Мохаммед, Мэттью Саад

Мэттью Саад Мохаммед
Общая информация
Гражданство:	США США
Дата рождения:	5 августа 1954(1954-08-05)
Место рождения:	Филадельфия, США
Дата смерти:	25 мая 2014(2014-05-25) (59 лет)
Место смерти:	Филадельфия, США
Весовая категория:	полутяжёлая (79,4 кг)
Стойка:	левосторонняя
Рост:	180 см
Размах рук:	191 см
Профессиональная карьера
Первый бой:	14 января 1974
Последний бой:	21 марта 1992
Количество боёв:	68
Количество побед:	49
Побед нокаутом:	35
Поражений:	16
Ничьих:	3
[boxrec.com/list_bouts.php?human_id=8618&cat=boxer Послужной список (boxrec)]

Мэ́ттью Саа́д Моха́ммед (англ. Matthew Saad Muhammad; 1954—2014) — американский боксёр-профессионал, выступал в полутяжёлой весовой категории в период 1974—1992, владел титулом чемпиона мира по версии Всемирного боксёрского совета (1979—1981).

Биография

Родился 5 августа 1954 года в Филадельфии с именем Максвелл Антонио Лоуч, из-за ранней смерти матери вместе со старшим братом жил у тёти. Когда ему было пять лет, тётя решила, что не может присматривать за двумя детьми, и попросила старшего ребёнка избавиться от младшего — тот отвёл его на бульвар Бенджамина Франклина и там бросил. Мальчика взяла на воспитание Католическая социальная служба, монахини дали ему имя Мэттью Франклин (в честь апостола и бульвара, где его нашли). Позже его усыновила супружеская пара из Филадельфии.

Боксёрскую карьеру начинал как любитель, в 1973 году одержал победу в трентонском региональном турнире «Золотые перчатки», всего на любительском уровне провёл 20 поединков.

Среди профессионалов дебютировал в январе 1974 года, в течение двух лет провёл одиннадцать поединков, проиграл лишь раз по очкам и один раз закончил бой ничьей. Первого серьёзного успеха добился в 1976 году, когда встретился с олимпийским чемпионом из Югославии Мате Парловым и будущим чемпионом мира Марвином Кэмелом — по два раза с каждым. Оба боя с Парловым проходили в Милане, в первом случае он выиграл у него решением судей в восьми раундах, во втором после десяти раундов была зафиксирована ничья. Кэмела тоже победил по очкам в первом десятираундовом противостоянии, а затем в матче-реванше с тем же результатом уступил ему.

1977 год начал с поражения от будущего чемпиона мира Эдди Грегори, но быстро реабилитировался в глазах болельщиков, взяв верх над будущим трёхкратным чемпионом мира Марвином Джонсоном (нокаут в двенадцатом раунде) и выиграв тем самым титул чемпиона Северной Америки в полутяжёлом весе — это был первый его бой, транслировавшийся по национальному телевидению. Вскоре после этой победы он по примеру Мохаммеда Али принял ислам и сменил имя на Мэттью Саад Мохаммед.

В следующем году несколько раз защитил пояс североамериканского чемпиона, после чего удостоился права оспорить титул чемпиона мира в полутяжёлой весовой категории по версии Всемирного боксёрского совета — в апреле 1979 года он во второй раз встретился с Марвином Джонсоном, который ранее отобрал чемпионский пояс у Парлова, и победил его техническим нокаутом в восьмом раунде.

Мохаммед оставался чемпионом более двух лет, успев защитить титул восемь раз, в том числе победил таких известных боксёров как Джон Контех, Лотти Мвале, Марри Сазерленд, а его бой с мексиканцем Якуи Лопесом журналом «Ринг» был признан лучшим боем 1980 года — в ходе драматичного 14-раундового противостояния он пропустил двадцать безответных ударов, но сумел восстановиться и затем пять раз отправлял Лопеса в нокдаун. Во время девятой защиты, состоявшейся в декабре 1981 года, потерпел поражение от Дуайта Брекстона, техническим нокаутом в десятом раунде. Спустя полгода между ними прошёл матч-реванш, Мохаммед снова проиграл, на сей раз в шестом раунде.

Впоследствии Мэттью Саад Мохаммед с попеременным успехом продолжал выходить на ринг ещё в течение десяти лет, объездил множество стран, в том числе дрался в Германии, Австралии, Испании, Сербии, на Багамах и даже в Тринидаде и Тобаго, хотя существенных достижений уже не добивался. Среди его соперников были такие известные мастера как Юрай Грант, Маркус Ботт, Антон Йосипович, Эндрю Мейнард — всем им он проиграл. В 1991 году также провёл бой в Японии по смешанным правилам в японской организации UWFI против борца Киёси Тамуры, проиграл ему в результате болевого приёма. В начале 1992 года, потерпев очередное поражение нокаутом, Мохаммед принял решение завершить спортивную карьеру. Всего в профессиональном боксе он провёл 68 боёв, из них 49 окончил победой (в том числе 35 досрочно), 16 раз проиграл, в трёх случаях была зафиксирована ничья. В 1998 году введён в Международный зал боксёрской славы, в списке ста величайших панчеров по версии журнала «Ринг» занимал двадцать четвёртое место.

После завершения карьеры профессионального спортсмена некоторое время работал тренером по боксу в Атлантик-Сити, в частности, его учеником был индийский боксёр Гуркхаран Сингх, бывший член индийской олимпийской сборной, одержавший множество побед и среди профи. Несмотря на то, что за время долгой боксёрской биографии Мохаммед получил гонорарами около четырёх миллионов долларов, в итоге у него неоднократно возникали серьёзные финансовые проблемы, из-за расточительного образа жизни, большой щедрости и связей с сомнительными людьми. Уже в 1986 году он объявлял себя банкротом, в 1990-е годы жил практически в нищете, а в июле 2010 года его обнаружили бомжующим на улицах Филадельфии — с этого момента его поддерживали местные благотворительные фонды, занимающиеся оказанием помощи бездомным.

Умер в одной из филадельфийских больниц 25 мая 2014 года от бокового амиотрофического склероза.

Ссылки

• [boxrec.com/list_bouts.php?human_id=8618&cat=boxer Мэттью Саад Мохаммед] (англ.) — статистика профессиональных боёв на сайте BoxRec

Отрывок, характеризующий Мохаммед, Мэттью Саад

По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.