Моцарелла-обличитель

К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)

Моцарелла-обличитель The Telltale Moozadell
Эпизод сериала «Клан Сопрано»
Основная информация
Номер серии	Сезон 3 Эпизод 9
Режиссёр	Дэн Аттиас
Автор сценария	Майкл Империоли
Оператор	Фил Абрахам
Код производителя	309
Дата показа	22 апреля 2001 года
Продолжительность	55 минут
Приглашённые актёры
см. ниже
Хронология серий
◄ Он воскрес Спаси нас всех от власти Сатаны ►
Список эпизодов

«Моцарелла-обличитель» (англ. «The Telltale Moozadell») — тридцать пятый эпизод телесериала канала HBO «Клан Сопрано» и девятый в третьем сезоне шоу. Сценарий написал Майкл Империоли, режиссёром стал Дэн Аттиас, а премьера состоялась 22 апреля 2001 года.

В ролях

• Джеймс Гандольфини — Тони Сопрано
• Лоррейн Бракко — д-р Дженнифер Мелфи
• Эди Фалко — Кармела Сопрано
• Майкл Империоли — Кристофер Молтисанти
• Доминик Кьянезе — Коррадо Сопрано-мл. *
• Стивен Ван Зандт — Сильвио Данте
• Тони Сирико — Поли Галтьери
• Джейми-Линн Сиглер — Медоу Сопрано
• Роберт Айлер — Энтони Сопрано-мл.
• Дреа де Маттео — Адриана Ля Сёрва
• Аида Туртурро — Дженис Сопрано
• Федерико Кастеллуччио — Фурио Джунта
• Джон Вентимилья — Арти Букко
• и Джо Пантолиано — Ральф Сифаретто

Приглашённые звёзды

• Том Элдридж — Хью Де Анджелис
• Шэрон Анджела — Розали Април
• Макс Каселла — Бенни Фацио
• Джейсон Чербоне — Джеки Април-мл.
• Луи Круньяли — Карло Ренци
• Эндрю Даволи — Дино Церилли
• Уилл Маккормак — Джейсон ЛаПенна
• Турк Пипкин — Аарон Аркавей
• Аннабелла Шиорра — Глория Трилло
• Сюзанн Шеперд — Мэри Де Анджелис
• Ник Тарабей — Матуш

Пятнадцатилетняя Стефани Джерманотта, которая позже станет известна как Леди Гага, появляется в качестве неуказанной в титрах одноклассницы Энтони-младшего. Она сидит на скамейках бассейна, куря сигарету.

Сюжет

На день рождения Кармелы, каждый член семьи Сопрано преподносит ей подарок: Тони, очень большое и дорогое кольцо с сапфиром, Э.-мл., копию DVD «Матрицы», и Медоу, подарочный сертификат в спа-салон, который она положила на мамину кредитную карточку и приобрела один для себя тоже. На дне рождения Кармелы, Джеки Април-мл. приходит поздно, когда они только собрались петь "Happy Birthday", и извиняется за своё опоздание. После, Энтони-младшего приглашают в дом друга ночевать, а Медоу и Джеки идут в кино. В постели, Кармела спрашивает Тони, почему он не купил Mercedes SL, который он хотел купить. Тони отвечает, что вождение этой машины сделает его похожим на "сопляка".

Тони продолжает свои отношения с продавщицей Мерседеса, Глорией Трилло, которая - по словам доктора Мелфи и вне ведома для Тони - имеет суицидальное прошлое и череду нездоровых отношений. Они посещают Бронксский зоопарк на их следующем свидании. Когда смотрят на гориллу, они страстно целуются и в конечно итоге оказываются в заброшенном террариуме, где они занимаются сексом не раздеваясь. На их следующей встрече, они ласкаются на диване в номере престижной гостиницы, где Глория находит пистолет Тони, пристёгнутый к лодыжке, что завораживает и пробуждает её. На своём сеансе с доктором Мелфи, Тони говорит ей, что у него была очень успешная неделя и даёт ей бонусные деньги. Мелфи чувствует, что Тони нечестен с ней, отчасти, и пытается отказаться от лишних денег, но Тони настаивает на том, чтобы она оставила их себе. Мелфи затем отвечает на телефонный звонок сына. Она признаётся, что она "ненавидит их всех" (имея в виду пациентов) за то, что они лгут ей. Её сын говорит ей, что ему нужно купить кое-какие дорогие книги для колледжа и доктор Мелфи смотрит на лишние деньги, которые Тони оставил.

В ночь дня рождения Кармелы, Э.-мл. и некоторые из его друзей врываются в их школу и плавают в бассейне. Когда они заканчивают плавать, несколько людей начинают кидать вещи из комнаты физрука в бассейн. Позже, на месте преступления, полицейские находят пиццу, чья коробка имеет узнаваемый логотип. Они допрашивают владельца пиццерии, который говорит, что это специальный заказ. После угрозы судебным иском, владелец раскрывает, что это был постоянный заказ семьи Сопрано. Энтони-младшего отправляют домой из-за его причастности к вандализму, и его родители посещают родительское собрание со школьным директором и футбольным тренером Энтони-младшего на следующий день. Директор исключает Э.-младшего, но, из-за его важности в футбольной команде (и, предположительно, его успеваемости), приостанавливает его приговор и решает вместо этого поставить Э.-младшего на испытательный срок. Не чувствуя, что школьное наказание не было достаточно суровым, Тони и Кармела лишают Э.-младшего на месяц телевидения, DVD, компьютера или Nintendo, и заставляют очистить сточные канавы для дождя. Тони и Кармела немного потрясены тем, что Э.-мл. даже не знает, что такое сточная канава.

Семья ДиМео захватывает Lollipop Club, ночной клуб в Лонг-Бранче, Нью-Джерси. Кристофер Молтисанти даёт клуб Адриане для управления, и она переименовывает его в Crazy Horse. Бывший владелец понёс финансовые потери и проиграл клуб в пари на игре Миннесота Вайкингс, и Кристофер согласился погасить долг, если владелец будет управлять повседневными аспектами клуба, в то время как Адриана будет подставным лицом. Фурио Джунта и Кристофер владеют большим процентом как "молчаливые партнёры"; Кристофер также видит клуб в качестве возможности для банды управлять их бизнесом в безопасной среде без вмешательства ФБР. Однако, на открытии был пойман продавец экстази Матуш, проводящий свой бизнес в уборной и вскоре был выкинут; Фурио предупреждает его держаться подальше от частной собственности. Джеки-мл. заступается, чтобы помочь своему другу, и просит Кристофера позволить Матушу продолжить свой бизнес внутри клуба. Кристофер наотрез отказывается, желая избежать любого внимания со стороны ФБР. Не желая теряться, Джеки врёт Матушу и говорит ему, что Кристофер одобрил сделки Матуша, но только снаружи клуба. Матуш так и делает, и он жестоко избит Фурио и его людьми. Пока они готовят ужин в доме Розали, Джеки просит у Ральфа Сифаретто "кусочка" и, без долгих расспросов от Ральфи, он даёт револьвер 38-го калибра.

Кармела обеспокоена отношениями Медоу с Джеки-младшим, но Тони уверяет Кармелу, что Джеки будет относится к Медоу с уважением. Кармела должна скрывать свои истинные чувства, чтобы остаться другом Розали, которая в восторге от договорённости. Медоу пишет задание Джеки по английскому, доклад об Эдгаре Аллане По, и он получает пятёрку. После душевного разговора Тони с Джеки, и Тони подчёркивает,все гораздо более серьёзней, когда Медоу в отношениях с ним. Джеки обещает Тони, что он будет упорно работать и он будет верным Медоу. Тони предупреждает Джеки, что он глаз с него не спустит. Тони затем натыкается на Джеки в местном подпольном казино, гневно ругая и говоря ему держаться от этого подальше и сосредоточиться на его школьной работе, если он хочет продолжить видеться с Медоу. На следующее утро за завтраком, Кармела говорит Тони, что Джеки взял Медоу, чтобы посмотреть «Аиду» в Нью-Йорке, что заставляет её переосмыслить её первоначальное впечатление о Джеки, так как он ведёт лучше некуда вокруг резиденции Сопрано, и даже создаёт связь между Э.-младшим, становясь его наставником по футболу.

Впервые появляется

• Матуш Джамона: наркодилер, который вертится вокруг Crazy Horse.

Название

• Название является игрой слов от рассказа Эдгара Аллана По «Сердце-обличитель». Moozadell - грубое название на итальяно-американском сленге сыра моцареллы (который обычно используется с пиццей), но это слово можно также использовать в качестве уничижительного названия для итальянского мужчины, по словам Майкл Империоли.
• Название также ссылается на нечестные сделки Джеки Априла-младшего с Тони и Матушем.
• Название также ссылается на сочинение Джеки о Эдгаре Аллане По, которое Медоу написала для него.
• Название также ссылается на сделанную на заказ пиццу Энтони-младшего с дополнительным сыром моцареллой - оставление пиццы в школе привело в полицию, чтобы определить, что Э.-мл. и его друзья были ответственны за вандализм.

Культурные отсылки

• Когда Джеки Април слышит прошение Карло и Матуша, он позирует, по-видимому, также, как и Марлон Брандо в «Крёстном отце».
• Когда Медоу дома просит у родителей машину, по радио можно услышать «Car Talk».

Производство

• Майкл Империоли упоминает, что создатель сериала, Дэвид Чейз, является заядлым поклонником У. К. Филдса, и в одной из сцен этого эпизода, Тони смотрит фильм «Это подарок». Также в эпизоде первого сезона, "46-ой размер", Тони производит впечатление от Филдса в «Банковском сыщике».
• В реальной жизни, Lollipop Club однажды принадлежал Винсенту Пасторе, который играл Биг Пусси Бонпенсьеро в сериале.
• Подарком Энтони-младшего на день рождения Кармелы является копия фильма «Матрица», в которой появляется Джо Пантолиано (который играет Ральфа Сифаретто) в роли Сайфера.
• Начиная с этого эпизода, в начальных титрах Айлер и Сиглер теперь указываются отдельно, а не вместе как раньше.
• Молодая Леди Гага появляется в качестве статиста, играя одного из школьных друзей Энтони-младшего.

Музыка

• "Con te partirò" ("С тобой я уйду") Андреа Бочелли можно услышать за ужином после пения "Happy Birthday" Кармеле. Это повторяющаяся песня в течение ранних сезонов «Клана Сопрано».
• Банда Miami Relatives, которую можно услышать в Crazy Horse, была исполнена группой SCOUT.
• Песня, которую можно услышать в игорном клубе - "Black Hearted Woman" братьев Оллман из их первого альбома.
• Песня, которую можно услышать, когда Тони с Глорией в номере отеля - "Make No Mistake" Кита Ричардса из альбома "Live at the Hollywood Palladium, December 15, 1988".
• Песня, играющая во время финальных титр - "I (Who Have Nothing)" Бена Э. Кинга.

Ссылки

• [www.hbo.com/the-sopranos/episodes/index.html#/the-sopranos/episodes/3/35-the-telltale-moozadell/index.html "Моцарелла-обличитель"] на HBO
• «Моцарелла-обличитель» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.tv.com/shows/the-sopranos/the-telltale-moozadell-46582/ «Моцарелла-обличитель»] (англ.) на TV.com

Отрывок, характеризующий Моцарелла-обличитель

В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.