Московский телеграф (журнал)
| Московский телеграф | |
 Обложка журнала в 1831 году. | |
| Специализация: |
энциклопедический журнал |
|---|---|
| Язык: | |
| Главный редактор: | |
| Страна: | |
| История издания: | |
«Московский телеграф», «Московскій Телеграфъ» (издавался с 1825 года по 1834 год, редактор Николай Полевой) — первый российский энциклопедический журнал.
Содержание
Формат
Выходил с периодичностью раз в две недели. Объём издания составлял от 4-5 печатных листов (более 120 листов формата А4).
Николай Полевой, приступая к изданию своего журнала, учитывал опыт европейской периодики, традиции отечественной печати и современные общественные потребности. Целью журнала было объявлено усиление деятельности просвещения, сближение средних сословий. Полевому удалось в издании, обращённом к самому широкому кругу читателей, сохранить высокий уровень представляемых в нём материалов.
«Московский телеграф» включал в себя такие отделы как:
- Наука и искусство
- Словесность
- Библиография и критика
- Известия и смесь
- Мода
История
Название произошло от изображения на обложке семафорного оптического телеграфа.
Журнал был главным образом публицистическим и научным, лишь со временем на его страницах значительное место стало отводиться художественной литературе. Несмотря на прогрессивность издания, ведущим направлением публиковавшейся беллетристики был умирающий романтизм. Среди европейских авторов предпочтение отдавалось Виктору Гюго, которого Полевой считал философом этого направления. С журналом активно сотрудничали такие литераторы как: П. А. Вяземский, Е. А. Баратынский, А. С. Пушкин, А. А. Башилов, В. Н. Олин и ряд других литераторов. Цензором журнала выступал Сергей Глинка, отличавшийся мягким и лояльным отношением даже в период "Чугунного устава".
В 1830-е годы тираж журнала рос. Сначала шла критика торгового направления, затем поддерживал Вяземского, потом вновь ушёл в поддержку торгового направления.
Журнал был закрыт в 1834 году, предлогом послужила рецензия Полевого на пьесу Н. В. Кукольника «Рука Всевышнего отечество спасла». Полевой раскритиковал данную пьесу, указывая на её льстивый характер, в то время как императору она понравилась.
Интересные факты
- В бессмертной комедии Н. В. Гоголя «Ревизор» Хлестаков утверждает, что является автором «Московского телеграфа».
«Фрегат Надежда», «Московский телеграф»… Всё это я написал.— Н. В. Гоголь, «Ревизор»
Напишите отзыв о статье "Московский телеграф (журнал)"
Литература
- Орлов В. Н. Н. А. Полевой и «Московский телеграф» // Очерки по истории русской журналистики и критики / редкол.: проф. В. Е. Евгеньев-Максимов и др. — Ленинград: Ленинградский гос. ун-т им. А. А. Жданова, Филологический ин-т., 1950. — Т. 1. XVIII век и первая половина XIX века.
- Сухомлинов М. И. [www.memoirs.ru/rarhtml/Suhomlin_IV86_23_3.htm Н. А. Полевой и его журнал «Московский телеграф»] // Исторический вестник. — 1886. — Т. 23, № 3. — С. 503—528.
- Сухомлинов М. И. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению. — Санкт-Петербург: А. С. Суворин, 1889. — Т. 1-2.
- Попкова Н. А. Московский телеграф, издаваемый Николаем Полевым : Указ. содерж. [В 3-х вып.] / Под ред. Г. В. Макаровской. — Саратов: Зон. НБ СГУ, 1984—1987.
- [mosktelegraf.ru Несколько номеров «Московского телеграфа» за 1826 год.]
Ссылки
- Московский Телеграф (1825—1834 гг.) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Московский телеграф (журнал)
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.
Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
