Мочульский, Константин Васильевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Константи́н Васи́льевич Мочу́льский (9 февраля 1892, Одесса — 21 марта 1948, Камбо) — русский критик и литературовед первой волны эмиграции, профессор Свято-Сергиевского богословского православного института, один из руководителей Русского студенческого христианского движения, автор монографии о Достоевском, которая была переведена на многие языки Европы[1].

В 1914 году окончил романо-германское отделение Петербургского университета. Преподавал в Петроградском и Новороссийском университетах; в 1919 году эмигрировал; преподавал в Софийском университете. В 1922 году перебрался в Париж и устроился работать в Сорбонну, где до 1941 года читал курс истории русской литературы и мысли[2]. Сотрудничал в изданиях «Русская мысль», «Звено», «Современные записки», «Последние новости».

В середине 1930-х под влиянием учения С. Булгакова обратился к христианству, вступил в братство св. Софии. Преодоление духовного упадка современной Европы видел в развенчании «секулярного гуманизма» культуры XIX века[2]. Вместе с матерью Марией возглавлял объединение «Православное дело», члены которого исповедовали христианско-демократические принципы, из-за чего во время Второй мировой войны имел неприятности с гестапо[1].



Основные труды

Переиздания

  • Мочульский К. В. Александр Блок. Андрей Белый. Валерий Брюсов / Сост., авт. предисл. и коммент. В. Крейд. – М.: Республика, 1997. – 479 с. – (Прошлое и настоящее).
  • Мочульский К. В. Великие русские писатели XIX в. / Предисл. Л. Магаротто. – СПб.: Алетейя, 1999, 2000, 2001. – 160 с.
  • Мочульский К. В. Гоголь. Соловьев. Достоевский / Сост., авт. предисл. и коммент. В. Крейд. – М.: Республика, 1995. – 604 с. – (Прошлое и настоящее).
  • Мочульский К. В. Кризис воображения: Статьи; Эссе; Портреты. / Сост., предисл. и комм. С. Р. Федякина. – Томск: Водолей, 1999. – 416 с.

Напишите отзыв о статье "Мочульский, Константин Васильевич"

Примечания

  1. 1 2 Белов С., Григорянц С. [feb-web.ru/feb/kle/Kle-abc/ke4/ke4-9973.htm Мочульский] // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1962—1978.
  2. 1 2 Мочульский. // Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль, 2001. Под редакцией В. С. Стёпина.

Литература

  • Паламарчук П. О Константине Мочульском и его книге «Духовный путь Гоголя» // Вопросы литературы. 1989. № 11. С. 108–110.
  • Федякин С. Р. К. В. Мочульский о неоклассицизме в русской поэзии // Российский литературоведческий журнал. – 1994. – № 4. – С. 90-94; – то же: Культурное наследие российской эмиграции, 1917-1940: В 2 кн. – М., 1994. – Кн. 2. С. 129-134.
  • Федякин С. Р. Константин Мочульский о Ремизове и о других // Литературная учеба. – 1998. – № 1. – С.167-170.
  • Письма К.В. Мочульского к В.М. Жирмунскому / Вступ. ст., публ. и примеч. А.В. Лаврова // Новое литературное обозрение. 1999. № 35. С. 117–211.
  • Федякин С. Р. Творчество Константина Мочульского // Мочульский К.В. Кризис воображения. – Томск: Водолей, 1999. – С. 3-20.
  • Ерофеева К.Л. Исследовательский метод К.В. Мочульского: (О работе «Владимир Соловьев: жизнь и учение») // Соловьевские исследования. Иваново, 2004. Вып. 9. С. 50–64.

Отрывок, характеризующий Мочульский, Константин Васильевич

Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.