Мотив (музыка)
Моти́в — (от итал. motivo — повод, побуждение; от лат. motus — движение) — наименьший элемент музыкальной структуры, простейшая ритмическая единица мелодии, состоящая из короткой последовательности звуков, объединённой одним логическим акцентом и имеющей самостоятельное выразительное значение. В общераспространённом значении — напев, мелодия.
В музыке мотив — короткая музыкальная идея, выделяющаяся из текущей музыкальной фигуры; музыкальный фрагмент или последовательность, выделяющиеся тем, что в произведении имеют либо несколько специальных, либо одно единственное значение. Encyclopédie de la Pléiade считает его единой мелодической, ритмической или гармонической ячейкой, в то время как в 1958 году Encyclopédie Fasquelle утверждала, что он может содержать одну или более ячеек, но все же по-прежнему остается минимально-анализируемым элементом или фразой в пределах данного контекста. Его считают самым коротким разбиением для темы или фразы, которое все ещё содержит в себе целостную музыкальную идею. Grove и Larousse[1] также согласились, что мотив может иметь гармонические, мелодические и/или ритмические аспекты, Grove также добавляет, что он «чаще всего является задумкой в смысле мелодики, и именно он характеризует музыкальную фигуру».
Различают мотивы:
- Гармонический мотив — серия конкретных абстрактных аккордов, не связанная с мелодией или ритмом.
- Мелодический мотив — мелодическая формула, независимая от интервалов.
- Ритмический мотив — характерная ритмическая формула, абстрактный аспект мелодии.
Мотив, тематически связанный с человеком, местом или идеей, называется лейтмотивом. Изредка встречаются случаи, когда мотив в музыке зашифрован в названии произведения.
Главный мотив (англ.) (нем. Kopfmotiv) — мотив в начале ряда произведений, состоящих из нескольких частей, служащий в качестве объединяющего момента для всех частей. Он также может назваться девизом, что чаще всего распространено в католических циклических мессах XV—XVII веков.
По Р. Скрутону[2], мотив отличается от музыкальной фигуры тем, что мотив является передним планом, тогда как фигура — фоном. «Музыкальная фигура имеет сходство с орнаментом в архитектуре: она „открыта в оба конца“ с тем, чтобы быть бесконечно повторимой. При прослушивании фразы как фигуры, а не как мотива, мы в это же самое время концентрируемся на её фоне, даже если она сама … целостная и мелодичная».
Любой мотив может быть использован для сочинения мелодии, темы, пьесы. Музыкальная разработка использует четкую музыкальную фигуру, которая впоследствии изменяется, повторяется, или упорядочевается в музыкальном произведении или его части, обеспечивая их целостность. Такая мотивная разработка имет свои корни в сонатах Доменико Скарлатти и в сонатной форме венских классиков — Гайдна и Моцарта. Бетховен был одним из тех, кто достиг наивысших вершин в этой технике. Классическим примером является его знаменитый «мотив судьбы» — сочетание трёх коротких и одной длинной ноты — открывающий Пятую Симфонию и появляющийся в различных местах произведения.
«Мотивное насыщение» — «погружение музыкального мотива в композиции», используется композиторами, включая, Марию Гидеон (англ.), в произведениях «Ночь моей сестры» (1952) и «Фантазия в мотиве Эванесы» (1958), и Доналда Эрба (англ.). Использование мотивов обсуждается в «Лицее Шёнберга» Адольфа Вайса[3].
См. также
Напишите отзыв о статье "Мотив (музыка)"
Примечания
- ↑ 1957 Encyclopédie Larousse, цит. по: Ж.-Ж. Натье (1990). Музыка и обсуждения:. Пер. на англ. Carolyn Abbate. ISBN 0691091366/ISBN 0691027145 (англ.)
- ↑ Scruton, Roger (1997). The Aesthetics of Music. Oxford: Clarendon Press. ISBN 0-19-816638-9
- ↑ Hisama, Ellie M. (2001). Gendering Musical Modernism: The Music of Ruth Crawford, Marion Bauer, and Miriam Gideon, p.146 and 152. Cambridge University Press. ISBN 0-521-64030-X
Ссылки
- [muzyka.net.ru/slovar/v/ Словарь музыкальных терминов]
| ||||||||||
|
Это заготовка статьи по теории музыки. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Мотив (музыка)
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
