Моэн, Анита

Анита Моэн
Гражданство	Норвегия Норвегия
Дата рождения	31 августа 1967(1967-08-31) (56 лет)
Место рождения	Эльверум, Хедмарк, Норвегия
Карьера
Клуб	Trysilfjellet
Статус	закончила карьеру
Конец карьеры	2003
Медали
Олимпийские игры Серебро Лиллехаммер 1994 эстафета 4×5 км Бронза Нагано 1998 15 км классика Серебро Нагано 1998 эстафета 4×5 км Бронза Солт-Лейк-Сити 2002 личный спринт Серебро Солт-Лейк-Сити 2002 эстафета 4×5 км Чемпионаты мира Бронза Фалун 1993 эстафета 4×5 км Серебро Тандер-Бей 1995 эстафета 4×5 км Серебро Тронхейм 1997 эстафета 4×5 км Серебро Лахти 2001 эстафета 4×5 км Серебро Валь-ди-Фьемме 2003 эстафета 4×5 км
Последнее обновление: 9 апреля 2010

Анита Моэн (норв. Anita Moen, 31 августа 1967, Эльверум, Хедмарк) — норвежская лыжница, выступавшая за сборную Норвегии с 1987 по 2003 год. Участвовала в трёх зимних Олимпийских играх, в 1994 году в Лиллехаммере выиграла серебряную медаль в эстафете 4 х 5 км, в 1998 году в Нагано получила «серебро» за эстафету и «бронзу» за гонку на 15 километров свободным стилем, а в 2002 году в Солт-Лейк-Сити удостоилась «серебра» всё в той же эстафете и «бронзы» в спринтерской гонке на 1,5 км свободным стилем.

Моэн пять раз становилась призёркой в эстафетах чемпионатов мира, в её послужном списке четыре серебряные награды (1995, 1997, 2001, 2003) и одна бронзовая (1993). В индивидуальных соревнованиях лучший результат показала в 1997 году, в гонке на 30 километров финишировав пятой. В общей сложности Анита Моэн двадцать раз поднималась на подиум различных этапов Кубка мира, в том числе трижды оказывалась первой, семь раз — второй и десять раз — третьей.

О завершении спортивной карьеры объявила по окончании сезона 2002—2003 гг.

Ссылки

• [www.fis-ski.com/uk/604/613.html?sector=CC&competitorid=40883&type=result Анита Моэн] — статистика на сайте FIS  (англ.)

Отрывок, характеризующий Моэн, Анита

– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.