Евангелие от Марка

Евангелие от Марка (греч. Κατά Μάρκον Ευαγγέλιον) — вторая книга Нового Завета и второе из четырёх канонических Евангелий. Самое короткое из четырёх Евангелий. В Новом Завете следует после Евангелия от Матфея и перед Евангелиями от Луки и Иоанна.

Содержание и композиция

Основная тема Евангелия — жизнь и проповедь Иисуса Христа, Сына Божия. Евангелие от Марка наиболее краткое среди четырёх Евангелий. По многим фрагментам оно пересекается с Евангелием от Матфея, однако излагает некоторые события из жизни Иисуса более кратко и в другом порядке. Обращено Евангелие к христианам из язычников — по сравнению с Евангелием от Матфея в тексте присутствуют объяснения иудейских обычаев и географии Палестины, а также намного более редки ссылки на Ветхий Завет. Митрополит Сурожский Антоний писал о нём:

Слог евангелиста Марка замечательно живой и выразительный. У него часто встречается выражение "тотчас" или "немедленно". Трудно допустить, чтобы можно было сочинить такой чистосердечный рассказ; он носит на себе печать правдивости, в чём всё больше и больше мы убеждаемся по мере изучения его.

Только в этом Евангелии приведён эпизод о неизвестном юноше, который в ночь взятия Христа воинами выбежал на улицу в одном одеяле, и когда один из воинов схватил его за одеяло, то, вырываясь из рук воина, он оставил одеяло в его руках, и убежал совершенно нагой (14:51—52). По преданию, этот юноша и был сам евангелист Иоанн Марк.

Начинается Евангелие с проповеди ближайшего предшественника (согласно Евангелиям) Иисуса Христа Иоанна Крестителя, особое внимание евангелист уделяет чудесам и проповедям Спасителя, рассказ о которых, по его замыслу, должен укрепить веру обращённых язычников. Значительное внимание уделено последним неделям жизни Христа (главы 11—16, то есть почти половина книги). Стиль книги — живой и динамичный. Греческий язык Евангелия от Марка — не литературный, а скорее разговорный, в нём присутствуют семитское влияние и отдельные латинизмы. Только в Евангелии от Марка упоминаются два чуда, совершённые Христом — исцеление глухого косноязычного (7:31—37) и исцеление слепого в Вифсаиде (8:22—26); а также две притчи — о посеве и всходах (4:26) и об ожидании хозяина дома (13:34).

• Проповедь Иоанна Крестителя и Крещение им Христа (1:1—13)
• Начало служения Христа в Галилее и призвание первых учеников (1:14—20)
• Исцеления и проповедь в Галилее (1:21—12)
• Призвание 12 апостолов и наставления им на проповедь (3:13—19)
• Чудеса и притчи Христа. Проповедь в Галилее и окрестных землях (3:20—13)
• Смерть Иоанна Крестителя (6:14—29)
• Новые притчи и чудеса (6:30—38)
• Преображение Господне (9:1—13)
• Иисус идёт из Галилеи в Иудею. Притчи и чудеса (9:14—52), исцеление иерихонского слепца (10:46—52)
• Вход Господень в Иерусалим (11:1—11)
• Проповедь в Иерусалиме (11:12—44)
• Предсказания Иисуса о разрушении Иерусалима и конце света (глава 13)
• Помазание Иисуса миром (14:1—9)
• Тайная вечеря (14:12—31)
• Гефсиманское борение, арест и суд (14:32—72)
• Христос перед Пилатом (15:1—20)
• Распятие и погребение (15:21—47)
• Явления воскресшего Христа (16:1—20)

Авторство

См. также: Авторство Библии

В самом тексте Евангелия каких-либо указаний на личность автора также не содержится, однако древнее церковное предание считает таковым Иоанна Марка, апостола из числа 70, ученика апостола Петра (в Первом послании апостол Пётр называет Марка сыном своим — указание на то, что он был обращён самим Петром). Апостол Марк фигурирует в Деяниях апостолов. С раннехристианских времён в Церкви считалось, что главным источником Евангелия были воспоминания апостола Петра, Марка называли его истолкователем. Папий Иерапольский, живший в начале II века, по свидетельству церковного историка IV века Евсевия Кесарийского, сообщал следующее:

Марк, истолкователь апостола Петра, записал слова и деяния Иисусовы с точностью, но не по порядку. Евсевий Кесарийский, «Церковная история»

Об авторстве Марка и тесном влиянии на него рассказов Петра писали Климент Александрийский, Ириней, Ориген, Тертуллиан и многие другие раннехристианские деятели.

Время и место создания

Время создания достоверно установить невозможно. Многие исследователи полагают, что Евангелие от Марка создано первым, некоторые вслед за Августином считают его вторым после Матфея. Большинство исследователей сходится в том, что оно написано раньше Евангелий от Луки и Иоанна. Наиболее вероятное время создания книги — 60—70-е годы I века. По версии Евсевия Кесарийского, Евангелие написано в 43 году. Наиболее вероятное место создания Евангелия от Марка — Рим. В её пользу говорят свидетельства Папия Иерапольского, Климента и Иринея. В Евангелии от Марка присутствует ряд латинизмов (центурион, легион, динарий), отсутствующих в Евангелии от Матфея. По мнению св. Иоанна Златоуста, книга написана в Александрии.

Подлинность

Против подлинности Евангелия не было серьёзных возражений, за исключением стихов 9—20 последней 16 главы (16:9—20), носящих, по мнению некоторых критиков, печать позднейшего происхождения. По свидетельству Евсевия, Иеронима и других, Евангелие от Марка в их время заканчивалось словами: «потому что боялись», то есть 8 стихом главы. Заключительных стихов нет в синайском и ватиканском манускриптах.

Современные исследования

Евангелие от Марка было предметом обширной экзегетической и критической литературы. Большинство современных исследователей полагают, что Евангелие от Марка создано первым. Согласно гипотезе двух источников, Евангелие от Марка, наряду с источником Q, послужило основой для написания Евангелий от Матфея и Луки: «Исследователи новозаветных евангелий, отмечая сходство первых трех, высказывают предположение, что Евангелие от Марка было самым ранним из них, а в евангелиях от Матфея и Луки был использован кроме Марка еще какой-то источник, представляющий собой не связный рассказ о жизни Иисуса, а собрание его речений».

Литература

• Новый Завет. Комментарии. — Брюссель: «Жизнь с Богом», 1989.
• Епископ Григорий (Лебедев). Толкование на Евангелие (от Марка и Луки). — 2006.
• Толковое Евангелие. — М., 2000. — Т. 2: От Марка и Луки. В 3 тт.
• Браун, Р. Введение в Новый Завет. — ББИ, 2007.

Отрывок, характеризующий Евангелие от Марка

– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.