Мост кардинала Фрингса

Мост кардинала Фрингса
Josef-Kardinal-Frings-Brücke
Координаты: 51°11′54″ с. ш. 6°43′55″ в. д.51.19833° с. ш. 6.73194° в. д. / 51.19833; 6.73194
Область применения	Автомобильный, трамвайный, велосипедный, пешеходный
Пересекает	Рейн
Место расположения	Дюссельдорф, Северный Рейн-Вестфалия
Конструкция
Тип конструкции	Арочный мост
Основной пролёт	206 м
Общая длина	780 м
Ширина моста	30,14 м
Эксплуатация
Открытие	1951 год

К:Мосты, построенные в 1951 году

Мост кардинала Фрингса (нем. Josef-Kardinal-Frings-Brücke) — стальной сварной арочный мост через Рейн в районе Хамм (de: Hamm (Düsseldorf)) города Дюссельдорф — столицы федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия (Германия). Мост соединяет Дюссельдорф с расположенном на левом берегу Рейна городом Нойс. По мосту проходит федеральная автодорога B1 (de: Bundesstraße 1). Это единственный не вантовый автомобильный мост в Дюссельдорфе.

Первый мост, пересекающий Рейн в том месте, где сейчас находится мост кардинала Фрингса, был открыт в 1929 году. Этот трамвайно-автомобильный мост был взорван отступающими войсками вермахта незадолго до окончания второй мировой войны.
Строительство нового моста велось в 1950—1951 годах. Новый мост получил название «Южный мост», так как до открытия моста Флее он был самым южным мостом в Дюссельдорфе. 24 июня 2006 года мост был назван именем кёльнского архиепископа в 1942—1969 годах и кардинала-протопресвитера в 1977—1978 годах Йозефа Фрингса.

Технические данные

• Материал полотна — сталь
• Главный пролёт — 206 м
• Общая длина — 780 м
• Ширина моста — 30,14 м
• Толщина полотна — 3.30 — 7.80 м

Ссылки

• [www.duesseldorf.de/thema2/spezial/bruecken/02frings.shtml Страница моста кардинала Фрингса на официальном сайте Дюссельдорфа] (нем.)

См. также

Список Рейнских мостов

Отрывок, характеризующий Мост кардинала Фрингса

– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.