Мошинский, Лешек

Ле́шек Моши́нский
Leszek Moszyński
Дата рождения:	19 января 1928(1928-01-19)
Место рождения:	Люблин
Дата смерти:	16 апреля 2006(2006-04-16) (78 лет)
Место смерти:	Познань
Страна:	Польша Польша
Научная сфера:	лингвистика

Ле́шек Моши́нский (польск. Leszek Moszyński; 19 января 1928, Люблин, — 16 апреля 2006, Познань) — польский славист.

В 1951 году окончил Университет имени Адама Мицкевича в Познани по специальности «польская филология», в 1952 году защитил магистерскую диссертацию по славистике.

В 1955 году занял должность ассистента в университете Николая Коперника в Торуни. В 1959 году защитил в университете имени Адама Мицкевича докторскую диссертацию «Аналогические выравнивания в склонении в связи с польским, русским и полабским мазурением». Через два года прошёл процедуру хабилитации, благодаря работе «Из исследований рукописи Зографского евангелия».

В 1972 году получил звание профессора. Много лет занимал должность директора Института славянской филологии Гданьского университета. В этом же институте основал кафедру славянской филологии, став её первым заведующим.

Был председателем Комитета Славяноведения Польской Академии Наук.

26 апреля 2006 года был похоронен в Познани.

Работы

• 1954: Geografia niektórych zapożyczeń niemieckich w staropolszczyźnie.
• 1960: Wyrównania deklinacyjne w związku z mazurzeniem polskim, ruskim, połabskim
• 1961: Ze studiów nad rękopisem Kodeksu Zografskiego.
• 1975: Język Kodeksu Zografskiego.
• 1984: Wstęp do filologii słowiańskiej
• 1990: Cerkiewnosłowiańskie tytuły ewangelijne.
• 1992: Die vorchristliche Religion der Slaven im Lichte der slavischen Sprachwissenschaft.

Литература

• Hanna Popowska-Taborska, Profesor Leszek Moszyński (1928—2006), Studia z filologii polskiej i słowiańskiej 2006/41.

Отрывок, характеризующий Мошинский, Лешек

– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал: