Моховая улица (Москва)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Моховая улица
Москва

Улица Моховая
Общая информация
Страна

Россия

Город

Москва

Округ

ЦАО

Район

Арбат (№ 9/4/3 — жилые, № 3—9 — нежилые), Тверской (№ 11 — 15/1 и 6/16 — нежилые)

Протяжённость

0,6 км

Ближайшие станции метро

Библиотека имени Ленина
Боровицкая
Охотный Ряд

Почтовый индекс

125009 (нечётные, кроме № 7, и 8/13), 119019 (чётные); 103265 (№ 7 — Приёмная Государственной Думы), 103429 (№ 7 — Приёмная Совета Федерации)

Номера телефонов

+7(495) XXX----

[www.openstreetmap.org/?lat=55.75278&lon=37.61111&zoom=15&layers=M на OpenStreetMap]
[maps.yandex.ru/?ll=37.61111%2C55.75278&spn=0.15381%2C0.080341&z=16&l=map на Яндекс.Картах]
Координаты: 55°45′10″ с. ш. 37°36′40″ в. д. / 55.75278° с. ш. 37.61111° в. д. / 55.75278; 37.61111 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.75278&mlon=37.61111&zoom=12 (O)] (Я)Моховая улица (Москва)Моховая улица (Москва)

Мохова́я (1961—1990 — часть проспекта Маркса) — улица в центре Москвы. Улица берёт начало от Боровицкой башни Кремля, идет на север, от неё слева отходят улицы Тверская, Большая Никитская и Воздвиженка. Заканчивается у Манежной площади. Её продолжением является улица Охотный Ряд. Нумерация домов ведётся от Боровицкой башни.





Происхождение названия

Получила название в XVIII веке по бывшей Моховой площади у Троицких ворот Кремля, к которой примыкала[1]. По другим данным — Название XVII века. В старину здесь располагался торговый ряд, где продавали сухой мох для заделки щелей в деревянных домах, поэтому и улицу стали называть Моховой. «Моховая площадка» находилась на месте нынешнего здания МанежаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3427 дней].

История

В 1961 году улица была включена в состав проспекта Маркса вместе с Театральным проездом, площадями Охотный Ряд и Моисеевская. В 1990 году улице возвращено историческое название[1].

Здания и сооружения

По нечётной стороне:
Илл. Адрес Имя Годы постройки, архитектор Описание
№ 1
(офиц. адрес:
Воздвиженка, 3/5С1)
Пашков дом 1784—1788, авторство проекта приписывают В. И. Баженову Сейчас Отдел рукописей и ряд других подразделений РГБ.
Совмещённый наземный вестибюль станций метро «Боровицкая» и «Библиотека имени Ленина» Открыт 15 мая 1935 г. в качестве вестибюля станции «Библиотека имени Ленина». 23 января 1986 г. открыт после перестройки в качестве совмещённого для двух станций. Архитекторы Л. Н. Попов, В. С. Волович и Г. С. Мун.
№ 3 Российская государственная библиотека 19281958, архитекторы В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейх Здание построено для Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. Библиотека включает в себя шесть корпусов, в том числе 19-этажное книгохранилище.
Памятник Ф. М. Достоевскому Скульптура работы А. И. Рукавишникова была установлена в 1997 г.
№ 7
(оно же: ул. Воздвиженка, 4/7)
Бывшая гостиница «Петергоф» 1901, архитектор В. В. Шауб Здание перестроено в 1901 году из ранее существовавших строений Е. М. Скворцова второй половины XIX века для «Российского общества застрахования капиталов и доходов», открывшего в нём меблированные комнаты «Петергоф». В 1919—1946 размещалась приёмная М. И. Калинина; здесь же жил Лев Троцкий[2].. Ныне — приёмная Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации. Правее вход во встроенный Бизнес-центр «Моховая» (2002)
№ 9, стр. 4 ПИРАО 1911, архитектор А. С. Гребенщиков Психологический институт Московского университета, объект культурного наследия регионального значения[3], сейчас Институт психологии РАО. Находится во внутреннем дворе Библиотеки МГУ.
№ 9, стр. 7 «Дом священника» 1832, архитектор Е. Д. Тюрин «Дом священника» (бывший служебный корпус Главной московской аптеки), сейчас типография Факультета журналистики МГУ. Находится в глубине двора
№ 9, стр. 9 1901, архитектор К. М. Быковский Старое здание Библиотеки Московского университета (перемещена на Ленинские горы). Сейчас здесь расположен её Отдел редких книг и рукописей, фонды факультетов журналистики, психологии, искусств, ИСАА.
№ 9, стр. 1 Журфак 18321835, архитектор Е. Д. Тюрин, в 19011905 годах расширен К. М. Быковским Первоначально — дом Д. И. и А. И. Пашковых начала XVIII века. В 1833 году был приобретён для Московского университета и перестроен: в единое здание были объединены главный дом, жилой корпус по Большой Никитской улице и торцом выходящий на Моховую манеж. Сейчас — Факультет журналистики МГУ
№ 9, стр. 10 1930-е гг. Хозяйственная постройка
№ 9, стр. 2 Храм мученицы Татианы при МГУ 1834, архитектор Е. Д. Тюрин Бывший университетский театр, переделанный в церковь, потом в советский ДК, потом снова в церковь
№ 11, стр. 1 Старое здание Московского университета 17861793, архитектор М. Ф. Казаков; 1817, архитекторы Д. И. Жилярди, Д. Г. Григорьев; в 1920—1921 годах проведена реставрация здания И. П. Машковым, Д. С. Марковым и И. Э. Грабарём[4]. Сейчас — Институт стран Азии и Африки при МГУ и некоторые другие подразделения МГУ. Перед зданием установлены памятники А. И. Герцену и Н. И. Огареву (1922, скульптор Н. А. Андреев)
№ 11, стр. 7 18981901, архитектор К. М. Быковский Ранее Физический институт Московского университета, сейчас — Институт радиотехники и электроники им. В. А. Котельникова РАН. Находится в глубине двора.
№ 11, стр. 8 1877, архитектор А. А. Никифоров Анатомический корпус Московского университета. Находится во дворе позади Геологического музея
№ 11, стр. 9 Психфак 1914, арх. Р. И. Клейн Минералогический корпус Московского университета, в настоящее время — Факультет психологии МГУ. Находится в глубине двора.
№ 11, стр. 11 1914, арх. Р. И. Клейн; перестраивалось в 1950-х гг.[5] Ранее Геологический корпус Московского университета, в настоящее время — Государственный геологический музей им. В. И. Вернадского РАН. В 1930—1987 г.г. здесь располагался Московский геологоразведочный институт.
№ 13 Дом Жолтовского на Моховой 19321934, архитектор И. В. Жолтовский Жилой дом, прозванный «гвоздём в гроб конструктивизма». Дом отдали посольству США (занимало здание до 1953 года), а потом «Интуристу». Ныне ОАО «Акционерная финансовая корпорация „Система“». Неоднократно реконструировали, в результате от здания Жолтовского осталась только фасадная стенка.
№ 15/1 Гостиница «Националь» 1901—1902 годы, архитектор А. В. Иванов. Майоликовые панно верхнего этажа изготовлены на заводе «Абрамцево». Автор современного панно в угловой части здания — И. И. Рерберг. Здание построено для Варваринского акционерного общества. С 1918 года — 1-й Дом Советов, гостиница с конца 1920-х годов.
По чётной стороне:
Илл. Адрес Имя Годы постройки, архитектор Описание
Боровицкая площадь
«Лужайка Никсона» На этом месте находился квартал старых жилых домов, которые, по легенде, были снесены к визиту Ричарда Никсона в Москву в 1972 году. В одном из домов (№ 4) жил советский языковед С. И. Абакумов[6].
№ 6 Городская усадьба Шаховских — Красильщиковой 1886, арх. С. С. Эйбушиц совместно с А. С. Каминским[7] Главный дом с флигелями и службами князей Шаховских — Красильщиковой. В XIX веке домовладение № 6 принадлежало Ивану Козьмичу Бакланову, владевшему вместе с братом, Николаем Козьмичом, Бабкинской мануфактурой. Затем, ввиду их финансовых затруднений, особняк был продан сибирской миллионерше Ю. И. Базановой (отчего эта часть Москвы называлась «Базановкой»)[8]:325, в 1906 году перешёл в собственность супруги фабриканта Николая Красильщикова Елизавете Красильщиковой (урожд. Друженковой).

С начала 1930-х — первое здание Московского библиотечного института и Литературный музей при Всесоюзной библиотеке им. Ленина, с 1934 года — Государственный литературный музей. В 1950—1991 годах — музей М. И. Калинина.

№ 8, стр. 1. 1823 г., 1907 г., арх. Квашин. Жилой флигель (с фрагментом ограды и пилоном) городской усадьбы купцов Ухановых — М. Н. Пущиной.
№ 8, стр. 2. Здание построено в 1970-е гг., реконструировано в 1990-е гг. Корчма «Тарас Бульба»
№ 10, стр. 2 1892, арх. М. А. Арсеньев Доходный дом Братолюбивого общества снабжения в Москве неимущих квартирами. В здание во время войны попала авиабомба, разделив на два корпуса[9].
№ 12 1865—1868 гг., арх. П. А. Герасимов, 1900-е гг., 1955 г. Конюшенный корпус Делового двора Московской Дворцовой конторы с хозяйственной постройкой
№ 14 Первый и второй этажи возведены в 1825 г. (по другим данным — в 1818 г. на основе строения 1790-х гг.), третий этаж в 1893 г., арх. Ф. В. Рыбинский. Бывший доходный дом купцов Поляковых. Ныне — Группа экспертной оценки произведений печати при РГБ.
№ 16
Офиц. адрес: ул. Воздвиженка, 1.
Он же: Манежная ул., 13.
Первый и второй этажи возведены в 1836—1838 гг., реконструированы в 1875 г., третий и четвёртый этажи в 1912 г. Дом комерции-советника купца 1 гильдии А. Л. Торлецкого. Доходный дом князя Г. Г. Гагарина. В здании расположен один из вестибюлей станции метро «Александровский Сад». С 1919 по 1937 г. в здании находился Исполнительный комитет Коммунистического интернационала. (в 1937 г. комитет передислоцировался в здание в районе Ленинских гор)[10]
Сапожковая (Сапожковская) площадь с Кутафьей башней
№ 18 Московский Манеж 1817, архитекторы О. И. Бове, А. А. Бетанкур; 2004, П. Ю. Андреев — реконструкция после пожара Построен для гвардейских конных упражнений. В советское время — ведомственный гараж, с 1957 г. выставочный зал. Ныне — Центральный выставочный зал «Манеж»
Манежная площадь

Улица в произведениях литературы и искусства

  • Песня «Москвичи» (стихи Е. Винокурова, музыка А. Эшпая, 1957 год): «В полях за Вислой сонной лежат в земле сырой Серёжка с Малой Бронной и Витька с Моховой…»

Общественный транспорт

Напишите отзыв о статье "Моховая улица (Москва)"

Примечания

  1. 1 2 Москва: все улицы, площади, бульвары, переулки / Вострышев М. И. — М.: Алгоритм, Эксмо, 2010. — С. 345—347. — ISBN 978-5-699-33874-0.
  2. [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9794 Троцкий Лев Давидович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 13 марта 2015.
  3. [reestr.answerpro.ru/monument/?page=0&search=%C3%F0%E5%E1%E5%ED%F9%E8%EA%EE%E2&Submit=%CD%E0%E9%F2%E8 Реестр памятников истории и культуры]. Официальный сайт «Москомнаследия». Проверено 2 октября 2011. [www.webcitation.org/65Uf902s9 Архивировано из первоисточника 16 февраля 2012].
  4. Бранденбург Б. Ю., Татаржинская Я. В., Щенков А. С. Архитектор Иван Машков. — М.: Русская книга, 2001. — С. 86. — 136 с. — ISBN 5-268-00413-1.
  5. Васькин, Гольштадт, 2000, с. 243-244.
  6. Московская энциклопедия / С. О. Шмидт. — М.: Издательский центр «Москвоведение», 2007. — Т. I, Лица Москвы. — С. 8. — 639 с. — 10 000 экз. — ISBN 978-5-903633-01-2.
  7. [reestr.answerpro.ru/monument/?page=80&order=5&desc=0 Реестр памятников истории и культуры]. Официальный сайт «Москомнаследия». Проверено 5 февраля 2010. [www.webcitation.org/613O7C7sz Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  8. Н. А. Варенцов. Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое / Вступ. статья, сост., подг. текста и коммент. В. А. Любартовича и Е. М. Юхименко. — 2-е. — М.: Новое литературное обозрение, 2011. — 848 с. — (Россия в мемуарах). — ISBN 978-5-86793-861-1.
  9. [www.unmonument.ru/mon116.html Необычные памятники Москвы — «Разорванный» дом]
  10. Ряд иностранных исследователей полагает, что этот переезд органа управления международным коммунистическим движением из центра Москвы в менее «престижный», на тот момент, район города происходил в рамках свёртывания курса на «мировую революцию» и окончательного перехода высшего руководства СССР к построению социализма в одной, отдельно взятой стране. Одна из непосредственных очевидцев событий — в прошлом функционер Коминтерна и политзаключённая, а в дальнейшем сотрудница "Радио «Свобода» Ванда Пампуш-Бронска пишет, что переезд ИККИ с ул. Моховой на Ленинские горы имел целью продемонстрировать утрату Коминтерном той приоритетной роли, которую он играл с момента своего учреждения. см. Brońska-Pampuch, Wanda [pseud. Alfred Burmeister]. Dissolution and Aftermath of the Comintern: Experiences and Observations, 1937—1947. — N. Y. : Research Program on the U.S.S.R., 1955. — P.14 — 43 p. — (Mimeographed series ; 77).

Литература

  • Васькин А. А., Гольдштадт М. Г. Старая Москва в границах Камер-Коллежского вала. По шелковой Воздвиженке, по замшевой Манежной: Фотопутеводитель. — М.: Компания Спутник+, 2002. — 102 с. ISBN 5-93406-348-0
  • Муравьёв В. Б.. Московские улицы. Секреты переименований. — М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. — 336 с. — (Народный путеводитель). — ISBN 5-699-17008-1.
  • Васькин А. А., Гольштадт М. Г. От снесённого Военторга до сгоревшего Манежа. Исторический фотопутеводитель. — М.: Компания Спутник +, 2009. — 400 с. — 2000 экз. — ISBN 678-5-9973-0100-2.

Ссылки

  • [maps.yandex.ru Карты Яндекс] — [maps.yandex.ru/map.xml?mapID=1&size=1&scale=9&mapX=7266&mapY=9804&act=5&mapWidth=960&distance=1230,-6250;950,-6450;780,-7010;950,-7230;1340,-7410;1840,-7600;2360,-7800;3090,-8110&tool=grab Моховая]
  • [maps.google.com Google Maps] — [maps.google.com/maps?q=Moscow&t=h&hl=en&om=1&ie=UTF8&z=16&ll=55.754808,37.612875&spn=0.005241,0.016844&iwloc=addr Моховая]

Отрывок, характеризующий Моховая улица (Москва)



Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.