Моя улица
Моя улица | |
Жанр |
Мелодрама |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария | |
В главных ролях | |
Оператор | |
Композитор | |
Длительность |
73 мин. |
Страна | |
Необходимо освещение с различных точек зрения. Статью нельзя назвать рекламной, но в ней слабо представлена критика. Пожалуйста, добавьте информацию из публикаций и других источников, позволяющих осветить объект статьи с разных сторон. На странице обсуждения могут быть подробности.
|
«Моя улица» — советский художественный фильм, мелодрама по мотивам пьесы Исидора Штока «Ленинградский проспект». Фильм поставлен в 1970 году режиссёром Леонидом Марягиным.
Сюжет
Старики Забродины жили всегда честно, по совести. Происходящее в семье старшего сына, и в особенности то, как ведёт себя младший сын — известный футболист — не только непонятно родителям, но и заставляет их тяжело страдать, причиняет смертельную боль…
В ролях
- Борис Кудрявцев — Василий Павлович Забродин
- Нина Сазонова — Клавдия Петровна Забродина
- Геннадий Сайфулин — Борис Забродин
- Евгений Шутов — Дмитрий Сергеевич Скворцов
- Наталия Сайко — Маша Скворцова
- Евгения Уралова — Нина Алексеевна
- Вячеслав Шалевич — Семён Семёнович, проректор института
- Миша Киселёв — Вася Забродин (роль озвучила М.Корабельникова)
В эпизодах
- Алексей Крыченков — шофёр
- Алексей Хомич — вратарь
- Галимзян Хусаинов — Гиля, футболист
- Борис Кордунов — тренер по футболу
- С. Король
- Юрий Гальперин
- Анна Заржицкая — гардеробщица в институте
- Х. Родригас — Родригас, кубинский лейтенант
- Сергей Линков
- Дмитрий Коржихин
- Владимир Акимов — футбольный болельщик
- Всеволод Сафонов — Семён Михайлович, секретарь райкома
- Александр Баранов
- Виктор Шульгин — Игорь Лукич, сотрудник института
Съёмочная группа
- Автор сценария: Николай Фигуровский
- Режиссёр: Леонид Марягин
- Оператор: Виктор Шейнин
- Художник: Василий Щербак
- Композитор: Евгений Птичкин
Музыка в фильме
В фильме впервые прозвучала в исполнении Нины Сазоновой песня Евгения Птичкина на слова Игоря Шаферана «Зачем вы, девушки, красивых любите?» («Ромашки спрятались…»), ставшая впоследствии очень популярной.
Во время сцены в доме Забродиных слышны, записанные на магнитофон, инструментальные версии песен «The Beatles» — Being for the Benefit of Mr. Kite! и When I’m Sixty-Four.
Напишите отзыв о статье "Моя улица"
Ссылки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 18 ноября 2015 года. |
Это заготовка статьи о советском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
|
Отрывок, характеризующий Моя улица
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.