Мочениго, Пьетро

Пьетро Мочениго (1406 — 23 февраля 1476) — 70-й венецианский дож.

Был избран дожем 14 декабря 1474 года. Вся предыдущая жизнь дожа была тесно связана с армией и флотом. Реформирование флота, победы в Анталии и Смирне, участие в снятии блокады с города Шкодер, участие в становлении Катерины Корнаро королевой Кипра — только самые громкие достижения Пьетро на военном поприще.

Будучи дожем, попытался начать мирные переговоры с султаном Османской империи. Первая встреча султана и дожа случилась 6 января 1475 года, но не привела ни к какому результату.

В своё правление начал чеканить серебряную лиру, после этого все лиры получили альтернативное название Mocenigo, как несколько раньше аналогичное имя дожа получила монета в пол-лиры.

Выступал в защиту евреев в связи с обвинениями в ритуальных убийствах и кровавых наветах.

Пьетро Мочениго умер от малярии, которой заразился в военную кампанию у г. Шкодер. Похоронен в базилике Санти-Джованни э Паоло. Гробницу дожа выполнил венецианский скульптор Пьетро Ломбардо.

Отрывок, характеризующий Мочениго, Пьетро

– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.