Моффат, Роберт

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Роберт Моффат
англ. Robert Moffat
шотландский миссионер
Род деятельности:

создатель письменности на языке сетсвана

Дата рождения:

21 декабря 1795(1795-12-21)

Место рождения:

Ормистон, Шотландия, Великобритания

Дата смерти:

9 августа 1883(1883-08-09) (87 лет)

Место смерти:

деревня Лиг, графство Кент, Великобритания

Роберт Моффат (англ. Robert Moffat; 21 декабря 1795 — 9 августа 1883) — шотландский миссионер в Южной Африке, создатель письменности на языке сетсвана.





Ранние годы

Родился в деревне Ормистон[en] (ныне — графство Восточный Лотиан, Шотландия). Он был сыном мелкого таможенного служащего, и его образование ограничивалось лишь начальной школой и несколькими годами ученичества в качестве помощника садовника. В 1816 году под влиянием проповедей методистского священника У. Роуби Моффат вступил в Лондонское миссионерское общество. После завершения короткого курса обучения, он был посвящён в сан священника и 18 октября 1816 года отплыл из Англии в Кейптаун.

Начало миссионерской деятельности

С 1817 по 1819 годы он проповедовал среди нама Капской колонии. Широкую известность ему принесло обращение в христианство предводителя воинственной группы орлам — Егера Африкаанера. В 1819 году Моффат получил назначение в миссию Куруман, располагавшуюся на территории вождества батлапинг, входивших в этноязыковую общность тсвана. Свою работу среди батлапинг Моффат начал в 1821 году. Первоначально африканцы встретили его проповеди с равнодушием. Они хотели извлечь в первую очередь из пребывания миссионеров материальную выгоду: выпрашивали табак, занимались меновой торговлей.

Создание письменности на сетсвана

Одним из главных препятствий на пути обращения африканцев в христианство являлся языковой барьер. Общение с батлапинг происходило через переводчиков, которые сами не всегда хорошо знали язык и не понимали многих христианских терминов. Поэтому одной из главных своих задач Моффат видел изучение языка сетсвана. Лингвистическим занятиям он уделял все своё свободное время. В 1822 году он перевел на сетсвана катехизис У. Брауна, изначально предназначенный для детей. По мнению миссионера, он лучше всего подходил для просвещения африканцев. Начиная с 1831 года богослужебные книги и учебные пособия для школы стали издаваться уже в самой миссии, для чего специально был доставлен печатный пресс. С 1857 года здесь стали регулярно выходить первые периодические издания на языке сетсвана.

Важнейшей задачей, ставшей фактически делом всей его жизни, Моффат считал перевод Библии. Уже в 1828 году он выполнил перевод Евангелия от Луки вместе с некоторыми другими отрывками из Нового и Ветхого Завета. Окончательно работа по переводу Библии им была завершена в 1857 году. Но и в последующем Моффат продолжал совершенствовать свой перевод. Последняя его редакция вышла в 1872 году.

Просветительская деятельность

Наряду с созданием письменности на сетсвана и перевода Библии и других богослужебных книг, Моффат большое внимание уделял развитию образования. В миссии им был учреждена школа, в который африканцы, дети и взрослые, обучались английскому и голландскому языку и основам христианской веры. Также в стенах миссии с 1840-х годов началась подготовка «туземных учителей», которые не только знакомили своих соплеменников с основами христианского вероучения, но давали им азы грамотности.

В 1870 году Моффат навсегда оставил Южную Африку. Преклонный возраст и пошатнувшееся здоровье не позволяли ему уже заниматься проповеднической деятельностью среди африканцев. После себя он оставил в Курумане обустроенную миссию, на которой работало небольшое печатное предприятие. Его главный вклад в дело просвещения тсвана — создание письменности на их языке, без чего не может мыслиться прогресс ни одного народа. Однако несмотря на все усилия, Моффату так и не удалось при жизни осуществление своей мечты — победы христианства над местными верованиями. Это произошло уже ближе к началу XX века.

Путешествия

Помимо работы в миссии Моффат также предпринимал попытки распространить влияние миссионеров дальше в глубинные районы Южной Африки. Ему удалось установить дружественные отношения с правителем ндебеле (матабеле) Мзиликази, который в начале 1830-х годов подчинил своей власти большую часть территорий, вошедших позднее в состав Трансвааля. Моффат стал одним первых европейцев, посетивших территорию современной Республики Зимбабве, куда переселились матабеле под давлением буров в ходе «Великого трека». Благодаря его путешествиям были открыты пути во внутренние районы Южной Африки и на территорию современной Зимбабве. Вслед за миссионерами сюда стаи проникать английские торговцы и бурские переселенцы.

Напишите отзыв о статье "Моффат, Роберт"

Литература

  • Moffat J. S. [www.archive.org/stream/livesofrobertand00moffuoft#page/n5/mode/2up Lives of Robert and Mary Moffat]. — N. Y., 1885.
  • Moffat R. Missionary Labours and Scenes in Southern Africa. — L., 1842.
  • Northcott C. Robert Moffat: Pioneer in Africa. 1817−1870. — N. Y., 1970.

Ссылки

  • [www.wholesomewords.org/missions/imoffat.html Биографии Роберта Моффата]
  • [www.places.co.za/html/moffat_m.html Миссия Моффата в Курумане]

Отрывок, характеризующий Моффат, Роберт

– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.