Мосты инков

Мосты́ и́нков — сооружения, предназначенные для передвижения людей, скота и повозок через реки и ущелья — отличались своей надёжностью, ввиду того, что срок эксплуатации одного моста мог достигать нескольких сотен лет. Наличие большого количества опасных участков, оврагов и быстрых рек в горных районах способствовало развитию навыков строительства мостов, близких к мастерству. Помимо обычных мостов в труднодоступных областях или там, где мост было технически построить невозможно, инки использовали другие известные им способы переправы.

Канатные мосты

Распространёнными формами мостов были каменные виадуки. Однако самые интересные в техническом плане мосты проводились над широкими реками и представляли собой конструкцию из очень толстых и прочных лиан и дерева. Лианы протягивались от одного берега (одной стороны оврага) до другого (другой) и прочно закреплялись на установленных столбах. Три лианы, протянутые от самой земли, служили каркасом днища, или собственно мостом, на который поперечно укладывались и закреплялись доски. Ещё две лианы, расположенные выше более чем на метр, были перилами моста, на который опирались при сильной раскачке.

Такие конструкции при правильном использовании могли служить несколько столетий. По ним перегоняли стада скота, люди проводили навьюченных лам. Сохранность мостов была поставлена под строгий контроль: каждые полгода специально собранная «комиссия» из мастеров проверяла их техническое состояние и производила реконструкцию участков, подверженных разрушению. Сооружение прочных канатных мостов было одним из выдающихся достижений инков. Один из самых крупных мостов, протянутый над рекой Апуримак, составлял в длину 45 метров, а расстояние от моста до реки было около 80 метров. Последнее сооружение рухнуло в только в конце XIX века.

Другие сооружения

Сооружения, которые инки строили при невозможности прокладки моста (обычно из-за ширины ущелья или реки), действовали по принципу фуникулёра или паромной переправы. Первая конструкция, также как и мост, сооружалась из прочных канатов, перекинутых через препятствие. По канатам ходила «будка» (кабина), в которой могли поместиться несколько человек. Эти «древние фуникулёры» инки строили как альтернативу мосту только в тех районах, где мост мог обрушиться. В случаях невозможности протянуть лианы использовали паромную переправу, для которой служил большой понтон, вмещавший несколько десятков человек или крупный груз.

Литература

• Нерсесов Я. Н. Тайны Нового Света: От древних цивилизаций до Колумба. — М.: Вече, 2006. — 320 с. — ISBN 5-9533-1458-2.

Ссылки

• [www.bu.edu/bridge/archive/2003/03-21/bridge.html Bridge to the past]. Проверено 10 июля 2011. [www.webcitation.org/67fC9N5yd Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
• [www.loc.gov/today/cyberlc/feature_wdesc.php?rec=3839 Engineering in the Andes Mountains]. Проверено 10 июля 2011. [www.webcitation.org/67fC9qsvk Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Мосты инков

– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.