Московский университет (Моховая улица)

Комплекс зданий
Комплекс зданий МГУ на Моховой улице
Сверху: Казаковский корпус (Моховая ул., 11) Снизу: Аудиторный корпус (Моховая ул., 9)
Страна	Россия
Город	Москва
Здания: Казаковский корпус • Аудиторный корпус • Храм святой Татьяны • Научная библиотека • Факультет психологии • Бывший ректорский домик • Издательство • Типография • Зоологический музей
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7710451007

Комплекс зданий Московского университета на Моховой улице включает в себя несколько зданий XVIII—начала XX вв.

История

24 января (4 февраля) 1755 года императрица Елизавета Петровна подписала указ «Объ учрежденiи Московскаго Университета и двухъ Гимназiй». Учились в помещении Земского приказа на Красной площади у Воскресенских ворот. Однако уже в 1757 году университету стало не хватать помещений, и в последующие годы университет приобрел ряд частных и церковных владений на Моховой и Тверской улицах. Ранее эту территорию занимало 7 усадеб и 2 церковных погоста.

В 1785 году владение приобрела императрица Екатерина II на собственные деньги и профинансировала строительство, выделив 125 тысяч рублей. Строительство поручено архитектору М. Ф. Казакову, по его проекту сооружён главный корпус Московского университета. 23 августа 1786 года начато строительство. 23 августа 1793 года здание торжественно открыто.

В 1812 году во время пожара Москвы, здание почти полностью сгорело. Все перекрытия, которые были сделаны из дерева — утрачены. Библиотека, включавшая в себя множество эксклюзивных материалов, уничтожена. Коллекция музеев, архивы исчезли. До 1879 года Д.Жилярди активно работал над воссозданием старого здания, и в итоге восстановил его.

Здание на другой стороне Большой Никитской улицы перестроил в 1832 год для университета архитектор Е. Д. Тюрин (Аудиторный корпус). Туда были перенесены основные лекционные курсы. В начале XX в. Аудиторный корпус был значительно перестроен архитектором К. М. Быковским, который его расширил и соединил переходом со зданием, примыкавшим к Татьянинской церкви. В 1876 году перед зданием поставлен бюст М. В. Ломоносова, отлитый из бронзы. По левую руку от Аудиторного корпуса К. М. Быковским было сооружено большое здание для университетской библиотеки, старейшей и одной из самых крупных в столице.

В 1917 году произошла революция, храм Святой Мученицы Татианы при университете переформирован в клуб студентов. С 1941 года по 1945 год, по причине войны, Аудиторный корпус потерпел большой урон от бомбардировок. Тогда же был поврежден бюст Михаила Ломоносова. В 1957 году поставлен новый памятник Михаилу Ломоносову. У него проходят встречи учащихся, преподавателей и закончивших университет.

В XXI веке здесь находятся: помещения и фонды Музея истории МГУ, мемориальный кабинет-библиотека ректора И. Г. Петровского, уникальные книжные собрания университетской библиотеки, коллекции Антропологического музея. Также здесь располагается институт стран Азии и Африки при МГУ.

Корпуса

Научная библиотека

Здание Научной библиотеки МГУ построено в 1897—1901 годах архитектором Быковским на месте лавочного корпуса, в котором размещались подсобные учреждения и жилые квартиры. Построено с отступом от красной линии Моховой улицы с целью защиты от уличного шума. Закруглённый угол здания соотносится с формами церковного флигеля.

Изначально здание отвечало требованиям работы и хранению книг. Круглый читальный зал спроектирован под влиянием читального зала Британского музея. Со временем хранилище уже не могло вмещать быстро увеличивающиеся книжные фонды. В 2006 году библиотека была переведена в новое здание на Воробьёвых горах.

См. также

• Ансамбль Казанского университета

Литература

• Романюк С. К. Сердце Москвы. От Кремля до Белого города. — М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2013. — 909 с.

Ссылки

[dkn.mos.ru/contacts/register-of-objects-of-cultural-heritage/5157/ страница в реестре объектов культурного наследия].

Отрывок, характеризующий Московский университет (Моховая улица)

Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..