Московское государство

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Московское государство — одно из названий Русского централизованного государства конца XV — начала XVIII веков, встречающееся как в исторических документах и сочинениях XVI — начала XVIII веков, так и в научной исторической литературе (историографии) XIXXXI веков[1].





Как одно из государств Российского царства

При Иване Грозном и его преемниках понятие «Московское государство» употреблялось в узком смысле и являлось тождественным древнему Московскому княжеству. В полный титул царей входили названия ранее самостоятельных русских княжеств и республик, к которым со временем стали применять термин «государства»[2]. Вся территория, состоявшая под властью царя и называвшаяся Российским царством, понималась современниками как конгломерат этих государств-княжеств, то есть как множество престолов, занимаемых единым монархом[3]. Встречающееся в различных документах и произведениях словосочетание «Московское государство Российского царства» обозначало лишь центральную область Российского царства, включающую местонахождение царского престола. В том же ключе следует понимать и название известного литературного памятника французского путешественника Жака Маржерета — «Состояние Российской державы и Великого княжества Московского», написанного в 1608 году. В соборной клятве 1613 года говорится: «[..]что быти на Владимирском и Московском и на всех Государствах Российского Царства Государем Царем и Великим Князем всея России Самодержцем — Тебе, Великому Государю Михаилу Феодоровичу»[4].

Как синоним всей России

Монархи Великого княжества Литовского и Польского королевства признавали Ивана III и его потомков государями, однако упорно сопротивлялись как претензионной приставке «всея Руси», так и претензиям московских князей на преемственность от Древней Руси, подразумевая под Русью лишь собственно Юго-Западную Русь, уже разделённую к этому времени между Литвой и Польшей.

Первым, кто в 1480-х годах употребил словосочетание «Московское государство» в широком смысле, был польский историк и дипломат Ян Длугош[3], после которого этим названием-экзонимом (а также латинским аналогом Московия) в Польше и Литве упорно продолжали называть Россию на протяжении нескольких столетий[5].

По мнению А. Л. Хорошкевич, внутрироссийская синонимизация понятий «Российское царство» и «Московское государство» начинает прослеживаться с эпохи Смутного времени, когда последним предпочитал пользоваться польский ставленник Лжедмитрий I, а также когда в результате шведской оккупации Россия временно потеряла Новгородскую землю[3]. В свою очередь известный российский историк С. О. Шмидт отмечал, что «словосочетание „Московское государство“ широко распространилось в языке XVI—XVII веков. Оно было самоназванием и всей державы, и части Российского государства и имело даже значение — управление Москвой. И это было характерной чертой времени. Такое наименование государства определяло роль Москвы и в создании государства, и в современной жизни». В отличие от Хорошкевич, он указывал: «Более широкое распространение термин „Московское государство“ получает с утверждением власти Бориса Годунова, то есть в годы царствования Федора Ивановича. Но встречается и раньше, во всяком случае во времена Ивана Грозного»[6]. В Соборном уложении 1649 года понятие «Московское государство» встречается и самостоятельно, и в таких оборотах, как «Московского государьства и всех городов Росийского царства», поскольку традиция многочленности самоназвания государства на протяжении XVII века сохранялась[3]. Вплоть до времён Петра I российские источники иногда называли Российское государство «Московским». Примером может служить название первой русской газеты, которая издавалась с 1702 года, — «Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и в иных окрестных странах». Однако, как указывал С. О. Шмидт, различные способы именования Российского государства были не во всем тождественны: «Так, содержание термина „Московское государство“ не поглощает содержания термина „Российское государство“ (тем более „Российские государства“). Под „Московским государством“ (особенно под термином „все Московское государство“) подразумеваются и все владения царя, то есть в термин вкладывается „всероссийский“ смысл. Но иногда обнаруживается территориальная ограниченность термина „Российское государство“ (только „Московская земля“). А термин „царство“ — особенно с оттенком официально-торжественным — шире термина „государство“»[6]. Подобная разноголосица была объективна, так как в представлении и русских, и иностранцев в XVI—XVII веках Россия и Москва, российская государственность и власть в Москве казались неотделимыми друг от друга. Москва представлялась олицетворением России. Это отразилось и в языке того времени, и в терминах, обозначавших наименование государства[6].

Как историографический термин XIX—XXI веков

Привычку именовать допетровскую Россию «Московским государством» возобновили историки XIX века, руководствуясь в периодизации российской истории противопоставлением столиц[3] — Москвы и Петербурга. Данную терминологию продолжили использовать и советские историки, несмотря на то, что столица была вновь перенесена в Москву.

См. также

Напишите отзыв о статье "Московское государство"

Примечания

  1. Как отмечает С. О. Шмидт, «уже более полутора столетий признаны общепринятыми выражения „Московское государство“ и „Московское царство“. Они употребляются обычно как тождественные терминам „Российское государство“ и „Русское государство“». «Словосочетания „Московское государство“ и „московский государь“, „Московское царство“ и „московский царь“, „Московская земля“ были приняты в самой России в XVI и особенно в XVII веке, что подтверждается многообразными письменными источниками.» Шмидт С. О. «В некотором царстве, в некотором государстве…»: Как правильнее называть Российскую державу в XVI веке // Родина № 12/2004
  2. Платонов C.Ф. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Plat/_11.php Полный курс лекций по Русской Истории]. Изд-во: АСТ, 2004. ISBN 5-17-024461-4
  3. 1 2 3 4 5 Хорошкевич А. Л. [archive.is/20120903221420/www.istrodina.com/rodina_articul.php3?id=1728&n=90 Россия или Московия?] // Родина. № 11, 2005.
  4. [www.imperialhouse.ru/rus/extra/vin3/3134.html Утвержденная Грамота Великого Поместного Церковного и Земского Собора 1613 года о призвании на царство Законного Дома Романовых]
  5. Хорошкевич А. Л. Символы русской государственности. Изд-во Московского университета, 1993. С. 86-89.
  6. 1 2 3 Шмидт С. О. В некотором царстве, в некотором государстве…. Как правильно называть Российскою державу в XVI в. // Родина. 2004. № 12. С. 35-40.

Отрывок, характеризующий Московское государство

«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.
[Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно.
«Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце.
«Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями.
4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену.
Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]