхэтажный дом выдержан в стиле классицизма с использованием средневековых романо-готических форм. Фасад украшен аркатурными поясами, в центральной части здания расположено круглое окно. Окна здания обрамлены тонкими колоннами с кубическими капителями. Над ломанным карнизом расположен парапет со столбами, подчёркивающими устремление ввысь. Преподавание в училище велось в подготовительном классе и шести основных. Окончившие первые четыре основных класса могли поступить в юнкерское училище, окончившие шесть классов — в средние учебные заведения. Кроме того, был ещё и дополнительный седьмой класс, предназначенный для подготовки к поступлению в высшие учебные заведения. В настоящий момент в здании расположен Технический университет сельского хозяйства.
• Дом № 46. Жилой дом конца XIX века.
• Дом № 52. Жилой дом начала XX века.
• Дом № 58. Жилой дом конца XIX века.
• Дом № 60. Жилой дом. Построен в 1907 году предположительно архитектором И. И. Масюковичем.
• Дом № 72. Жилой дом. Построен в 1912 году. Архитекторы: И. И. Загоскин, И. А. Ломаев.

• Дом № 94. Первоначально на этом месте в 1902 году был сооружён на благотворительные средства Народный дом по проекту архитектора А. А. Венсан. Строительство началось 10 марта 1900 года, а завершилось 3 ноября 1902 года. Народный дом в Харькове был сооружён третьим в стране после строительства подобных зданий в Нижнем Новгороде и Санкт-Петербурге. Дом имел два зала, в которых проходили концерты и читались лекции, библиотеку-читальню, вечерние школы и драматический кружок, руководимый украинским драматургом И. М. Хоткевичем. В народном доме бывал Константин Сергеевич Станиславский. Также несколько раз выступал оперный певец Фёдор Иванович Шаляпин. В 1931 году после сильного пожара здание было снесено. В 1938 году на этом месте было построено новое каменное здание архитекторами В. И. Пушкаревым и В. К. Троценко, инженером М. И. Рязанцевым. Первоначально в здании находился оперный Краснозаводской театр. В 1963 году была произведена реконструкция здания архитекторами П. И. Русиновым и Е. А. Любомиловой. После реконструкции здание стало дворцом культуры Харьковского электромеханического завода (ДК ХЭМЗ). Фасад имеет закруглённую центральную часть, по бокам расположены пилоны лестничных клеток. Во дворце культуры есть зал на 1800 человек и кинозал на 500 зрителей.
• Дом № 124. Жилой дом. Построен в 1929 году. Архитектор — Г. Г. Вегман.
• Дом № 131. Воинская казарма построена в 1900 году для Тамбовского 122-го пехотного полка архитектором М. И. Дашкевичем. Строительство казармы обошлось городу в сумму около 90 тысяч рублей. В советское время Харьковское училище тыла. Снесен летом 2011 года.
• Дома № 141 и 143. Дома-коттеджи рабочего посёлка. Посёлок, находившийся на Московском проспекте и Плехановской улице, был построен на протяжении 1923—1924 годов архитектором В. К. Троценко при участии И. Г. Таранова-Белозерова, В. И. Богомолова и П. З. Крупко. Всего было построено 35 подобных домов. Каждый двухэтажный дом имел четыре сблокированные трёхкомнатные квартиры с отдельными входами. У каждой квартиры также была отдельная кухня. Дома имели печное отопление и были подключены к водопроводу, канализации и электрической сети. В стиле зданий архитекторы попытались отразить традиции украинского народного зодчества, применили несложную резьбу на деревянных ограждениях крылец и небольших балконов. В дальнейшем эти два дома было решено не сносить, а оставить в качестве памятника архитектуры 20-х годов XX века.
• Дом № 142. Комплекс двухэтажных зданий «Селекционная станция» построен в 1913 году архитекторами Е. Н. Сердюком и З. Ю. Харманским. Здания выполнены в стиле украинского модерна: крыши имеют уступчатую форму, а у окон скошенные откосы. В настоящий момент в зданиях располагается НИИ растениеводства, селекции и генетики им. В. Я. Юрьева.
• Дом № 145. Женская больница «Женская помощь» построена в 1901 году архитектором В. И. Коляновским. Средства на строительство пожертвовал М. Х. Гельферих. В настоящий момент в здании расположен городской родильный дом № 2 имени М. Х. Гельфериха, а также кафедра акушерства и гинекологии Харьковского института усовершенствования врачей.
• Дом № 191. Жилой дом. Построен в 1927 году архитектором Е. А. Лымарем в стиле конструктивизма.
• Дома № 195 и № 197. В доме № 195 располагалась Николаевская больница, построенная в 1895—1900 годах архитекторами Г. М. Шторхом, А. К. Шпигелем и Б. Н. Корнеенко. В то время она располагалась на окраине города. Первоначально, больница была рассчитана на 100 коек. Дом № 197 построен как «Образцовая рабочая поликлиника» или «Дворец санитарного просвещения» в 1925—1927 годах архитекторами В. А. Эстровичем и А. В. Линецким. Трёхэтажное здание выдержано в стиле, близком к классицизму. Мощный ризалит имеет пять арочных проёмов на первом этаже и четыре колонны на верхних двух. Над треугольным фронтоном, украшенным лепкой, расположен купол. В настоящий момент оба дома продолжают выполнять функции лечебных корпусов Харьковской городской клинической многопрофильной больницы № 17 (№ 195) и 2-й городской клинической больницы (№ 197).

• Дом № 275. Главная контора ХТЗ. Построена в 1931 году архитекторами Ю. П. Афанасьевым и П. З. Крупко. В 1950 году проведена реконструкция архитектором И. С Хазановским.

Вторая половина XX века

Во время Великой Отечественной войны начало проспекта, расположенное в историческом центре города, сильно пострадало. На месте разрушенных и поврежденных зданий центра города в 50-е годы были построены дома № 2, 3, 5, 10, 12 и 27. Комплексы жилых домов № 40 — 42 и № 96 — 96а, возведённые на западном берегу реки Харьков, строились одновременно с перестройкой центра с применением тех же стилевых приёмов:

• Дом № 2/2. Жилой дом построен архитектором П. И. Арешкином на протяжении 1954—1967 годов. Большой семиэтажный дом со встроенными магазинами на первом этаже занимает целый квартал между Площадью Конституции, Московским проспектом, переулком Короленко и Армянским переулком.
• Дом № 3. Жилой дом архитекторов Д. Р. Торубарова и В. С. Донского построен в 1952 году. Восьмиэтажное здание имеет двухэтажный рустованный цоколь. Верхний этаж выполнен в виде мансарды. При оформлении использовались украинские национальные мотивы. Срезанный угол дома, выходящий на перекресток проспекта с переулком Короленко, украшен декоративным щипцом (подражание украинской архитектуре XVII века). 6 и 7 этажи украшены лепными орнаментами.
• Дом № 5. Жилой дом построен архитектором Е. А. Любомиловой в 1954 году. Выполнен в подобном дому № 3 стиле, но более упрощённый и без мансарды. У этого пятиэтажного здания такой же срезанный угол м рустованные первые два этажа. Балконы, начинающиеся с третьего этажа, украшены лепными украинскими орнаментами.
• Дома № 10 и № 12. Южная четырёхэтажная часть дома (№ 12) была построена в 1953 году архитектором В. Векслером, северная пятиэтажная (№ 10) построена в 1954 году архитектором В. М. Квашой. Дом сооружён в упрощённом стиле классицизма. Здание строилось для харьковского отделения Всесоюзного государственного проектного института Атомтеплоэлектропроект.
• Дом № 27. Жилой дом архитекторов П. И. Русинова и Я. И. Лившица построен в 1956 году для рабочих Харьковского завода транспортного машиностроения имени В. А. Малышева. Пятиэтажный дом имеет рустованный высокий первый этаж. Средняя часть семиэтажная с арочным проездом во двор. Начиная со второго этажа здание облицовано керамической плиткой под тёсаный камень. Два верхних этажа средней части и эркеры крыльев украшены пилястрами. Здание построено на площади перед Харьковским мостом ну углу с Харьковской набережной. По первоначальному плану архитекторов на другой стороне площади, застроенной двух-трёхэтажными домами, для симметрии должны были построить такое же по стилистике и объёму здание, но данные планы не были осуществлены.
• Дом № 40/42. Жилой пятиэтажный дом из двух объёмов, построенный в 1953 году архитектором Л. И. Соколовской. Расположен в месте примыкания к проспекту улицы Богдана Хмельницкого. Фасады украшены декоративной лепкой со стилистикой украинского народного орнамента. Высокий каменный парапет выполнен в стиле барокко.
• Дом № 75 — Харьковский региональный институт государственного управления Национальной академии государственного управления при Президенте Украины (бывший Дом политического просвещения). Построен в 1979 г. по проекту Б. Г. Клейна, А. В. Ткаченко и В. Г. Симонюк.

• Дома № 96 и 96а. Комплекс жилых домов. Строительство дома № 96 началось в 1936 году архитектором Л. Г. Любарским. Окончание строительства в 1950 году и реконструкцию 1956 года проводили архитекторы В. П. Костенко и Ю. Н. Чеботарёва. Дом семиэтажный и имеет башнеобразную надстройку на углу. Лестничные клетки расположены в арочных нишах. Высота пилястр убывает с каждым этажом. У дома высокий и нарядный парапет с лепными украшениями. Дом № 96а построен архитекторами B. C. Донским, B. C. Выродовым и А. П. Бондаренко. Дом восьми-одиннадцатиэтажный с арочным проездом во двор. Двухъярусные пилястры украшены лепными гербами и капителями.

Храмы

До революции в местах пересечения Старомосковской улицей площадей стояли крупные каменные храмы. При городских учебных заведениях сооружались домовые церкви. При реальном училище по проекту архитектора Б. Г. Михайловского со двора была пристроена домовая церковь. Первая мужская гимназия также имела свой домовой храм, обустроенный в 1845 году. У казарм Тамбовского полка была построена военная домовая церковь в 1901 году. На территории Николаевской больницы на протяжении 1895—1907 годов по проекту В. Х. Немкина была построена Николаевская церковь. После прихода к власти большевиков отдельно стоящие храмы были разрушены, а домовые церкви, встроенные в здания, были переоборудованы.

Вознесенский храм. Располагался на Вознесенской площади. Первое упоминание в Куряжских записях о деревянном Вознесенском храме относится к 1687 году. Второй деревянный храм на этом месте был освящён в 1733 году. Между 1780 — 1785 годами он сгорел. В 1794 году взамен сгоревшего был построен большой трёхпрестольный деревянный храм с каменным фундаментом. В 1862 году храм вместе с иконостасом был продан для разборки и последующей установки в селе Георгиевск Валковского уезда. В 1863 году заложен новый каменный трёхпрестольный храм. Строительство завершилось в 1876 году. Левый престол освящён в честь святого евангелиста Иоанна Богослова, главный престол — в честь Вознесения Господня, правый престол — в честь святого великомученика Пантелеимона. Храм имел пять куполов и высокую колокольню.

Михайловский храм. Располагался на Площади Героев Небесной сотни. Деревянный Михайловский храм был построен в 1711 году. 10 сентября 1783 года был заложен новый каменный храм. Строительство завершилось через четыре года и 6 сентября 1787 года церковь была освящена. Из старого храма в новый был перенесён иконостас. Старый храм не сносили и пока не была построена новая колокольня, пользовались колокольней деревянной церкви. Позже было решено расширить храм и на протяжении 1794 — 1795 годов шло строительство притвора с западной стороны и каменной колокольни. В 1797 году церковный двор обнесли деревянным забором. Левый престол трёхпрестольного храма освящён в честь святого великомученика Георгия Победоносца, главный престол — в честь святого Архистратига Михаила, правый престол — в честь святых равноапостольных Константина и Ольги.

Храм Святого Духа. Каменный трёхпрестольный храм на Конной площади был построен в 1854 году. Левый престол освящён в честь святого Василия Великого, главный престол — в честь сошествия Святого Духа, правый престол — в честь святых Андриана и Натальи.

Памятники

В сквере Площади Героев Небесной сотни расположена могила героя Гражданской войны, начальника харьковской Красной гвардии в 1917—1918, члена Военного совета Донецко-Криворожской республики, большевика Николая Александровича Руднева. Он погиб в 1918 году, возглавляя штаб 5-й Украинской армии, в боях с белогвардейцами под Царицыном. В декабре 1959 года на этой площади у Московского проспекта напротив здания Технического университета сельского хозяйства был установлен памятник. Архитектор памятника В. Якименко, скульптор В. Воловик. Бронзовая статуя установлена на постаменте из чёрного полированного гранита. На постаменте надпись на украинском языке: «Героєві громадянської війни Миколі Рудневу — трудящі Харківщини» (герою гражданской войны Николаю Рудневу — трудящиеся Харьковщины). В 1956 году на площади перед главной конторой Харьковского тракторного завода, в самом начале проспекта Серго Орджоникидзе был открыт памятник советскому государственному и партийному деятелю Григорию Константиновичу Орджоникидзе (1886—1937). Орджоникидзе в 1918 году организовывал оборону Харькова от австро-немецких войск, а в 1919 году принимал участие в захвате города, на то время удерживаемого деникинцами. Скульптор памятника С. Троидзе. Бронзовая статуя установлена на постаменте из серого гранита.

К 300-летию со дня основания Харькова на основных дорогах при выезде из города сооружались пилоны. На Московском проспекте тоже были построены два пилона — по одному с каждой стороны дороги. Сейчас они располагаются в пределах городской черты, перед перекрёстком проспекта с выездом из 761-го микрорайона, примыкающего к окружной дороге.

На протяжении 1990-х — 2000-х годов на 9 гектарах в урочище, расположенного в месте пересечения Московского проспекта с окружной автодорогой, проводится строительство Мемориала жертв фашистского геноцида «Дробицкий Яр», который получил известность как место массовых расстрелов гражданского населения, осуществлявшихся нацистскими оккупационными войсками в 1941—1942 годах. По данным Государственного архива Харьковской области, было расстреляно около 16—20 тысяч человек. Были построены такие объекты, как знак менора, автодорога к мемориальному комплексу, аллея, памятник-монумент и Траурный зал с Чашей скорби.

На перекрёстке проспекта и улицы 12 апреля на месте бараков, в которых располагалось еврейское гетто, 30 апреля 1992 года была сооружена стена плача. 2 мая 2000 года он была реконструирована. Там же 9 сентября 1995 года был установлен памятный знак «Спасителям — праведникам мира».

Инженерные сооружения

Харьковский мост. Строительство нового бетонного моста через реку Харьков было завершено в 1954 году. Открытие было приурочено к 300-летию объединения Украины и России, что нашло отражение в оформлении моста. Он украшен скульптурами на гранитных постаментах, расположенных на западном берегу. Одна из скульптурных групп символизирует единство украинского и русского народов. Перила и столбы для освещения (четыре столба с каждой стороны) отлиты из чугуна. Мост расположен низко над водой, имеет две дополнительные опоры на реке. По мосту осуществляется двустороннее движение автотранспорта по четырёхполосной дороге. Посередине моста проложены трамвайные пути.

Корсиковский путепровод. Путепровод через Балашовскую линию железной дороги первоначально был построен в 1928 году. После боёв Великой Отечественной войны его пришлось строить заново. Новый мост был сооружён в 1944 году. По мосту осуществляется двустороннее движение автотранспорта по четырёхполосной дороге с трамвайными путями посередине.

Салтовский путепровод. Двухуровневая развязка с проспектом Юбилейным сооружена в районе станции метро «Московский проспект». Проспект Юбилйный проходит по шестиполосному мосту над Московским. Развязка представляет собой неполный «кленовый лист» с отсутствующими северо-восточными съездами, что привело к необходимости установки светофора на Московском проспекте с восточной стороны развязки у здания полиграфического комбината.

Лосевский путепровод. Построен в 1955 году районе ЗАО завод «Южкабель» и станции метро «Имени А. С. Масельского» проходит над железнодорожными путями и представляет собой съезд с проспекта Тракторостроителей на Московский проспект в сторону центра города. Путепровод в начале XXI века был признан аварийным и с ноября 2007 года по сентябрь 2008 закрыт на реконструкцию. Объезд осуществляется через узкую двухполосную Северную улицу с железнодорожным переездом при выезде на проспект.

Путепровод через железнодорожную линию в районе Плиточного завода. По мосту осуществляется двустороннее движение автотранспорта по шестиполосной дороге.

Двухуровневая развязка с Харьковской окружной дорогой. Окружная проходит по четырёхполосному мосту над проспектом. В этом месте проспект заканчивается и на границе города переходит в четырёхполосную международную автостраду E 40. Развязка типа «кленовый лист» имеет также дополнительный съезд на бульвар Сергея Грицевца, ведущий в микрорайон Горизонт — один из немногих микрорайонов Харькова, расположенных за окружной дорогой.

Транспорт

Московский проспект — одна из важнейших транспортных магистралей Харькова. По нему проходит множество маршрутов городского общественного транспорта. Вдоль Московского проспекта с северной стороны проходит железнодорожная линия, построенная для снабжения крупных заводов, расположенных вдоль проспекта. По проспекту осуществляется выезд из города на Харьковскую окружную и международную автостраду E40 в направлении Донбасса и Ростова-на-Дону.

Параллельно Московскому проспекту проходит Холодногорско-Заводская линия Харьковского метрополитена, со станциями:

• Московский проспект;
• Дворец Спорта;
• Армейская;
• Имени А. С. Масельского;
• Тракторный завод;
• Индустриальная.

В начале проспекта на площади Конституции расположен пересадочный узел между Холодногорско-Заводской и Салтовской линиями метро, состоящий из станций «Площадь Конституции» и «Исторический музей». В районе площади Восстания на Алексеевской линии расположена станция метро «Защитников Украины».

Наземный городской транспорт:

• трамвайные маршруты: 5, 6, 8, 23, 26, 27;
• троллейбусные маршруты: 3, 7, 13, 20, 31, 36, 45, 46;
• автобусные маршруты: 9, 11т, 14т, 15э, 15т, 102э, 121э, 137э, 147э, 205э, 211т, 214т, 216т, 227т, 131п, 234э, 242э, 249э, 251э, 251т, 259э, 259т, 261э, 261т, 262э, 262т, 267т, 276т, 284т.

Пригородный транспорт группируется вокруг пересадочных узлов, образованных у двух последних станций метро на Холодногорско-Заводской линии:

• станция метро «Тракторный завод», железнодорожная станция Лосево I и остановка пригородных автобусов, обслуживающая ближний пригород (сёла Кулиничи, Ольховка, Логачевка, Радгоспное, Хролы, Верхняя Роганка);
• станция метро «Индустриальная», железнодорожная станция Лосево II и автостанция «Заводская», обслуживающая старосалтовское и чугуевское направления.

Промышленность и наука

Крупные промышленные предприятия

Вдоль Московского проспекта расположено много крупных харьковских предприятий и организации. За это в советское время он часто назывался «аллея гигантов».

Моторостроительный завод «Серп и Молот» (пр. Московский, 183). Основан в 1882 году для производства сельскохозяйственных машин. В 1918 году завод национализирован, в ноябре 1922 года «Товарищество М. Гельферих-Саде» было переименовано в «Серп и молот». В 1941 году был эвакуирован на Урал. В послевоенное время завод восстановлен и начал специализироваться на выпуске тракторных и комбайновых двигателей, что позволило полностью прекратить их выпуск на ХТЗ и Волгоградском тракторном заводе. 3 октября 2005 года суд признал завод банкротом. На бывшей территории завода планируется разместить торгово-офисные, жилые, производственные, складские и развлекательные объекты. Часть заводских зданий будет снесена, а часть подвергнута реконструкции.

Харьковский велосипедный завод имени Г. И. Петровского («ХВЗ», пр. Московский, 118). С момента основания в 1923 году и до начала Великой Отечественной войны выпустил более 1 млн велосипедов. В 1941 году был эвакуирован в Бухару. В послевоенные годы восстановлен и в 1980-е годы довёл производственные мощности до 1 млн велосипедов в год. Выпускал велосипеды различных марок, в том числе «Украина», «Спутник» и «Турист». В 1990-е годы резко сократил производство.

Харьковский электромеханический завод («ХЭМЗ», пр. Московский, 199). Был основан в 1915 году на базе эвакуированного из Риги в связи с войной завода Всемирной электрической компании. Завод специализируется на производстве крупных электрических машин, электродвигателей до 100 кВт, тиристорных электроприводов, разнообразного низковольтного и высоковольтного оборудования. Из спецзаказов, выполненных заводом, следует отметить производство сверхмощных тиристорных источников питания для исследовательских термоядерных реакторов типа токамак. Турбоатом (пр. Московский, 199). Начато сооружение завода в 1934 году. В 1935 году выпустил первую паровую турбину 50 тысяч кВт, а 1938 — уже 100 кВт. После восстановления в 1940-е годы, завод продолжил выпуск турбин большой мощности. С 1953 года освоил выпуск турбин для гидроэлектростанций. В дальнейшем начал поставки турбин для атомных электростанций.

Электротяжмаш (пр. Московский, 299). Завод основан в 1946 году. К 1980-м годам он стало одним из крупнейших в советской электротехнической промышленности, являлся важнейшим в СССР производителем мощных турбогенераторов для тепловых и атомных электростанций, гидрогенераторов вертикального, горизонтального и капсульного исполнения для обычных и гидроаккумулирующих гидроэлектростанций, крупных электрических машин и тепловозного электрооборудования.

Дом прессы (пр. Московский, 247). Полиграфический комбинат «Социалистическая Харьковщина» строился на протяжении 1968—1975 годов. Два корпуса отведено под типографии. В четырнадцатиэтажном главном корпусе располагались редакции областных газет и Харьковская областная организация Союза журналистов.

Харьковский завод металлоконструкций (пр. Московский, 251). Образован в 1947 году на базе треста «Южмонтажстрой», который создавался для обеспечения строек тракторного и турбинного заводов. Специализация предприятия — металлоконструкции для промышленного строительства.

Завод «Кондиционер» им. 50-летия СССР (пр. Московский, 257). Основан в 1933 году, выпускал сантехнику и отопительно-вентиляционное оборудование. С 1960 года начат выпуск кондиционеров большой производительности. Центральными кондиционерами производства харьковского завода были оборудованы все метрополитены страны, Кремлёвский Дворец съездов и Большой театр. После развала СССР завод обанкротился.

Харьковский тракторный завод имени Серго Орджоникидзе («ХТЗ», пр. Московский, 275). Строительство началось в 1930 году. 1 октября 1921 года начался выпуск колёсных тракторов. В 1937 году были выпущены первые гусеничные тракторы. Во время войны был эвакуирован в город Рубцовск, где на его базы создан Алтайский тракторный завод. В послевоенные годы завод быстро восстановили и уже в 1948 году он достиг довоенного уровня производства. 16 июня 1982 года заводом был выпущен двухмиллионный трактор.

Харьковский станкостроительный завод им. Косиора (пр. Московский, 277). Построен в 1936 году, вначале производил как круглошлифовальные, так и радиально-сверлильные станки. После Великой Отечественной войны был восстановлен и стал специализироваться на производстве различных модификаций круглошлифовальных станков. Стал одним из ведущих станкостроительных предприятий СССР.

Харьковский плиточный завод (пр. Московский, 297). Строительство завода начато в 1936 году, а закончено только в 1946. В 1973 году завод выпустил свой 100-миллионный квадратный метр плитки. Завод выпускает облицовочные, фасадные, метлахские плитки. В сентябре 2007 года предприятие первым среди плиточных заводов стран СНГ начало производство керамической плитки одинарного обжига (монокоттура).

Научно-исследовательские институты и конструкторские бюро

На проспекте расположен целый ряд научно-исследовательских институтов: Институт растиниеводства имени В. Я. Юрьева Украинской академии наук Украины (пр. Московский, 142), Украинский государственный институт по проектирования заводов тяжёлого машиностроения (пр. Московский, 151), НИИ статистики Государственного комитета статистики Украины (пр. Московский, 204/2), Научно-исследовательский институт-полигон мобильной техники (пр. Московский, 275) и Научно-производственное объединение НИИ «Кондиционер» (пр. Московский, 257). Также на проспекте находятся Особое конструкторское бюро комплектных устройств (пр. Московский, 138а) и Опытно-конструкторское бюро шлифовальных станков (пр. Московский, 277).

Социальная сфера

Здравоохранение

На проспекте расположены следующие государственные лечебные учреждения:

• 6-я стоматологическая поликлиника Московского района (дом № 37). В ней имеется зуботехническая лаборатория, ортопедическое и два терапевтических отделения. Здание построено в 1894 году, первоначально в нём размещалось ремесленное училище.

• 2-й родильный дом (дом № 145), построен в 1901 как «Женская помощь», арх. В. И. Коляновский.
• 12-я городская детская поликлиника (дом № 153). Поликлиника имеет физиотерапевтическое и четыре педиатрических отделения.
• 20-я городская поликлиника (дом № 179). У поликлиники есть баклаборатория, стоматологическое отделение, женская консультация, терапевтическое и поликлинические отделения.
• Областной клинический центр урологии и нефрологии им. В. И. Шаповала (дом № 195). При центре существуют кафедры Харьковского государственного медицинского университета и ХМАПО. Существующие отделения: два общеурологических, урологическое, онкологической урологии, урогенитального туберкулеза, детское урологическое, андрологическое, хронического гемодиализа, нефрологическое и отделение малоинвазивных методов лечения.
• 2-я городская клиническая больница (дом № 197). Больница имеет следующие отделения: гастроэнтерологическое, патологоанатомическое, проктологическое, реанимационное, рентгенологическое, физиотерапевтическое, два хирургических, эндокринологическое и травматологическое. Построена в 1927 году как «Образцовая рабочая поликлиника».
• Городской клинический противотуберкулёзный диспансер № 1 (дом № 197).

Лечебные учреждения крупных предприятий:

• 17-я Харьковская городская клиническая многопрофильная больница (дом № 195). Больница состоит из семи корпусов (терапия, хирургия, патанатомия, электроводогрязелечебница, детская травматология, "Хоспис" и администрация) в которых расположены 17 отделений. Основана в 1900 году. До революции носила название Николаевской больницы.
• Медико-санитарная часть ОАО «ХТЗ» (дом № 275). Существующие отделения: женская консультация, зубопротезное, неврологическое, стоматологическое и терапевтическое.
• Медико-санитарное подразделение ГП «Электротяжмаш» (дом № 299).

Также на проспекте есть санитарно-эпидемиологическая станция Немышлянского района (дом № 140) и три бывшие государственные аптеки, построенные при СССР. Частных лечебных учреждений на проспекте почти нет, за исключением стоматологической клиники «Все 32».

Образование

Дошкольное образование представлено четырьмя детскими садами (пр. Московский 212/1, № 208/2, № 296а и № 298а). Среднее образование обеспечивают общеобразовательная школа № 72 (пр. Московский, 246) и специализированная школа № 155 (пр. Московский, 318а). Также действуют Харьковский профессиональный лицей строительства и коммунального хозяйства (пр. Московский, 19), Харьковский индустриально-педагогический техникум (пр. Московский, 24) и Технический университет сельского хозяйства (пр. Московский, 45), Харьковский финансово-экономический институт (пр. Московский, 138а) и Харьковский региональный институт государственного управления Национальной академии государственного управления при Президенте (пр. Московский, 75).

Рекреация

Спорт

Спортивные комплексы представлены Государственным экспериментальным учебно-спортивным центром Украины по лёгкой атлетике в городе Харькове (пр. Московский, 246а) и областным спортивным комплексом «ХТЗ» (пр. Московский, 244/1. Также здесь расположен ряд спортивных обществ и организаций: Харьковская областная федерация кикбоксинга (пр. Московский, 44), физкультурно-спортивное общество «Спартак» (пр. Московский, 94) и Школа высшего спортивного мастерства Государственного экспериментального учебно-спортивного центра Украины по лёгкой атлетике в городе Харькове (пр. Московский, 246а).

Парки и скверы

Вдоль Московского проспекта расположился ряд скверов и парков. На западном берегу реки Харьков расположен небольшой сквер Гимназической набережной. На Площади Героев Небесной сотни также расположены небольшой сквер. Последний раз его реконструировали в 2011 году, когда восстановили центральную аллею к проспекту. На площади Защитников Украины расположен сквер ДК ХЭМЗ, реконструированный в 2011 году.

В районе пересечения с улицами Морозова и Энергетической находится парк Машиностроителей, заложенный в 1934 году. Парк площадью 100 гектар создавался на протяжении 1934—1937 годов по проекту архитекторов В. И. Дюжих, Ю. В. Игнатовского и дендрологов А. И. Колесникова, К. Д. Кобезского. Вдоль аллей парка высажена липа крымская. В парке произрастает множество различных видов растений, в том числе посажены тополя, айва обыкновенная, медичия трёхколючковая, боярышник обыкновенный и различные плодовые деревья.

В районе ХТЗ между проспектом и улицей Мира расположен парк культуры и отдыха имени В. В. Маяковского площадью 80 гектар. Он был организован в 30-е годы XX века в засаженной деревьями санитарно-защитной зоне между промышленными предприятиями, расположенными к северу от проспекта, и жилыми районами, находящимися с юга. Больше всего было высажено таких видов деревьев как клён американский, тополь серебристый, дуб черешчатый, берёза бородавочная и ива белая.

Торговля

На первых этажах многих зданий расположены офисы и магазины. В советский период самый крупный магазин на проспекте был открыт в 1968 году — универмаг «Харьков» (пр. Московский, 137). Тогда это был крупнейший универмаг Харькова и один из крупнейших на Украине. Трёхэтажное здание, сооружённое по переработанному типовому проекту архитекторами Н. Д. Евсиковым, А. П. Бондаренко и А. Г. Зайковской, было оборудовано эскалаторами и системой кондиционирования воздуха. Общая торговая площадь универсама составляла 5600 м². Предоставлялись такие дополнительные услуги как детская комната, камеры хранения и доставка товаров на дом. Фасад универмага прошел кардинальную реконструкцию в стиле современных веяний торгово-офисной архитектуры весной 2012 года, восстановлены подземные пешеходные переходы от здания универмага в сторону станции метро и сквера. В 1965 году был открыт крупный специализированный магазин «Дом мебели» (пр. Московский, 196а). Двухэтажное здание крупного мебельного магазина, сблокированное с продуктовым магазином и рестораном, построено по проекту архитектора В. Я. Рабиновича.

В 1990-е — 2000-е годы на проспекте началось строительство супермаркетов и торговых центров, в частности «МКС», «Восторг», «Таргет», «Класс», «Мегамакс» и др. В районе площади Защитников Украины расположен один из старейших рынков города — Конный рынок. Также возникли небольшие рынки возле выходов из станций метро.

Общественные организации

На проспекте находятся офисы многих общественных и политических организаций, в том числе: Харьковско-слобожанская областная паланка войска запорожского, Конгресс украинских националистов, Харьковское краевое братство ОУН-УПА, «За Украину, Белоруссию, Россию» («ЗУБР»), Всеукраинская общественная женская организация «Дар жизни» и Институт развития культуры и искусств.

Московский проспект в искусстве

Владимир Павлович Беляев в своём романе «Старая крепость», написанном в 1959 году, упоминал Московскую улицу (участок проспекта от нынешней площади Конституции до Харьковского моста), ошибочно называя её Старо-Московской:

За углом Старо-Московской на стене кирпичного дома то вспыхивала, то гасла заманчивая надпись: Потрясающий захватывающий боевик «Акулы Нью-Йорка». Две серии в один сеанс. Нервным и детям вход воспрещён! Увидев эту надпись, я потерял голову.

Московский проспект упоминается в романе Олеся Гончара «Человек и оружие», изданном в 1960 году и удостоеном премии им. Т. Г. Шевченко в 1962 году.

В романе Игоря Яковлевича Болгарина и Георгия Леонидовича Северского «Адъютант его превосходительства», написанном в 1968 году, присутствует Московская улица. По книге авторы написали сценарий и уже в 1969 году был снят одноимённый историко-приключенческий пятисерийный телефильм «Адъютант его превосходительства», удостоенный в 1971 году награды ВТФ в Минске. Действие книги и фильма в основном происходит в Харькове, в штабе Добровольческой армии

Полковник белой Добровольческой армии Антон Туркул описывает в своей книге «Дроздовцы в огне» вступление своего полка в Харьков в июне 1919 года от станции Основа по Московской улице к Николаевской площади и бой на улице с красным бронеавтомобилем Остин «Артём».

Исторические факты

• В 1879 году на углу Московской улицы и Дворянской (сейчас улицы Чигирина) киевский террорист [www.hrono.ru/biograf/bio_g/goldenberg_gd.html Григорий Гольденберг] [web.archive.org/web/20051218030251/www.narovol.narod.ru/first2.htm убил] харьковского генерал-губернатора князя Дмитрия Кропоткина — двоюродного брата знаменитого революционера-анархиста Петра Кропоткина. Гольденберг вскочил на подножку кареты князя, выстрелил в окно в упор, соскочил и скрылся. Это покушение оказало решающее влияние на решение Народной воли об убийстве царя Александра II 1 марта 1881. Городская дума после убийства переименовала Дворянскую улицу в память губернатора Кропоткина в Кропоткинскую.
• С 1870 года по начало XX века самое большое количество питейных заведений на одну городскую улицу — семь — находилось на короткой Старомосковской (отрезок проспекта от Николаевской площади до Харьковского моста)
• Салтовский жилмассив строился как спальный район для рабочих ХТЗ и других крупных харьковских заводов, расположенных вдоль Московского проспекта, потому первая трамвайная линия (троллейбус и метро пришли на Салтовку значительно позднее) связала район не с центром города, а с заводской зоной на проспекте. В конце 70-х — начале 80-х маршрут 23-го трамвая «Салтовка — Плиточный завод» для своевременной перевозки рабочих на заводские смены обслуживали трёхвагонные системы.

Источники

• Дяченко И. Улицы и площади Харькова. Очерк. — 4-е изд. — Харьков: Прапор, 1977. — 272 с.
• Багалей Д., Миллер Д. История города Харькова за 250 лет существования (с 1655 года). — Харьков: типография М. Зильберберг и Сыновья, 1905. — Т. I.
• Багалей Д., Миллер Д. История города Харькова за 250 лет существования (с 1655 года). — Харьков: типография М. Зильберберг и Сыновья, 1912. — Т. II.
• Лейбфрейд А. Ю., Полякова Ю. Харьков. От крепости до столицы: Заметки о старом городе. — Харьков: Фолио, 2004. — 335 с. — ISBN 966-03-0276-2.
• Голиков А. П. Харьков. Краткая справочная книга. — Харьков: Прапор, 1976. — 296 с.
• Андреева Г. К., Голиков В. П., Гринев Е. А. и др. Харьков. Книга для туристов. — Харьков: Прапор, 1984. — 259 с.
• Клейн Б. Г., Лаврентьев И. Н., Лейбфрейд А. Ю. и др. Харьков : Архитектура, памятники, новостройки : Путеводитель. — Харьков: Прапор, 1987. — 106-119 с.
• [www.goldenpages.ua/ Харьков. Золотые страницы]. — Харьков: Золотые страницы, 2005.
• Ярмыш А. Н., Посохов С. И., Эпштейн А. И. и др. История города Харькова XX столетия. — Харьков: Фолио; Золотые страницы, 2004. — 686 с. — ISBN 966-03-2650-5 («Фолио»), ISBN 966-8494-45-8 («Золотые страницы»).
• Бондаренко Б. А. Каменная летопись. История градостроительства и архитектура Харькова. — 2-е изд. — Харьков: Прапор, 1978. — 72 с.
• Ю. Кроль, Б. Зайцев, С. Куделко и др. Московский район, г. Харьков. История и современность. — Харьков: Прапор, 1994. — 192 с. — ISBN 5-7766-0163-0.
• АН УССР, Археологическая комиссия и др. Составители: Пирко В. А., Гуржий А. И. Ред.: Сохань П. С., Смолий В. А. и др. Описания Харьковского наместничества конца XVIII века: Описательно-статистические источники. — Киев: Наукова думка, 1991. — ISBN 5-12-002041-0.
• Уклад.: Н. І. Полянська, В. О. Ярошик. Історія Харківської епархії. До 200-річчя заснування: Бібліографічний покажчик. — Харьков: Бізнес-Інформ, 1999. — 332 с. — ISBN 966-7080-76-5.
• Редин Е. К. Материалы к изучению церковных древностей Украины: Церкви города Харькова. — Харьков: типография «Печатное дело», 1905.
• Гусев А. Н. Харьков. Его прошлое и настоящее. — Харьков: типография Адольфа Дарре, 1902.

Отрывок, характеризующий Московский проспект (Харьков)

Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.


Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.