Московское общество истории и древностей Российских

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Императорское общество истории и древностей Российских
Основание

1804

Ликвидация

1929

К:Организации, закрытые в 1929 году

Моско́вское о́бщество исто́рии и дре́вностей Росси́йских (ОИДР, МОИДР) — первое научное историческое общество в Российской империи для изучения и публикации документов по русской истории.





История

Общество было основано в 1804 году при Московском университете по инициативе Шлёцера. В него вошли преподаватели университета, а также историки, архивисты и археографы (Н. М. Карамзин, Н. Н. Бантыш-Каменский, А. Ф. Малиновский, К. Ф. Калайдович, А. И. Мусин-Пушкин и др.).

В 1810 году попечитель Московского учебного округа издал постановление о закрытии этого общества. Деятельность была возобновлена в 1815.

Первоначально имело целью публикацию летописей и древних актов. Согласно Уставу 1817 года, «Критическое, то есть, вернейшее и исправнейшее издание оригинальных древних о России летописей, с приобщением к ним нужнейших замечаний, дабы то и другое могло служить основанием в сочинении подлинной Российской истории».

Императорское с 1837 года. С этого времени началась исследовательская и публикаторская работа общества (издание летописей, древних актов и т. д.). В этот период во главе Общества находились, О. М. Бодянский, И. Д. Беляев, А. Н. Попов, Е. В. Барсов. В 1848 году было запрещено издание «Чтений ОИДР» после публикации соч. Д. Флетчера «О Московском государстве в XVI в.». «Чтения» прекратились и заменены «Временником», под редакцией профессора Беляева, который носил историко-юридический характер и касался главным образом эпохи Московского государства. До 1857 года вышло 25 томов.

В царствование Александра II Бодянский вновь стал секретарем общества и редактором возобновленных им «Чтений».

В 1893 году обществу дан новый устав. Главная задача общества определена так: «собирание материалов для отечественной истории и разработка оной по всем вопросам и предметам в область её входящим».

В XIX — начале XX вв. общество объединяло большую часть русских историков и археографов, а также собирателей рукописей; издавало «Записки и труды», «Русский исторический сборник», «Русские достопамятности», «Чтения МОИДР» и др., в которых было опубликовано огромное количество разнообразных источников, а также исследований по русской истории.

Архив рукописных документов общества, главным образом по истории России XVIIXVII веков, хранится в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки.

Активная деятельность МОИДР продолжалась до конца 1918 года.

Московское общество истории и древностей Российских было официально закрыто в 1929.

Председатели общества

Напишите отзыв о статье "Московское общество истории и древностей Российских"

Литература

  • Археологические общества в России // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Забелин И. Е. Список и указатель трудов, исследований и материалов, напечатанных в повременных изданиях Имп. Общ. Истории и Древностей Российских при Моск. Университете за 1815—1884 годы. — М., 1889.
  • Белокуров С. А. Указатель ко всем периодическим изданиям ОИДР по 1915. — М., 1916.
  • Голубцова Е. И., Ошанина Е. Н. Коллекция МОИДР // Записки отдела рукописей Государственной библиотеки им. В. И. Ленина. Вып. 13. — М., 1952.

См. также

Ссылки

  • [gbooks.archeologia.ru/Lib_1_15.htm Издания Общества истории и древностей российских при Московском университете] (pdf)
  • [www.runivers.ru/lib/book8180/ Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. Всего томов 218]

Отрывок, характеризующий Московское общество истории и древностей Российских

Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.