Мо Янь

Мо Янь
莫言
Мо Янь (17 сентября 2008 года, Гамбург)
Имя при рождении:	Гуань Мое
Псевдонимы:	Мо Янь
Место рождения:	пров. Шаньдун, КНР
Язык произведений:	китайский
Премии:	Премия имени Мао Дуня (2011) Нобелевская премия по литературе (2012)

Мо Янь (кит. упр. 莫言, пиньинь: Mò Yán, палл.: Мо Янь; род. 17 февраля 1955 года, Шаньдун, КНР) — современный китайский писатель, почётный доктор филологии Открытого университета Гонконга. Лауреат Нобелевской премии по литературе 2012 года за «его галлюцинаторный реализм, который объединяет народные сказки с историей и современностью». За пределами Китая наиболее известен как автор повести, по которой был снят фильм «Красный гаолян».

Китайская критика относит его творчество к «литературе поиска корней» (сюньгэнь вэньсюэ) и «магическому реализму». Ин Лихуа называет его «несомненно, одним из самых креативных и наиболее плодовитых сегодняшних китайских писателей», секрет успеха которого — в претворении грубого и земного в нечто утонченное для достижения лирической радости, которой проникнуты его труды. Говард Голдблатт утверждает, что его имя знает каждый грамотный китаец, и сравнивает малую родину Мо Яня с фолкнеровской Йокнапатофой, указывая, что писатель предпринял амбициозный проект летописания китайской истории XX века в своих бестселлерах.

Биография

Мо Янь — это псевдоним, в переводе с китайского означает «молчи». Настоящее имя — Гуа́нь Мое́ (кит. упр. 管谟业, пиньинь: Guǎn Móyè).

Родился, по данным Н. К. Хузиятовой и Ин Лихуа, в 1956 году в волости Далань уезда Гаоми современного городского округа Вэйфан провинции Шаньдун (в тамошней деревне происходят события ряда его произведений), в 11 лет был вынужден оставить школу из-за «культурной революции». В 1976 году, после нескольких отказов, смог вступить в армию, где стал кадровым политработником. В армии он продолжил образование, в 1984 году стал слушателем Академии искусств НОАК, позже — аспирантом Литературного института имени Лу Синя.

Принят в Союз китайских писателей в 1986 году. Вышел в отставку из рядов вооруженных сил в 1997 году и стал редактором газеты.

В настоящее время Мо Янь занимает пост заместителя председателя Союза китайских писателей.

Творчество

Мо Яня вместе с рядом современников, активно вошедших в литературу во второй половине 1980-х годов, принято относить к четвёртому из пяти поколений современной китайской литературы.

Мо Янь начал литературную карьеру в 1981 году и первые произведения создал в традиционной реалистической манере, с повествованием от третьего лица, к ним относится «Народная музыка» («Миньцзянь иньюэ»). Уже с середины 1980-х годов он заметно усложняет манеру повествования.

Первым произведением Мо Яня, привлекшим внимание читателей, стала повесть «Редька, красная снаружи, прозрачная внутри», рассказ в которой, смешиваясь с голосом рассказчика, ведётся от лица деревенского мальчика-сироты, обладающего чуткостью восприятия природы.

Повесть «Красный гаолян», опубликованная в 1986 году, была удостоена национальной премии КНР «За лучшую повесть года» и получила мировую известность, также как и её экранизация, которую через год осуществил Чжан Имоу. В небольшом произведении излагается история одной семьи в 1930-е годы на фоне антияпонской войны, повествователем выступает внук участников событий, в эпизодах нарушается линейная последовательность.

В 1987 году был опубликован объединенный одним героем цикл повестей «Красный гаолян: семейная сага», который автор называет романом. Цикл, по оценке Н. К. Хузиятовой, «представляет собой смешение мифов и легенд с историями гротесковой жестокости».

По словам Ин Лихуа, эпические саги Мо Яня — это смешение непристойного языка, побед сексуального насилия, неумолимой мести и дикарского поведения. Его язык стремится, как поток, соединяясь с фантастическими взлётами воображения.

В романе «Пытка сандалового дерева» («Таньсян син») Мо Янь использует рифмованную прозу, приближая текст к устному исполнению. Это любовная история, действие которой происходит во время восстания 1900 года и включает описания ужасных пыток.

Сюрреалистический роман «Страна вина» («Цзю го», 1992) осмеивает китайскую одержимость пищей и «каннибалистическую» культуру, ранее осуждённую Лу Синем. Х. Голдблатт отмечает влияние Рабле.

В своих произведениях, называемых «взрывом жизненных энергий», Мо Янь превозносит изначальные силы, которые, по его мнению, подавлялись две тысячи лет конфуцианской цивилизацией, и рассматривает либидо как существенный стимул. Он считает, что древнему китайскому народу для обновления необходимы «большие груди и широкие бёдра». Роман с таким названием — летопись жизни сексуально мощной, плодовитой и мудрой женщины начиная с конца Цин до эпохи после смерти Мао.

Писатель исследует человеческую жестокость, бюрократическое разложение и индивидуальный героизм.

Одна из последних книг Мо Яня «Устал рождаться и умирать» («Шэнсы пилао», 2006) исследует отношения крестьянина с землей и, в отличие от прежних работ, содержит меньше насилия и более созерцательна. История, которую многие считают лучшим произведением Мо Яня, рассказана от лица помещика, казнённого во время земельной реформы 1950 года и наблюдающего за событиями последующих 50 лет, перерождаясь в различных домашних животных.

Это произведение было удостоено премии Ньюмена по китайской литературе. А в 2011 году писатель получил Литературную премию Мао Дуня за книгу «Лягушка». В 2012 г. удостоен Нобелевской премии по литературе.

Особое влияние на творчество Мо Яня, по собственному признанию писателя, оказали Ф. Рабле, П. Уайт, Г. Гарсиа Маркес и У. Фолкнер.

Произведения Мо Яня переведены на более чем десять языков, включая английский, французский, немецкий и норвежский. Первым полноценным переводом на русский язык стал рассказ «Тетушкин чудо-нож» («姑妈的宝刀», «Гума дэ баодао»). Ещё до вручения нобелевской премии в периодике публиковались отрывки романов «Красный гаолян» и «Страна вина». В настоящее время в переводах Игоря Егорова на русский язык вышли романы «Страна вина», «Большая грудь, широкий зад» и «Устал рождаться и умирать», а в переводе Н. Власовой — роман «Перемены».

Произведения

• «Красный гаолян», роман, первая публикация на китайском — 1987 год, на английском — 1993 год, на русском не издан.
• «Чесночные баллады», первая публикация на английском — 1995 год, на русском не изданы.
• «Взрывы и другие истории», сборник рассказов, на русском не издан.
• «Страна вина» (англ.), роман, первая публикация на китайском — 1992 год, на английском — 2000 год, на русском — 2012 (ISBN 978-5-367-02229-2).
• «Шифу, ты пойдешь на все, чтобы посмеяться», сборник рассказов, первая публикация на английском — 2002 год, на русском не издан.
• «Большая грудь, широкий зад», первая публикация на китайском — 1996 год, на английском — 2005 год, на русском — в марте 2013 года.
• «Белая собака на качелях», русский перевод издан в 2012 году
• «Человек и животное»
• «Повыше́ние»
• «Стальной ребёнок»
• «Кюре»
• «История любви»
• «Сад Шэнь»
• «Брошенный ребёнок»
• Сборник «Тоумин дэ хун лобо» («Редька, красная снаружи, прозрачная внутри»)
• «Шисань бу», роман («Тринадцать шагов»), первая публикация на китайском — 2012 год.
• Мо Янь вэньцзи, 12 цз. (Собрание сочинений Мо Яня в 12 томах). Пекин, 2004.

Переводы на русский язык

• Тетушкин чудо-нож / Пер. Д. Маяцкого // Современная китайская проза. Багровое облако : антология составлена Союзом китайских писателей. — М. ; СПб., 2007. — С. 335—351.
• Белая собака на качелях / Мо Янь [пер. с кит. М. Завьяловой] — Институт Конфуция № 6 (15) 2012
• Страна вина : [роман] / Мо Янь; [пер. с китайского, примечания И. А. Егорова]. — СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2012. — 446 с. — (Нобелевская премия 2012). ISBN 978-5-367-02229-2
• Большая грудь, широкий зад: [роман] / Мо Янь; [пер. с кит., примеч. И. А. Егоров]. — Санкт-Петербург : Амфора. ТИД Амфора, 2013. — 830, [1] с. — (Нобелевская премия 2012). ISBN 978-5-367-02653-5
• Устал рождаться и умирать: [роман] / Мо Янь; [пер. с кит., примеч. И. Егорова]. — СПб.: Амфора, 2014. — 703 с. — (Нобелевская премия 2012). ISBN 978-5-367-03281-9
• Перемены / Мо Янь; [пер. с кит. Н. Власовой]. — М.: Эксмо, 2014. — 144 с. — (Интеллектуальный бестселлер). ISBN 978-5-699-70036-3

Экранизации

• «Красный гаолян», Китай, 1987 г.

Литература

• Хузиятова Н. К. Мо Янь // Духовная культура Китая (энциклопедия). В 6 т. Т. 3. Литература. Язык и письменность. М.: Вост. лит. 2008. С. 360.
• Li-Hua Ying. Historical Dictionary of Modern Chinese Literature. The Scarecrow Press, 2010. P. 140—142.
• Megan M. Ferry. Mo Yan. // Encyclopedia of Contemporary Chinese Culture. Routledge, 2005. P. 558.
• Howard Goldblatt. Mo Yan. // Encyclopedia of Modern China. In 4 vol. Gale, 2009. Vol. 2. P. 617—618.
• Мо Янь яньцзю цзыляо (Материалы для исследования творчества Мо Яня). / Под ред. Ян Яна. Тяньцзинь, 2005.
• A Subversive Voice in China: The Fictional World of Mo Yan. Shelley W. Chan. (Cambria Press, 2011).
• Yang Xiao-bin. The Chinese Postmodern: Trauma and Irony in Chinese Avant-Garde Fiction. Ann Arbor, 2002.
• Chinese Writers on Writing featuring Mo Yan. Ed. Arthur Sze. (Trinity University Press, 2010).
• Безносов Денис. [magazines.russ.ru/novyi_mi/2015/2/16bezn.html Усталость от истории: [Рецензия на книгу: Мо Янь. Устал рождаться и умирать. Роман. Перевод с китайского И. Егорова. СПб., «Амфора», 2014, 703 стр.]] // Новый мир. — 2015. — № 2.

Отрывок, характеризующий Мо Янь

– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.