Мошин, Владимир Алексеевич

Влади́мир Алексе́евич Мо́шин (9 октября 1894, Санкт-Петербург — 3 февраля 1987, Скопье, Югославия) — русский историк и филолог, протоиерей, один из наиболее ярких представителей белоэмигрантов в Югославии.

Биография

Владимир Мошин был сыном писателя Алексея Мошина. Учился на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, но добровольцем ушел на фронт Первой мировой войны. Награждён Георгиевской медалью и произведен в прапорщики.

Пытался продолжить образование на историко-филологическом факультете Тифлисского университета и на историко-филологическом факультете Киевского университета, в Киевском археологическом институте.

Вступил в Добровольческое движение. После эвакуации из Крыма вместе с женой Ольгой Яковлевной Кирьяновой попал в Королевство Югославия. Вначале работал школьным учителем в городе Копривница.

Затем установил научные связи с Белградским и Загребским университетами. В числе его научных интересов славистика, византинистика, славянская и греческая палеография.

В 1942 году рукоположен в священники. После прихода к власти в Югославии коммунистов был арестован, но вскоре отпущен.

Мошин принял активное участие в создании университета в Скопье, был директором Академии наук и искусств Хорватии.

Библиография

• Греческие указы сербских князей. — Белград, 1936 (на сербском языке).
• Документы из архивов Афонской Горы. — Белград, I939 (на сербском языке).
• Средневековые игумены Хилендарского монастыря. — Скоплье, 1940. (на сербском языке).
• Supplemeta Ad Acte Chilandarii. — Любляна, 1948.
• Летопись Дукльянина. — Загреб. 1950 (на хорватском языке).
• Кирилличные рукописи Югославянской Академии: В 2 томах. — Загреб: Т. II. 1952; Т. I. 1955.
• Македонское Евангелие священника Иоанна. — Скоплье, 1954.
• Филиграны XII м XIII веков. — Загреб, 1957.

Литература

• Бондарева Е. А. Владимир Алексеевич Мошин (1894—1987). История и историки: Историографический вестник. — М.: Наука, 2003. — С. 293—310.
• Воспоминания академика, протоиерея Владимира Мошина // Косик В. И. Русская церковь в Югославии (20-40-е гг. XX века). — М., 2000.

Ссылки

• [zarubezhje.narod.ru/mp/m_017.htm Религиозные деятели русского зарубежья]

Отрывок, характеризующий Мошин, Владимир Алексеевич

Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.