Московский трамвай
Поделись знанием:
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.
8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
 | |||
 | |||
| Описание | |||
|---|---|---|---|
| Тип | |||
| Страна | |||
| Расположение | |||
| Дата открытия |
6 апреля 1899 | ||
| Организатор |
Департамент транспорта Москвы | ||
| Эксплуатант | |||
| Сайт |
[www.mosgortrans.ru/ www.mosgortrans.ru] | ||
| Маршрутная сеть | |||
| Число маршрутов |
50 | ||
| Длина сети |
181,1 км | ||
| Подвижной состав | |||
| Число вагонов |
916 | ||
| Основные типы ПС | |||
| Число депо |
5 | ||
| Технические данные | |||
| Ширина колеи | |||
| Электрификация |
550 В | ||
| Высота контактной сети |
5,2 — 6,0 м | ||
| |||
| Московский трамвай на Викискладе | |||
Моско́вский трамва́й — система сухопутного трамвайного движения в Москве. Торжественное открытие состоялось 25 марта (6 апреля) 1899 год. Регулярное движение трамвая от Бутырской заставы до Петровского парка открылось на следующий день 26 марта (7 апреля)[1]. На июнь 2016 года действует 50 маршрутов, которые обслуживаются пятью депо. Длина линий (по оси улиц) составляет 181,1 км; длина путей в однопутном исчислении, включая путевое развитие депо, составляла на 1 января 2008 года 416 км[2] — с тех пор ни один участок сети не был демонтирован или вновь построен. Московское трамвайное хозяйство эксплуатируется организацией ГУП «Мосгортранс».
Трамвай образует две изолированные сети: основная и в Строгино (на северо-западе, обслуживается Краснопресненским трамвайным депо). Трамваи между двумя сетями перевозятся на автомобильных прицепах.
Содержание
- 1 История
- 2 Перспективы
- 3 Конфигурация сети
- 4 Путевое хозяйство
- 5 Маршруты
- 6 Трамвайные депо Москвы
- 6.1 Существующие
- 6.2 Ликвидированные
- 6.2.1 Уваровский трамвайный парк (Трамвайное депо имени И. И. Артамонова)
- 6.2.2 Рязанский трамвайный парк (Трамвайное депо имени Н. И. Баумана)
- 6.2.3 Сокольнический трамвайный парк
- 6.2.4 Андреевский трамвайный парк
- 6.2.5 Богородский трамвайный парк
- 6.2.6 Ремизовский трамвайный парк
- 6.2.7 Бутырский трамвайный парк
- 6.2.8 Пресненский трамвайный парк (Краснопресненское трамвайное депо (площадка в Ваганьково))
- 6.2.9 Золоторожский трамвайный парк (Трамвайное депо имени Бухарина, Первомайское трамвайное депо, Трамвайное депо имени С. М. Кирова)
- 6.2.10 Миусский трамвайный парк (Трамвайное депо имени П. М. Щепетильникова)
- 7 Список подвижного состава
- 8 Галерея
- 9 См. также
- 10 Примечания
- 11 Ссылки
История
Начало XX века
Трамвай — исторически второй вид городского пассажирского транспорта Москвы, преемник конки. Однако наличие в Москве к началу XX века конно-железных дорог мешало развитию трамвайных линий. Для прокладки трамвайных линий необходимо было прежде освободить проезды от конных путей.
В 1901 году Дума выкупила конку у Первого Бельгийского акционерного общества. Когда же в 1903 году пришёл срок выкупа конно-железной дороги у Второго Бельгийского акционерного общества, Дума на это не решилась, так как, по словам Н. И. Астрова[3], в России не было опытных строителей и инженеров.
В ноябре 1905 года, сразу после событий октября был избран новый городской голова — Николай Гучков. Начало его работы совпало с революционными выступлениями рабочих Москвы в ноябре-декабре 1905 года. Как только жизнь в городе вошла в нормальную колею, Николай Иванович распорядился продолжить прокладку трамвайных путей. В феврале 1907 года началось движение по Мясницкой линии, Сретенке и Лубянке, от Страстного монастыря по Дмитровке и далее на Сретенку и Мясницкую. Первые маршруты электрического трамвая связали окраины Садового кольца с центром и во многом повторяли коночные.
18 мая 1910 года городская Дума по предложению Н. И. Гучкова приняла решение о проведении в 1912 году в Москве конгресса трамвайных предприятий.
К 1910-м годам самая плотная сеть линий наблюдалась в западной части Центра с образованием дуг на Садовом и Бульварном кольцах.
Советская Москва
В 1918 году протяжённость трамвайных путей в городе составляла 323 км. К 1926 году протяжённость путей выросла до 395 км. В 1918 году перевозили пассажиров 475 вагонов, а в 1926 году — 764 вагона. Средняя скорость движения трамваев выросла с 7 км/ч в 1918 году до 12 км/ч в 1926 году[4].
Апогей развития трамвайной сети в Москве — начало 1930-х годов, когда она охватывала оба кольца (Бульварное и Садовое) и все соединяющие их улицы, были проложены линии и на окраины. В 1934 году, когда трамвай был доминирующим видом транспорта, достигнут максимум перевозок пассажиров (в среднем трамваем тогда пользовались 2,6 млн человек в день при населении города около 4 млн.).
После открытия в 1935 году первых линий метрополитена были сняты трамвайные линии, совпадающие с ними по направлению. Также были перенесены на второстепенные улицы линии с северной и западной частей Садового кольца.
Более радикальные изменения произошли в 1940-е годы, когда трамвайные маршруты были заменены на троллейбусные в западной части Бульварного кольца и убраны от Кремля. С развитием метрополитена в 1950-х была закрыта часть линий, ведущих к окраинам. Также сошли на нет грузовые перевозки.
В 1958 году по решению Мосгорисполкома Трамвайно-троллейбусное управление и Управления пассажирского автотранспорта были объединены в Управление пассажирского транспорта Москвы (УПТМ), в управлении которого оказались все три вида наземного общественного транспорта: автобус, троллейбус, трамвай.
В 1960—1970-х годах были окончательно ликвидированы линии в западной части города и разорвано вслед за первым второе «трамвайное кольцо» вокруг Садового. Вместе с тем, новые линии были проложены в тогда ещё лишённые метро районы: Медведково, Чертаново, Перово и Новогиреево.
В 1962 году была закрыта «артамоновская» сеть.
После закрытия линий между улицами Нижняя Масловка и Тихвинская в 1965 году и по Большой Грузинской улице в 1973 году от общей городской трамвайной сети оказалась отделена сеть Краснопресненского депо на северо-западе города.
С начала 1980-х годов строительство новых линий почти не велось, однако и ликвидация старых практически не велась, за исключением линии на Симоновском валу, которая была закрыта в 1987 из-за пожара на заводе «Динамо». Также в середине 1980-х прекращено движение на двух маршрутах в районе Лефортово: по 1-му Краснокурсантскому проезду (из-за строительства жилого дома) и по маршруту от Госпитальной улицы до Старокирочного переулка (из-за строительства Третьего транспортного кольца). При этом роль трамвая в перевозках постепенно снижалась. Последней в 1981-82 годах была построена линия в Строгино.
Постсоветский период
С середины 1990-х началась новая волна снятия трамвайных линий, в основном на крупных магистралях, прилегающих к центру. В 1995 году закрыта линия по Проспекту Мира (и выведены из эксплуатации линии по улицам Трифоновская и Гиляровского), затем на Нижней Масловке из-за строительства 3-го транспортного кольца. По той же причине в начале 2000-х годов снимаются рельсы на Беговой улице и у метро «Улица 1905 года», а также на улице Двинцев. В результате Краснопресненское депо переносится в Строгино. В 2004 в связи с предстоящей реконструкцией закрыто движение по Ленинградскому проспекту. В 2008 году закрыты линии на Лесной улице и Волоколамском шоссе. Протяжённость линий в 1989—2004 гг. сократилась с 460 до 420 км (максимум в 1940-х составлял 560 км). В конце 1990-х трамваем пользовались ежедневно около 150 тыс. человек[5] (для сравнения в 1990 — более 800 тыс.).
По данным на 2007 год на долю трамвая приходится около 5 % перевозок пассажиров в городе, хотя в некоторых окраинных районах (Метрогородок и др.) он является основным транспортом, позволяющим добраться до метро. В пределах Садового кольца сохраняется линия до Чистых прудов. Наибольшая плотность линий — к востоку от центра, в районе реки Яуза.
22 сентября 2012 года восстановлено движение по Лесной улице и запущен маршрут № 9. На маршруте работают двусторонние поезда из вагонов МТТА-2, так как в качестве конечной используется оборотный тупик.
19 августа 2013 года восстановлено движение по Волоколамскому шоссе от станции метро «Сокол» до улицы Панфилова.
1 сентября 2013 года восстановлен маршрут трамвая Останкино — Сокольническая застава. Маршруту присвоен номер 25.
С 30—31 августа 2013 года в рамках введения экспериментальных ночных маршрутов общественного транспорта маршрут № 3 переведён на круглосуточную работу, в ночное время продлён на юг до конечной «ул. Академика Янгеля» по трассе маршрута № 1[6]. В связи с ремонтом путей в 2013 году ночью чаще заменялся на автобус № 3Н.
См. также: Ночной общественный транспорт Москвы
16 ноября 2013 года организован новый маршрут трамвая Проспект Маршала Жукова — метро Войковская. Маршруту присвоен номер 31.
7 февраля 2015 года в связи с закрытием на ремонт ст.м."Бауманская" организован новый маршрут трамвая Сокольническая застава — Курский вокзал, ставший теперь постоянным. Маршруту присвоен номер Б.
6 июня 2015 года организован новый маршрут трамвая Нагатино — Балаклавский проспект. Маршруту присвоен номер 49.
В таблице представлено количество пассажиров перевезенных за год в миллионах человек. [7] [8] [9]
| Год | 1995 | 2000 | 2001 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 |
| Россия в целом | 7540,0 | 7421,2 | 7353,5 | 6982,3 | 6321,0 | 5803,8 | 4123,4 | 3267,1 | 2660,3 | 2537,2 | 2216,6 | 2078,7 | 2003,6 |
| Москва | 1431,1 | 904,0 | 891,7 | 960,2 | 703,9 | 730,0 | 522,3 | 292,7 | 267,6 | 251,5 | 229,7 | 221,0 | 214,5 |
Перспективы
Последняя новая трамвайная линия в Москве была открыта в 1982 году в Строгино, с тех пор сеть только сокращалась вплоть до 2008 года. В 2012 году были восстановлены две ранее закрытые линии небольшой длины — впрочем, по ряду сведений они числились в официальных документах как «закрытые временно». По состоянию на 2016 год, перспективы какого-либо расширения сети продолжают оставаться туманными.
В середине 1980-х годов была разработана схема развития трамвайного движения в Москве, согласно которой новые линии должны были дополнять линии метро в окраинных районах. В частности, планировалось строительство линий:
- от метро Речной Вокзал до района Бескудниково;
- от метро Юго-западная через Тёплый стан, Ясенево, Битцевский парк до конечной на ул. Академика Янгеля;
- из Чертаново в Бирюлёво;
- из Люблино через Марьино в Орехово-Борисово;
- от Медведково в Отрадное;
- на дальнюю перспективу планировались линии в Бутово, Митино, Новые Химки, Косино-Жулебино.
Как и программа развития троллейбусной сети, эта схема создания хордовых линий трамвая не была реализована из-за экономического кризиса, вызванного крахом СССР.
В 2003 году принято решение о закрытии трамвайного депо им. Апакова, ликвидации разворотного кольца (и, следовательно, линии) на Шаболовке[10] и перемещении вагонов в три других депо, подлежащие расширению за деньги застройщика, а в перспективе строительство нового депо в Бирюлёво.
В 2007 году вновь было запланировано построить ряд линий скоростного трамвая[11]:
- от улицы Академика Янгеля через Южное Бутово до Щербинки
- от метро «Университет» к району Щукино
- от Коптево до Медведково
- от Чертановской улицы до Бирюлёво (со строительством депо) и к станции метро «Тёплый Стан»
- от станции метро «Университет» по Мичуринскому проспекту до Очаково
- от Открытого шоссе через Гольяново, Хабаровскую и 16-ую Парковую улицу до метро «Первомайская».
Для создания линий необходимо построить 191 км новых путей, из которых 70 % приходится на тоннели и эстакады. Обоснование данных проектов и сроки их реализации представлены не были.
В 2011 году правительство Москвы постановило выполнить в течение года проекты планировки пяти линий трамвая; новые линии скоростного трамвая планируются в районах Гольяново, Северный, Бирюлёво-Западное, Ивановское (с возможность продления в Балашиху); по улице Академика Королёва предполагается пуск традиционного трамвая для соединения Строгинской сети с основной сетью линий[12].
В конце мая 2013 года «начались» работы по восстановлению линии на Трифоновской улице. На данный момент всё ограничилось только заменой стрелки на перекрестке Образцова-Трифоновская. Срок начала обещанных работ по расконсервации всей линии постоянно отодвигается и в настоящий момент неизвестен.
Также власти Москвы неоднократно заявляли о планах восстановления трамвайного движения по маршруту от ст. метро Бауманская до Госпитальной площади[13][14]. Реализация проекта должна была начаться в 2013—2014 гг.[15]. По состоянию на 2016 год, работы так и не началась.
По сообщению департамента транспорта в августе 2013 года, всего до 2017 года предлагается восстановить 20 км трамвайных линий и построить ещё 47 км по новым маршрутам[16].
В декабре 2013 года были определены 4 линии скоростного трамвая, которые будут построены в 2014—2016 годах по инвестиционной программе[17]. Это линии из района Северный до платформы Лианозово, от платформы Лианозово до станции метро «Медведково», от 3-й Владимирской улицы в район Ивановское и от улицы Чертановская в район Бирюлёво-Западное. По состоянию на начало июня 2016 года, никакие строительные работы по данным проектам не начаты, а значит, предварительно обозначенные сроки явно будут нарушены.
Конфигурация сети
Существующие сети
По состоянию на 2015 год сеть московского трамвая фактически состоит из трёх частей, слабо связанных друг с другом:
- Яузская сеть. Центральная часть сети — несколько пересекающих друг друга линий по обоим берегам Яузы. Появилась ещё в начале XX века для связи рабочих районов вдоль Яузы с центром (эти линии были закрыты после сооружения метро), вокзалами и друг с другом. Основная конфигурация сохранилась неизменной с 1930-х годов, хотя с тех пор густота сети сильно уменьшилась. Главные узлы сети: Комсомольская площадь, Богородское, станции метро «Бульвар Рокоссовского», метро «Преображенская площадь», метро «Семёновская», метро «Авиамоторная», бывшая Дангауэровская слобода, метро «Пролетарская» и Курский вокзал. От основной сети отходят несколько линий в восточные районы: к Октябрьскому депо, в Новогиреево, в Измайлово и по Открытому шоссе. Сеть обслуживается Октябрьским депо, депо им. Русакова и депо им. Баумана. Помимо вышеназванных линий, сеть имеет два больших ответвления, ставших таковыми в результате ликвидации линии по проспекту Мира.
- Медведковская линия. Ведёт от Ростокинского проезда в Останкино (построена в 1930-е годы) и Медведково (эта часть построена в середине 1960-х годов). Выполняла важные функции, когда в Медведково не было метро. На линии работают три маршрута: 11 (из Останкино в Измайлово), 17 (из Медведково в Останкино) и 25 (из Останкино в Сокольники). Большая часть линии, ведущей из Останкино в Медведково, обособлена от проезжей части.
- Линия до Новослободской. Соединяет Комсомольскую площадь со станцией метро «Новослободская». Представляет собой северную часть «трамвайного кольца» 1930-х годов, возникшего после переноса линий с Садового кольца. Имеет прозвище «Миусского куста» за счёт путевого развития, с 11 ноября 1995 года движение планомерно сокращалось со сворачиванием сети, в настоящее время имеет две основных трассы и два заброшенных ответвления. Однако в 2012 году, с открытием линии на Лесной, началось частичное восстановление куста. На линии работает четыре маршрута: 7, 9, 19 и 19к. В 2006 году часть рейсов 7-го маршрута стала работать в укороченном режиме от м. «Бульвар Рокоссовского» до Комсомольской площади. Впоследствии эти рейсы были сокращены до Сокольнической заставы, а ещё позже возникший таким образом маршрут 7к был перенумерован в 33.
- Апаковская сеть. Древовидная сеть на юго-западе, связывающая отдельные районы с ближайшими станциями метро и между собой. Сформировалась в 1950-е — 1960-е годы, с конца 1980-х годов связь с «Большой сетью» осуществляется только через Новоспасский мост. Линия по Ленинской Слободе и Восточной улице была закрыта в 1987 году в связи с пожаром на заводе «Динамо», а оставшееся пересечение аварийного Автозаводского моста закрыто в 1992 году. Центр сети — Серпуховский Вал, от которого расходятся линии: на север к метро «Чистые пруды» (единственная сохранившаяся линия в пределах Садового кольца), на северо-запад к Шаболовке и депо, на юг в Чертаново с ответвлением до Нагатино, две линии на юго-запад (до метро «Университет» через метро «Ленинский проспект» и через Черёмушки). Сеть обслуживается в основном депо им. Апакова на Шаболовке. Маршруты: А, 1, 3, 14, 16, 26, 39, 47, 49; 38, 35 (Октябрьское депо). С 2003 появлялись планы по закрытию депо им. Апакова и использованию его территории для строительства жилой и коммерческой недвижимости. В конце 2007 г. решение было оформлено постановлением правительства Москвы[18]. В 2011 году постановление отменено мэром Москвы Сергеем Собяниным.
- Строгинская сеть. Крестообразная сеть на северо-западе города, связывающая четыре линии метро. В основном сформировалась в 1950-е годы, линия в Строгино проложена в 1981-82 годах, последняя сооружённая «с нуля» трамвайная линия в Москве. Центром сети является станция метро «Щукинская», от которой линии расходятся: на север в Тушино, на запад в Строгино и к одноимённой станции метро, на юг к проспекту маршала Жукова, на восток в Коптево и к станции метро «Дмитровская», небольшой отрезок к станции метро «Сокол». С 1973 года сеть полностью изолирована и сейчас обслуживается депо в районе Строгино, сохранившем старое название «Краснопресненское». Маршруты: 6, 10, 15, 21, 23, 27, 28, 30, 31. Значительная часть маршрутов проходит по обособленным от проезжей части линиям.
Ликвидированные сети
- Артамоновская сеть. Существовала с 1891 по 1962 годы в западной и юго-западной части прежней Москвы (Арбат, Остоженка, Хамовники, Лужники, Дорогомилово, Фили). Обслуживалась трамвайным депо имени И. И. Артамонова. После закрытия 14 августа 1957 года соединительного пути между улицами Плющиха и Заморёнова превратилась в изолированный от общегородской трамвайной сети «артамоновский куст», состоящий из четырёх маршрутов — «13» (Улица 10-летия Октября — Крымская площадь), «30» (Фили — Киевский вокзал), «31» (Фили — Улица 10-летия Октября) и «42» (Фили — Крымская площадь). Окончательно закрыта 25 ноября 1962 года. В 60-е годы XX века трамвайные пути были разобраны, депо имени И. И. Артамонова преобразовано в 5-й троллейбусный парк.
Путевое хозяйство
Общая протяжённость путей московского трамвая в однопутном исчислении составляет на 1 января 2008 года 416 км. Преобладающие конструкции путей — классическая шпально-щебёночная (351 км) и классическая шпально-песчаная (41 км). Имеются также участки, построенные по бесшпальной технологии (8 км). 16 км путей в однопутном исчислении имеют иные типы конструкции[2].
По данным на 1 января 2008 года, наиболее распространённый тип покрытия путей московского трамвая — песчано-бетонная плитка (308 км). Велика также протяжённость путей с асфальтовым покрытием (60 км). 8 км путей имеют блочное покрытие (это участки с бесшпальной конструкцией), ещё 8 км покрыты булыжным камнем (прежде этот вид покрытия был значительно более распространённым, к настоящему времени он вытеснен другими видами). В местах пересечения трамвайных путей с автомобильным дорогами укладываются резиновые панели (7 км). Лишь на немногих участках уложены крупноразмерные железобетонные плиты (1 км) и резиново-железобетонные плиты (0,02 км). 25 км путей не имеют покрытия[2].
В 2008 году было опубликовано постановление правительства Москвы по модернизации путевого хозяйства. В частности, предполагалось [old.dtis.ru/Doc/PProjects/project.100507.tram.pdf (ссылка)] заменить покрытие путей на 18,5 км линий на крупноразмерные железобетонные плиты до конца 2011 года. По состоянию на март 2013 года большая часть этих работ была выполнена, в частности, на ул. Свободы и в Строгино. Часть работ по переустройству путей была совмещена с мероприятиями по отделению трамвайных путей от проезжей части, с поднятием уровня полотна трамвайных рельсов и обустройством ограждений, как, например, на ул. Русаковской и Стромынке.
Трамвайно-железнодорожные пересечения
Существующие
- На улице Измайловский вал вблизи остановки «Преображенский вал»; пересечение с веткой от станции «Черкизово» на МЭЛЗ с 1932 года;
- На Сходненской улице вблизи остановки «Улица Фабрициуса»; пересечение с веткой от станции Тушино на НПО "Молния" с 1958 года;
- На Волочаевской улице южнее ТРЗ; пересечение с веткой от станции Северный Пост на завод «Кристалл» с 1911 года (в настоящее время железнодорожная линия не действует и частично разобрана[19]);
- На улице Симоновский Вал с веткой Симоново — Бойня с 1913 года (ветка частично разобрана);
- На Угрешской улице на территории к/ст «Угрешская» с веткой от станции Угрешская на базу СМТО Мосгортранса
Ликвидированные
- На Дубининской улице; три пересечения с подъездными путями от станции Москва-Товарная-Павелецкая на завод Ильича с 1950 по 2012 год;
- На Угрешской улице вблизи к/ст «Угрешская» с подъездными путями от станции Угрешская на завод «Синтез» с 1930 по 2010 год;
- На Краснобогатырской улице южнее улицы Богатырский Мост с веткой от станции Белокаменная на завод «Красный Богатырь» с 1912 по 2006 год;
- На улице Орджоникидзе восточнее улицы Вавилова с веткой от станции Канатчиково на завод «Красный Пролетарий» с 1933 по 1997 год;
Маршруты
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его следующей информацией: завершить описание особенностей маршрутов.
|
Действующие
| № | Начальная остановка | Конечная остановка | Площадка филиала «Трамвайный» | Примечания | Работа АСКП |
|---|---|---|---|---|---|
| А | Метро «Чистые пруды» | Калужская площадь | 1 | Только по будням и субботам. В 2000-х годах в пределах Чистопрудного бульвара курсировал также вагон-кафе модели Tatrа Т3 «Аннушка» | Да |
| Б | Сокольническая застава | Курский вокзал | 5 | Да | |
| 1 | Москворецкий рынок | Улица Академика Янгеля | 1 | Движение с 4:30 от остановки Шаболовка дом 10, возможна пересадка по платформе ЗИЛ на электропоезда Павелецкого направления | Да |
| 2 | Метро «Семёновская» | Детский санаторий | 5 | Следует через Краснобогатырскую улицу | Да |
| 3 | Метро «Чистые пруды» | Балаклавский проспект (в ночное время — Улица Академика Янгеля) | 1 | Круглосуточный. В случае ночных ремонтов заменяется автобусом № 3Н. На сегодня является самым протяжённым трамвайным маршрутом в Москве в ночное время: расстояние проездки — 18,7 км, общее время (с учётом ночного интервала) — 1ч 22 мин. |
Да |
| 4 лев. | Метро «Бульвар Рокоссовского» | Метро «Бульвар Рокоссовского» (Кольцевой) | 2 | Внешняя сторона кольца | Да |
| 4 прав. | Метро «Бульвар Рокоссовского» | Метро «Бульвар Рокоссовского» (Кольцевой) | 5 | Внутренняя сторона кольца | Да |
| 6 | Метро «Сокол» | Братцево | 3 | Нет | |
| 6к | Восточный мост | Братцево | 3 | только по будням в часы пик: с 6:45 до 8:20 и с 16:20 до 20:00 | Нет |
| 7 | Метро «Бульвар Рокоссовского» | метро «Новослободская» | 2 | В зависимости от дорожной ситуации на Краснопрудной улице или в случае проведения мероприятий в районе спорткомплекса «Олимпийский» организуются укороченные рейсы Метро «Бульвар Рокоссовского» — Каланчёвская улица или Каланчёвская улица — Сокольническая застава | Да |
| 8 | Новоконная площадь | 3-я Владимирская улица | 4 | Да | |
| 9 | МИИТ | Метро «Белорусская» | 2 | С оборотными тупиками возле метро «Белорусская» | Да |
| 10 | Метро «Щукинская» | Улица Кулакова | 3 | Следует через Таллинскую улицу | Нет |
| 11 | Останкино | 16-я Парковая улица | 2 | В зависимости от дорожной ситуации на улицах Бориса Галушкина или Краснобогатырской организуются укороченные рейсы Останкино — Богородское (или метро Семёновская, метро Партизанская) | Да |
| 12 | Проезд Энтузиастов | 2-я улица Машиностроения | 4 | Да | |
| 13 | Каланчёвская улица | Детский санаторий | 2 | Следует через Халтуринскую улицу | Да |
| 14 | Калужская площадь | Метро «Университет» | 1 | Следует через улицу Вавилова | Да |
| 15 | Метро «Сокол» | Таллинская улица | 3 | Следует через улицу Кулакова | Нет |
| 16 | Улица Серпуховский Вал | Улица Академика Янгеля | 1 | Да | |
| 17 | Останкино | Медведково | 2 | В 2015 году был признан самым загруженным маршрутом НОТ Москвы по версии ГУП «Мосгортранс» | Нет |
| 19 | Каланчёвская улица | Метро «Новослободская» | 2 | Отменяется в случае проведения мероприятий в районе спорткомплекса «Олимпийский» | Да |
| 19к | Площадь Борьбы | Метро «Новослободская» | 2 | Кольцевой. Только по будням. Утром движение по часовой стрелке, вечером против. Номер маршрута обозначается неофициально | Да |
| 20 | Курский вокзал | Станция Угрешская | 4 | Только по будням | Да |
| 21 | Метро «Щукинская» | Таллинская улица | 3 | Следует через улицу Кулакова | Нет |
| 23 | Михалково | Метро «Сокол» | 3 | При следовании в Михалково с заездом к метро «Войковская» | Нет |
| 24 | Курский вокзал | Платформа Новогиреево | 4 | Да | |
| 25 | Останкино | Сокольническая застава | 2 | Да | |
| 26 | Калужская площадь | Метро «Университет» | 1 | Следует через Черёмушки | Да |
| 27 | Метро «Войковская» | Метро «Дмитровская» | 3 | Нет | |
| 27к | Михалково | Метро «Дмитровская» | 3 | Нет | |
| 28 | Проспект Маршала Жукова | Метро «Сокол» | 3 | Нет | |
| 29 | Детский санаторий | Богородское | 5 | Только по будням | Да |
| 30 | Михалково | Улица Кулакова | 3 | С заездом к метро «Войковская» при следовании в Строгино, после 0 часов — заезд в обоих направлениях. Следует через Таллинскую улицу | Нет |
| 31 | Проспект Маршала Жукова | Метро «Войковская» | 3 | Нет | |
| 32 | Проезд Энтузиастов | Метро «Партизанская» | 5 | Да | |
| 33 | Сокольническая застава | Метро «Бульвар Рокоссовского» | 5 | Только по будням. Следует через Краснобогатырскую улицу | Да |
| 34 | 16-я Парковая улица | Новогиреево | 5 | Да | |
| 34к | 16-я Парковая улица | Метро «Семёновская» | 5 | Кроме воскресений и праздничных дней | Да |
| 35 | Новоконная площадь | Нагатино | 4 | Да | |
| 36 | Детский санаторий | 3-я Владимирская улица | 5 | Следует через Халтуринскую улицу | Да |
| 37 | Каланчёвская улица | Платформа Новогиреево | 5 | Да | |
| 38 | Метро «Пролетарская» | Черёмушки | 4 | Да | |
| 39 | Метро «Чистые пруды» | Метро «Университет» | 1 | Да | |
| 40 | Новоконная площадь | Станция Угрешская | 4 | К Угрешской улице движение с остановки Малый Калитниковский проезд. Только по будням | Да |
| 43 | Станция Угрешская | Метро «Семёновская» | 4 | Да | |
| 45 | Сокольническая застава | Новоконная площадь | 4 | Да | |
| 46 | Метро «Бульвар Рокоссовского» | Метро «Пролетарская» | 5 | Остановка у Метро «Пролетарская» отдельная. У метро «Семёновская» при движении в сторону Пролетарской проходит через разворотное кольцо с остановкой «Малая Семёновская улица». Следует по Краснобогатырской улице | Да |
| 47 | Нагатино | Калужская площадь | 1 | Да | |
| 47к | Нагатино | Нижние котлы | 1 | Да | |
| 49 | Балаклавский проспект | Нагатино | 1 | Да | |
| 50 | Каланчёвская улица | Проезд Энтузиастов | 4 | Да |
Большая часть маршрутов работает ежедневно, лишь некоторые — А, 6к, 19к, 20, 29, 33 и 40 не работают по выходным, в воскресенье и в праздничные дни также не работает 34к[20].
Изменения при ремонте и сбоях
При ремонтах на линии и сбоях маршруты обслуживаются автобусом. Как правило, при оперативных изменениях следует по всей трассе без изменения. Тем не менее, при вводе временного маршрута из-за технических ограничений или обслуживаемой конечной, автобусы неспособны обслужить трассу маршрута без полного сохранения трассы.
- маршруты 1,16 могут обслуживаться 1 автобусным парком
- на метро «Университет» высадка производится на троллейбусной конечной (трамвай высаживает сначала перед поворотом или по возможности на кривой в сторону МГУ, потом на кольце у конечной станции).
- 26 следует без заезда к остановке «Черёмушки», посадка на Большой Черёмушкинской улице. Также из-за отсутствия левого поворота на улицу Вавилова автобусы следуют оттянутым разворотом односторонним кольцом по схеме: Нахимовский проспект — улица Вавилова — улица Кржижановского — Нахимовский проспект. При этом проезжает в обе стороны остановку Улица Ивана Бабушкина, но не останавливаясь на ней.
- 27 после остановки Дмитровский проезд сворачивает на улицу Всеволода Вишневского, далее следует по Тимирязевской улице до трассы маршрута с автобусными остановками (остановка «улица Костякова», находящаяся в пешеходной доступности от метро Тимирязевская, не обслуживается), далее без изменений. К метро «Дмитровская» без изменений. При этом маршрут не объединяется с 727 — несмотря на то, что данный маршрут введён после укорачивания трассы 27 трамвая со снятием путей. Также, иногда вместо 27 ходит трамвай 59 до конечной остановки Михалково (например, при ремонте около кинотеатра «Рассвет» или на кольце у Войковской).
- При закрытии на ремонт линии внутри Садового кольца по трассе трамвайной линии продлевается автобус № 13 с отменой заезда к Большому Краснохолмскому мосту.
Закрытые
- Б: Курский вокзал — Белорусский вокзал. Изначально открыт в 1911 году и ходил по Садовому кольцу. С 1936 года трасса была перенесена с Садового кольца в связи с запуском одноимённого троллейбусного маршрута. После неоднократных изменений окончательно отменён в 1957 году. Современный маршрут открыт 7 февраля 2015 года.
- 1: Покровские Ворота — Метро «Войковская» (с 6 июня 1965 года только до ул. Двинцев, в связи со строительством Савёловской развязки). Закрыт в 1967 в связи с ликвидацией линии по Цветному бульвару из-за строительства Самотёчной эстакады. Современный маршрут открыт в 1973.
- 2: Курский вокзал — Платформа Новогиреево. Закрыт в 1980 в связи с ликвидацией линии по Школьной ул. и открытием Калининской линии метрополитена. В 1984—1987 ходил по современной трассе маршрута А. Современный маршрут открыт в 1993.
- 5: Медведково — Метро «Белорусская». 11 ноября 1995 года был снят с исторической трассы в связи с ликвидацией трамвайного движения по проспекту Мира из-за расширения проезжей части Крестовского путепровода. В 1996 году непродолжительное время курсировал по маршруту «Останкино — Уржумская улица», после чего окончательно закрыт. В 2017—2018 г.г. планируется восстановление маршрута на участке Рижский вокзал — Метро «Белорусская».
- 8: Сокольническая Застава — Метрогородок. В 1956 фактически объединён с № 4. В 1957—1967 ходил от Таганской пл. до Мясокомбината (линия закрыта в связи с открытием Ждановского радиуса метро). В 1988—1992 ходил от Новоконной пл. до Автозаводского моста. Современный маршрут открыт в 2000 (до этого с 1999 по 2000 курсировал под №Н).
- 9: Метро «Новослободская» — Улица Двинцев. Закрыт 2 ноября 2002 года. Восстановлен по изменённой трассе 22 сентября 2012 года.
- 10: Сокольническая застава — Останкино. Закрыт в 1972. Современный маршрут открыт в 1982. 1 сентября 2013 года по данной трассе открыт маршрут № 25 (изначально запуск планировался в 2003 году).
- 11к: Останкино — Метро «Партизанская». Укороченный вариант маршрута 11. В настоящее время иногда некоторые вагоны могут следовать до метро Партизанская.
- 13: Крымская площадь — улица 10-летия Октября. Организован 14 августа 1957 года после откола сети депо им. Артамонова (сейчас — бывшая площадка 5-го троллейбусного парка). Закрыт 16 апреля 1958 года из-за ликвидации линии по ул. Льва Толстого и Чудовке (части Комсомольского проспекта). Современный маршрут открыт в 1960.
- 15: Новоконная площадь (с 1988 Автозаводский мост) — Нагатино. Отменён в 1992 при закрытии на ремонт Автозаводского моста. Современный маршрут открыт в 1995.
- 18: Улица 8го марта — Трубная площадь. Закрыт 6 июня 1965 года в связи со строительством Савёловской развязки.
- 22: Метро «Университет» — Черёмушки. Закрыт 1 октября 2012 года в связи с усилением 26 маршрута, однако вагоны 14-го, 26-го и 39-го маршрута иногда совершают рейсы по 22-му маршруту, вставая в график движения по своим маршрутам.
- 23к: Метро «Войковская» — Михалково. Существовал в 2012—2013 году, закрыт в связи с восстановлением движения к метро «Сокол» и изменением маршрутной сети.
- 25: Ростокино — Шмитовский проезд. 25 июля 1973 года укорочен до Белорусского вокзала в связи с расколом трамвайной сети Москвы. Окончательно закрыт 27 июля 1976 года в связи с ликвидацией линии через Самарский переулок из-за начала строительства спорткомплекса «Олимпийский». Открыт по современной трассе 1 сентября 2013 года.
- 25к: Метро «Краснопресненская» — Шмитовский проезд. Организован в 1967 году. 25 июля 1973 года был отрезан от маршрута № 25 после закрытия линии по Большой Грузинской улице. Закрыт 11 августа 1973 года в связи с закрытием линии по улице Заморёнова, к Шмитовскому проезду перенаправлен маршрут № 23 (участок закрыт 30 октября 2000 года).
- 28к: Метро «Щукинская» — Проспект Маршала Жукова. Закрыт с 6 мая 2016 года в связи с изменением расписания маршрутов Краснопресненской сети и системы оплаты проезда на них.
- 29: Метро «Войковская» (с 6 июня 1965 года ул. Двинцев) — Шмитовский проезд. Закрыт в 1967. Современный маршрут открыт в 2007 (перенумерован из 2к).
- 30: Фили — Киевский вокзал. Закрыт в 1961. Современный маршрут открыт 26 января 1991.
- 31: Улица 10-летия Октября — Фили. Закрыт 25 октября 1962 года, тем самым ликвидирована изолированная сеть трамвайного депо им. Артамонова. Открыт по современной трассе 15 ноября 2013 года.
- 32: Каланчёвская улица — 16-я Парковая улица. Закрыт в 1993. Современный маршрут открыт в 1994.
- 33: Курский вокзал — Нагатино. Закрыт в 1961 в связи с началом строительства Таганского тоннеля. Современный маршрут открыт в 2007 (перенумерован из 7к).
- 35к: Нижние Котлы — Нагатино. Закрыт 1 февраля 2014 года в связи с изменением режима работы маршрута № 47к.
- 38к: Новоданиловский проезд — Черёмушки. Закрыт 17 февраля 2014 года в связи с оптимизацией маршрутной сети.
- 40: Таганская площадь — Угрешская улица. Закрыт в 1971 в связи с ликвидацией линии по Марксистской улице. Современный маршрут открыт 1 декабря 2009 года.
- 41: Политехнический музей — Автозаводская. Закрыт 8 мая 1956 года, в связи с ликвидацией линии у Политехнического музея.
- 42: Фили — Крымская площадь. Закрыт 16 августа 1958 года, в связи с ликвидацией линии на улице Льва Толстого.
- 44: Богородское — проезд Энтузиастов. Организован в 1944 году при разделении маршрута № 46, который стал ходить только от проезда Энтузиастов до Ленинской слободы (метро «Автозаводская»). В 1951 году воссоединён с маршрутом № 46.
- 48: Метро «Бауманская» — Калужская площадь. Закрыт 8 мая 1956 года.
- 49: 2-я улица Машиностроения — Улица Красного Маяка. Закрыт 5 ноября 1987 года в связи с ликвидацией линии по ул. Ленинская Слобода из-за реконструкции цехов завода «Динамо» после пожара. Открыт по современной трассе 6 июня 2015 года.
- 51: Комсомольская площадь — 3-я Владимирская улица. Закрыт в 1953 году, по сути перенумерован в 37 и продлён.
- 52: Савёловский вокзал — Трубная площадь. Закрыт в 1953 году.
- 53: Политехнический музей — Проезд Энтузиастов. Закрыт в 1950 году.
- 54: Савёловский вокзал — Улица 10-летия Октября. Работал меньше года в 1948-49 годах[21].
Временные изменения в связи с ремонтами
| № маршрута | Срок | Закрываемый участок | Временная трасса |
|---|---|---|---|
| 20, 43, 45 | 9 сентября — неизвестно | Волочаевская улица, Андроньевский проезд | Маршруты № 43 и 45 перенаправляются через Елизаветинский и Костомаровский переулки с заездом в обоих направлениях на Курский вокзал. Маршрут № 43 также заезжает в обоих направлениях на Красноказарменную площадь. Маршрут № 20 отменяется. |
| 4, 25 | 22 октября 2016 — неизвестно | Большая Ширяевская улица | Маршрут № 4 перенаправляется в Ростокино вместо Сокольнической заставы, назначается совместное обслуживание трамвайными депо имени Апакова, Баумана и Русакова. Маршрут № 25 отменяется. |
| 11, 34, 34к | 22 октября 2016 — неизвестно | Измайловский проспект, Первомайская улица | Маршруты № 11 и 34 укорачиваются до метро "Партизанская". Маршрут № 34к отменяется. |
Примечания
- Кольцо «Метро Сокол» фактически находится у Гидропроекта (на расстоянии 300 метров от метро). Со стороны метро Сокол также возможен подъезд на 904 автобусе до улицы Панфилова, а в обратную сторону с конечной на любом троллейбусе.
- Конечная станция «Проезд Энтузиастов» расположена около платформы «Новая» и метро «Авиамоторная».
- Движение на участке метро «Белорусская» — улица Палиха было прекращено 28 июня 2008 года в связи с застройкой территории кольца «Лесная улица», но затем восстановлено с открытием оборотного тупика 22 сентября 2012.
- У маршрутов, следующих до метро «Новослободская», фактически две пересадки на неё — остановки «Метро Новослободская» и «Селезнёвская улица».
- Наиболее «исторически значимыми» можно считать маршруты трамваев № 4, 6, 34, 36, 45 — эти маршруты не претерпевали существенных изменений в сторону сокращения их протяженности с 1944 года.
- Наиболее «стабильными» можно считать маршруты, которые ни разу не были отменены, начиная с 1945 года и раньше[22]:
- № 3 — с 1906 года, по трассе приближенной к современной — с 1956 года.
- № 27 — с 1912 года
- № 38 — с 1930 года, с 1963 по 1998 ходил по маршруту метро «Семёновская» (или «Партизанская») — Черёмушки, полностью включающему современный маршрут
- № 43 — с 1930 года, на маршруте от метро «Семёновская» до 2-й ул. Машиностроения с 1958 года.
- № 45 — с 1931 года
- № 46 — с 1930 года, но впервые маршрут стал напоминать нынешний с 1935 года: Богородское — Краснобогатырская ул. — Семёновская пл. — Авиамоторная ул. — Площадь Ильича (Рогожская застава) — (Пролетарская) — (Автозаводская)
- № 50 — с 1945 года
Трамвайные депо Москвы
Существующие
Ликвидированные
Уваровский трамвайный парк (Трамвайное депо имени И. И. Артамонова)
Уваровский трамвайный парк конно-железных дорог был построен в 1886 году на Малой Трубецкой улице (улице Усачева), дом 1. 55°43′48″ с. ш. 37°34′24″ в. д. / 55.73007241070463° с. ш. 37.57330374393665° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.73007241070463&mlon=37.57330374393665&zoom=14 (O)] (Я)
В 1912 году парк был преобразован в трамвайное депо.
В 1922 году депо присвоили имя И. И. Артамонова — слесаря этого депо, участвовавшего в Октябрьских боях 1917 года в Москве. Обслуживало ныне не существующую «артамоновскую» трамвайную сеть Москвы.
С 1958 по 1962 годы трамвайное депо постепенно преобразовывалось в троллейбусный парк. В 1962 году было переименовано в 5-й троллейбусный парк Мосгортранса.
В настоящее время комплекс зданий парка полностью уничтожен. Сейчас на этом месте возведён жилой комплекс «Фьюжн Парк».
Рязанский трамвайный парк (Трамвайное депо имени Н. И. Баумана)
Построен в 1910—1911 годах позади Рязанского (современного Казанского) вокзала на Новорязанской улице, дом 23. 55°46′21″ с. ш. 37°39′43″ в. д. / 55.772527586515686° с. ш. 37.66190311738838° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.772527586515686&mlon=37.66190311738838&zoom=14 (O)] (Я) Официальное открытие парка состоялось 14 апреля 1911 года.
Закрыт в 1937 году, подвижной состав был переведен в Ростокинское трамвайное депо, которое так же было переименовано в Трамвайное депо имени Баумана.
Сейчас в зданиях Рязанского трамвайного парка находится Филиал 2-й троллейбусного парка ГУП «Мосгортранс».
Сокольнический трамвайный парк
Был открыт в октябре 1905 года. Находился по адресу: улица Матросская Тишина, дом 15/17 55°47′19″ с. ш. 37°41′31″ в. д. / 55.7885106595051° с. ш. 37.692008383200324° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.7885106595051&mlon=37.692008383200324&zoom=14 (O)] (Я).
В 1914 году, после открытия Ново-Сокольнического трамвайного парка (Трамвайное депо имени Русакова), Сокольнический парк был переоборудован в Главные трамвайные вагоноремонтные мастерские города Москвы.
В годы Первой и Второй мировых войн здесь выпускались снаряды.
В настоящее время здесь находится Сокольнический вагоноремонтно-строительный завод «СВАРЗ».
Андреевский трамвайный парк
Андреевский парк конно-железных дорог был открыт 29 июля 1885 года. Впоследствии был реконструирован Вторым (Бельгийским) обществом для обслуживания электрических трамваев Долгоруковской линии.
Находился на Долгоруковской улице, дом 21 55°46′30″ с. ш. 37°36′04″ в. д. / 55.77499440388114° с. ш. 37.601167383046274° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.77499440388114&mlon=37.601167383046274&zoom=14 (O)] (Я).
В послевоенные годы, после демонтажа трамвайных путей на Новослободской (Долгоруковской) улице и передачи подвижного состава в Трамвайное депо имени Щепетильникова (Миусский трамвайный парк), здесь разместился Завод по изготовлению инструмента и нестандартного технологического оборудования «ЗИНТО» «Мосгортранса».
В начале XXI века завод обанкротился и был снесен. В настоящее время здесь находится многофункциональный жилой комплекс «Итальянский квартал».
Богородский трамвайный парк
Богородский парк конно-железных дорог был открыт в 1886 году.
Ремизовский трамвайный парк
Ремизовский парк конно-железных дорог находился по адресу: улица Коровий вал, дом 5 55°43′43″ с. ш. 37°37′13″ в. д. / 55.728533942996826° с. ш. 37.62021844466876° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.728533942996826&mlon=37.62021844466876&zoom=14 (O)] (Я). Принадлежал Второму («Бельгийскому») обществу.
23 мая 1895 года в Ремизовском парке произошел пожар, после чего здание долго не восстанавливалось.
Окончательно парк был закрыт решением Московской Городской Думы от 15 апреля 1914 года, здание было переделано во Вторую городскую хлебопекарню (впоследствии — Хлебозавод № 1 имени Максима Горького, затем завод мучнисто-кондитерских изделий «Добрынинский»). В ходе выполнения городской Программы по выводу промышленных предприятий из центральной части Москвы в 2006 году завод переведён на Электрозаводскую улицу а здание снесено .
Бутырский трамвайный парк
Один из старейших трамвайных парков Москвы. Был открыт 29 июня 1886 года. Находился на пересечении улиц Новая Башиловка и Нижняя Масловка. 55°47′28″ с. ш. 37°34′28″ в. д. / 55.79107210331842° с. ш. 37.57450352873833° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.79107210331842&mlon=37.57450352873833&zoom=14 (O)] (Я)
В начале назывался Бутырским парком конно-железных дорог Бельгийского общества.
В 1898—1899 годах парк был реконструирован 2-м Бельгийским акционерным обществом для обслуживания электрических трамваев Петровской линии. Проект реконструкции парка выполнил инженер А. В. Бари, который при проектировании остекленных покрытий ангаров использовал систему инженера В. Г. Шухова, применную тем при строительстве покрытия Киевского вокзала в Москве. После реконструкции Бутырский парк получил название «Электрический».
6 апреля 1899 года открылось регулярное движение вагонов электрического трамвая Первого Общества конно-железных дорог от Бутырской заставы по Нижней и Верхней Масловке до Петровского парка (Старый Петровско-Разумовский проезд).
Впоследствии в парке стали обслуживаться только грузовые трамвайные вагоны.
В 1934 году весь подвижной состав был переведен в недавно построенное Ростокинское трамвайное депо (Трамвайное депо имени Баумана), а сам Бутырский парк был закрыт. Ныне здесь находится Служба Пути.
Пресненский трамвайный парк (Краснопресненское трамвайное депо (площадка в Ваганьково))
Парк был заложен в 1909 году на пустовавшей тогда территории рядом с Ваганьковким кладбищем. 55°46′10″ с. ш. 37°33′29″ в. д. / 55.769395116891474° с. ш. 37.55799303253443° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.769395116891474&mlon=37.55799303253443&zoom=14 (O)] (Я)
Был окончательно достроен в начале 1920-х годов. В 1925 году переименован в Краснопресненское трамвайное депо.
После разборки в 1973 году трамвайного пути на Большой Грузинской улице и разделения единой трамвайной сети Москвы на две изолированные друг от друга части, Краснопресненское трамвайное депо стало обслуживать составы Строгинской сети.
В 2002 году после разборки трамвайных путей на Беговой улице Краснопресненское трамвайное депо было перенесено в Строгино. В настоящее время на площадку в Ваганьково переведён 5-й троллейбусный парк.
Золоторожский трамвайный парк (Трамвайное депо имени Бухарина, Первомайское трамвайное депо, Трамвайное депо имени С. М. Кирова)
Был построен в 1909 году на Золоторожской (Волочаевской) улице, дом 9 55°45′08″ с. ш. 37°40′45″ в. д. / 55.75234289343879° с. ш. 37.679118386671256° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.75234289343879&mlon=37.679118386671256&zoom=14 (O)] (Я) первоначально как парк для грузовых трамвайных составов.
Вскоре после Октябрьской революции трамвайный парк был закрыт, и его деятельность возобновилась только в 1920 году.
В 1922 году парк также начал выпускать на линию и пассажирские вагоны, к концу 1920-х был реконструирован. К тому времени Золоторожский трамвайный парк был переименован в Трамвайное депо имени Бухарина.
В 1937 году депо дважды поменяло своё название. Сначала оно стало называться Первомайским трамвайным депо, а затем Трамвайным депо имени С. М. Кирова.
В 1960-е годы намечалось переоборудовать депо в троллейбусный парк, но от этой идеи отказались.
В октябре 1976 года депо полностью прекратило деятельность по эксплуатации трамвайных составов и было переименовано в «Трамвайно-ремонтный завод» («ТРЗ»).
Миусский трамвайный парк (Трамвайное депо имени П. М. Щепетильникова)
Находился в центре Москвы, на Лесной улице 55°46′45″ с. ш. 37°35′28″ в. д. / 55.779281685477414° с. ш. 37.59100326440398° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.779281685477414&mlon=37.59100326440398&zoom=14 (O)] (Я).
Построен в 1874 году как парк конно-железных дорог.
В 1907 году Миусский парк полностью перешёл на обслуживание вагонов электрического трамвая.
В 1921 году переименован в Трамвайный парк имени П. М. Щепетильникова.
Миусский трамвайный парк был не только трамвайным депо, но и служил мастерскими для ремонта всех трамваев города.
В 1952 году началось переоборудование трамвайного парка под троллейбусный. В 1957 году эксплуатация трамваев была прекращена. Далее до 12 апреля 2014 здания использовались в качестве троллейбусного парка (4-й троллейбусный парк ГУП «Мосгортранс»). По одной версии, будет размещён музей пассажирского транспорта Москвы, по другой версии, планируется их снос под постройку бизнес-центра.
Список подвижного состава
В Москве по состоянию на сентябрь 2016 года в пассажирской эксплуатации находятся 916 пассажирских, 91 служебный и 25 музейных вагонов следующих типов:
Пассажирские
- Серия ЛМ-99
- 71-134А (ЛМ-99АЭ) — 44 единицы
- Серия ЛМ-2008 — 23 единицы
- 71-153 (ЛМ-2008) — 2 единицы
- 71-153.3 (ЛМ-2008) — 21 единица
- Серия 71-608КМ — 74 единицы (отставлены от пассажирской работы)
- 71-608КМ — 70 единиц
- 71-617 — 4 единицы
- Серия 71-619* — 416 единиц
- 71-619А — 192 единицы (из них 1 стажерский 71-619АС)
- 71-619К — 126 единиц
- 71-619КС — 2 единицы
- 71-619КТ — 94 единицы
- 71-621 — 1 единица
- КТМА — 1 единица
- Серия 71-623 — 67 единиц
- 71-623-02 — 67 единиц
- Серия Т3 — 224 единицы
- Tatra KT3R («Кобра») — 1 единица
- МТТА — 27 единиц
- МТТА-2 — 33 единицы
- МТТД — 3 единицы
- МТТЕ —18 единиц
- МТТМ — 19 единиц
- МТТЧ — 123 единицы
- Серия PESA Fokstrot
- 71-414 — 60 единиц
- Серия Alstom Citadis
- 71-801 «ТрамРус» — 1 единица
- Alstom Citadis 302 — 1 единица (планируется)
- Нетипичные вагоны — 8 единиц
- 71-405-08 — 3 единицы
- VarioLF — 1 единица
- 71-630 — 1 единица (Простаивает в депо из-за судебных разбирательств, на баланс Мосгортранса не принимался)
Служебные
- На базе Tatra Т3SU
- Буксиры — 10 единиц
- Двухвагонный поезд — путеизмеритель
- Поливомоечные вагоны — 5 единиц
- Вагон-трактир «Аннушка»
- Лаборатории контактной сети — 5 единиц
- Учебные вагоны — 2 единицы
- Крановая платформа
- Рельсошлифовальный вагон
- На базе КТМ-8
- Буксиры — 10 единиц
- Учебный вагон на базе 71-617
- Снегоочистители
- ГС-4 — 22 единицы
- ВТК-01 — 8 единиц
- СО-1 — 1 единица
- Рельсошлифовщики
- РШМв-1 — 4 единицы
- Tatra T3T — 1 единица
- Прочие спецвагоны
- Желобоочистительные тележки — 6 единиц
- Буксиры на базе ЛТ-5 — 3 единицы
- Крановая платформа Ringhoffer
- Учебный вагон на базе КТМ-19К
- Отставленные от работы спецвагоны разных типов — 4 единицы
Музейные вагоны
- БФ
- Двухосный прицепной вагон Мытищинского завода
- КМ
- КП
- КТМ-1 (не на ходу)
- 71-608К
- 71-608КМ
- КТП-1 (не на ходу)
- ЛТ-5
- МТВ-82 — 2 единицы (на ходу один)
- РВЗ-6
- С (не на ходу)
- СВАРЗ РТ-3 (не на ходу)
- СВАРЗ РШ-1 (не на ходу)
- Tatra T2SU
- Tatra T3SU — 2 единицы
- Tatra T6B5SU
- Tatra T7B5 — 3 единицы (на ходу два)
- ТМРП-1 (не на ходу)
- Ф — 2 единицы (на ходу один)
- 71-135 (ЛМ-2000) «Циклоп» — 1 единица
Галерея
- Tram LM-99AE in MSK.jpg
Трамвай 71-134А (ЛМ-99АЭ), маршрут 27
- Shosse Enthusiastov (Enthusiasts Highway), tram 34.jpeg
Трамвай 71-619К (71-619А), маршрут 34
- Nagatino-Sadovniki tram on NagatinskayaStreet img2 05-2015.jpg
Трамвай МТТЧ, маршрут 47
- Трамвай 024.jpg
Трамвай 71-608КМ (КТМ-8КМ), маршрут 39
- Tram KTMA.JPG
Трамвай КТМА в депо имени И. В. Русакова
- Moscow LT-5 1001 200608.jpg
Вагон ЛТ-5 на презентации
- Moscow LT-10 0130 20030512.jpg
Вагон ЛТ-10, маршрут 14
- 71-608К в Москве (2009).JPG
Вагон 71-608К, маршрут 2
- Moscow tram 2013 71-623 4602 (9222842787).jpg
Вагон 71-623, маршрут 50
- Tram model-? in Moscow.jpg
Вагон Tatra KT3R («Кобра»), маршрут 17
- Tram Pesa Twist 71-414 in MSK (img1).jpg
Вагон PESA Fokstrot, маршрут 27
- Moscow tram Stadler Metelitsa 2500 (16914249110).jpg
Трамвай БКМ 85300М («Метелица») на параде.
См. также
Напишите отзыв о статье "Московский трамвай"
Примечания
- ↑ [tram.ruz.net/history/ivanov03.htm День рождения трамвая.]
- ↑ 1 2 3 [dtis.ru/doc/rd_projects/project.100507.tram.pdf Официальный сайт ДТиРДТИ города Москвы]
- ↑ сказанным в 1911 году. см. Ю. С. Воробьёва. Николай Гучков — московский городской голова. М. 2009
- ↑ Г. Мулаков Москва в цифрах // Бурят-Монгольская правда. Верхнеудинск. № 279 (952) 10 декабря 1926 года. стр. 2
- ↑ [tram.ruz.net/history/iv_app1.htm Эксплуатационные данные о работе московского трамвая на сайте tram.ruz.net, взятые из книги Михаила Дмитриевича Иванова «Московский Трамвай: Страницы Истории»] (проверено 14.06.2007)
- ↑ [www.mosgortrans.ru/routes/detail/full/izmenenie-rezhima-raboty-marshruta-tramvaja-1/ ГУП «Мосгортранс»: Изменение режима работы маршрута трамвая]
- ↑ [www.gks.ru/bgd/regl/b05_55/IssWWW.exe/Stg/2-88.htm Перевозки пассажиров трамваями по городам Российской Федерации]
- ↑ [www.gks.ru/bgd/regl/b09_55/IssWWW.exe/Stg/02-52.htm Перевозки пассажиров трамваями по городам Российской Федерации]
- ↑ [www.gks.ru/free_doc/doc_2012/transp-sv12.rar «Транспорт и связь в России», 2012 г.]
- ↑ [tram.ruz.net/info/postanov/04_607RP.htm Распоряжение N 607-РП «Об освобождении территории по адресу: ул. Шаболовка, вл. 7-9 от производственных функций»]
- ↑ [www.moscowlrt.ru/ Официальный сайт ОАО ГТССТ]
- ↑ [www.rian.ru/moscow/20110407/361896150.html В четырёх районах Москвы могут появиться скоростные трамваи. Сообщение РИА Новости]
- ↑ Огилько, Ирина. [www.rg.ru/2012/11/29/tramvai.html Быстрее метро]. Российская газета (29 ноября 2012). Проверено 30 июня 2013.
- ↑ Михайлов, Евгений. [www.echo.msk.ru/blog/mikhaylovef/971900-echo Перспективы развития трамвая в Москве]. Эхо Москвы (19 декабря 2012). — «Мы продлим ближе к Белорусской конечную трамвая на Лесной и закажем для этой ветки «двухголовый» новый трамвай. И будем проектировать восстановление трамвая на Госпитальном — Малой Почтовой. Это уже решено» Проверено 30 июня 2013. [www.webcitation.org/6HoVXJFj9 Архивировано из первоисточника 2 июля 2013].
- ↑ Розалиев, Вадим. [www.mosgortrans.ru/fileadmin/press_center/photo/corporate_newspaper/March_2013.pdf Восстановление трамвайных линий в городе Москве] (PDF). За отличный рейс. ГУП «Мосгортранс» (март 2013). — «Планируется провести в течение 2013—2014 гг. работы по проектированию и реконструкции трамвайной инфраструктуры на Госпитальной улице, в Госпитальном переулке, на Малой Почтовой улице и в Старокирочном переулке, на которых с середины 90-х гг. трамвайные пути без соответствующего согласования с ГУП «Мосгортранс» были заасфальтированы дорожными службами» Проверено 30 июня 2013. [www.webcitation.org/6HoVezYEN Архивировано из первоисточника 2 июля 2013].
- ↑ [mosgortrans.net/news/13278-vosstanovlenie-tramvaev-v-moskve.html В Москве будет восстановлено несколько трамвайных линий]
- ↑ [mosgortrans.net/news/13351-tramvai-v-moskve.html В Москве в ближайшие годы будут строить четыре линии скоростного трамвая]
- ↑ [www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2007/12/28/139067 Бэла Ляув. $500 млн в дело] // Ведомости, № 247 (2021), 28 декабря 2007
- ↑ Кирилл Фёдоров. [kirillfedorov4.livejournal.com/4485.html Подъездной путь завода "Серп и Молот"]. Забытые железные дороги.
- ↑ [www.tram.ruz.net/ Сайт «Московский трамвай»]
- ↑ [tram.ruz.net/history/routes/ История маршрутов московского трамвая]
- ↑ [tram.ruz.net/history/routes/ Московский Трамвай || История || Маршруты].
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Московский трамвай - [archive.is/20130424190047/www.alexeygoncharov.com/alexeygoncharov.com_mos_tram_2013.jpg Полная схема трамвайных маршрутов Москвы]
- [tram.ruz.net/vvedenie.htm Сайт «Московский Трамвай»]
- [transportmap.ru/moscowtransport.html Маршрутная сеть на карте городского транспорта Москвы]
- [tram.rusign.com/tramway.htm Сайт Александра Елагина «Путеводитель по трамвайной Москве»]
- Фотографии московских трамваев разных времён на сайте [photo.tramvaj.ru/index.htm «Трамваи и троллейбусы в странах бывшего СССР»]
- [web.archive.org/web/20020418071712/www.geocities.com/makejevka/mtram1.htm Татры]
- [web.archive.org/web/20020418070753/www.geocities.com/makejevka/mtram2.htm Отечественные]
- [photo.tramvaj.ru/moskva59f.htm БФ, С, КМ в 1959 году]
- [photo.tramvaj.ru/moskva59mtv.htm М-38, МТВ-82, РВЗ в 1959м]
- [vagons.tramway.ru/compact.php?cid=13 Москва в базе данных подвижного состава]
- [www.actualcity.ru/index_id.php Маршруты общественного транспорта Москвы на карте города]
- [yapriedu.ru Справочник маршрутов наземного транспорта]
- [www.tramvaj.ru/ tramvaj.ru информация о трамвая Москвы и других городов]
- [transphoto.ru/city/1/ Трамвай] на сайте Transphoto.ru
- [marshrut.mobi/ marshrut.mobi — Маршруты трамваев, автобусов и троллейбусов в мобильном телефоне]
- [www.pereyezd.ru/readarticle.php?article_id=23 Памяти 23-го маршрута московского трамвая]
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Московский трамвай
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.
8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
