Московское товарищество художников

Московское товарищество художников (МТХ) — русское общество художников Москвы, существовавшее в 1893—1924 годах.

История

Было основано кружком выпускников МУЖВЗ, который до осени 1893 года проводил еженедельные собрания и имел выборное правление в составе: В. А. Симов (председатель), Д. И. Киплик (секретарь), В. И. Комаров, В. Н. Мешков и Ф. И. Рерберг.

В феврале 1893 года и марте-апреле 1894 года кружок провел «Выставки московских художников», с которых в дальнейшем велся счет выставкам товарищества.

В начале 1896 года кружок был преобразован в «Московское товарищество художников», которое получило официальный статус. 21 февраля того же года был утвержден устав, согласно которому общество ставило целью «способствовать успеху развития искусств в России, а также заботиться об интересах своих членов». Проводимые им выставки назывались — «Выставки картин Московского товарищества художников»

В 1917 году товарищество насчитывало 35 членов: С. В. Беклемишев, Л. М. Браиловский, В. А. Ватагин, В. В. Владимиров, А. С. Глаголева, А. С. Голубкина, Е. В. Гольдингер, И. Г. Гугунава, В. Н. Домогацкий, И. С. Ефимов, Б. М. Каменский, В. Д. Замирайло, Ф. И. Захаров, А. Г. Иванов, Я. Я. Калиниченко, Е. И. Каменцева, В. И. Комаров, А. И. Кравченко, П. М. Миронович, И. И. Нивинский, С. В. Ноаковский, М. М. Огранович, П. Я. Павлинов, В. Д. Поленов, Ф. И. Рерберг, Н. Я. Симонович-Ефимова, А. П. Токарев, Н. П. Ульянов, В. А. Фаворский, Я. Ф. Шапшал, В. Д. Шитиков, A. И. Штурман, О. В. Энгельс, А. Г. Якимченко, А. А. Ясинский.

Объединение существовало по 1924 год и устроило 26 выставок в Москве, Петербурге, а также в других городах: Орле, Саратове, Твери, Ярославле.

См. также

• Вольное общество любителей словесности, наук и художеств

Ссылки

• [artinvestment.ru/auctions/?c=64000 Московское товарищество художников]
• [www.maslovka.org/modules.php?name=Media&aid=56&act=read Творческие объединения художников России начала 20-го века]

Отрывок, характеризующий Московское товарищество художников

– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.