Мразек, Вацлав

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан) К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Вацлав Мразек
чеш. Václav Mrázek
Фотография из уголовного дела
Дата рождения:	22 октября 1925(1925-10-22)
Место рождения:	Прага
Гражданство:	Чехословакия Чехословакия
Дата смерти:	30 декабря 1957(1957-12-30) (32 года)
Место смерти:	Прага
Причина смерти:	Повешение
Наказание:	Смертная казнь
Убийства
Количество жертв:	не менее 7
Количество раненых:	4
Период убийств:	1951-1957
Основной регион убийств:	Хомутов и окрестности
Способ убийств:	огнестрельное оружие
Оружие:	Walther 7,65 мм.
Мотив:	сексуальный
Дата ареста:	17 марта 1957 года

Эта статья — о серийном убийце. О футболисте см. Мразек, Вацлав (футболист).

Вацлав Мразек (чеш. Václav Mrázek) (22 октября 1925 года, Прага, Чехословакия — 30 декабря 1957 года, Прага, Чехословакия) — чешский серийный убийца, педофил и некрофил, жертвами которого стали, как минимум, 7 человек. Мотивы преступлений как сексуальные, так и с целью ограбления. Кроме изнасилований, был также обвинён в 127 других преступлениях.

Биография

Вацлав родился в очень бедной семье, в которой было 12 детей. Некоторое время семья жила в списанном вагоне. Четверо его братьев и сестёр умерли ещё в детстве. Школу бросил после пятого класса. С ведома родителей стал совершать кражи, в основном одежды и продуктов питания. Отец обучал красть и других детей. Главным сообщником Вацлава стал его брат Карел. За одну из краж был в 1941 году осужден на 18 месяцев тюремного заключения.

Его одержимость женщинами уходит корнями в 1946 год, когда он в составе гуманитарных конвоев, возил гуманитарную помощь в Румынию и Болгарию. Солдаты частично разворовывали груз и меняли его, в том числе, на сексуальные услуги. Он стал свидетелем и участником некоторых необычных сексуальных практик. Также иногда стреляли из едущего поезда во всё живое, что видели. Молодому Мразеку это давало чувство превосходства над другими. Позже вспоминал пережитое в тот период с большим удовольствием. Также тогда он пристрастился к порнографической литературе, часто садистского характера.

У Мразека с юности стали проявляться различные девиации сексуального поведения, в том числе садизм, некрофилия, педофилия и зоофилия. Для удовлетворения своих сексуальных желаний пытался устроиться работать в морг. Наибольшее удовольствие ему доставлял момент умерщвления жертвы. Он признавался, что когда жертва после выстрела падала на землю, это возбуждало его больше, чем сам половой акт.

Женщины, с которыми он имел «нормальные» отношения, описывали его как достаточно посредственного любовника. Отталкивала также его маниакальная бережливость, происходившая из бедного детства.

Большую часть времени, в течение которого совершал преступления, он прожил с постоянной партнёршей, от которой имел несколько детей.

Преступления

Во время прогулок по Хомутову Вацлав часто видел одиноких молодых девушек. Такие встречи вызывали у него желание сексуально овладеть девушками. Желание было настолько мощным, что вызывало прилив крови к голове, пульсирующую боль, слабость и чувство приближения обморока. В результате он пришёл к идее использования насилия для достижения полового акта.

Первое убийство совершил 22 августа 1951 года, когда тремя ударами палки убил Хану Хлоубову (15 лет), когда она пасла у леса коров. Тело оттащил на менее видное место и удовлетворил с ним свою похоть. До признаний Мразека это убийство не связывалось с остальными.

16 сентября застрелил тремя выстрелами Брониславу Паюркову (32 года) на дороге между Йирковом и Кийицеми. Тело затащил через дамбу к ручью, где совершил с ним половой акт, а затем втащил в воду. Звуки стрельбы его напугали. На следующие преступления предпочёл взять нож. Однако следующие две жертвы выжили. В одном случае нож не смог пробить челюстную кость, в другом девочке было нанесено 18 ножевых ран, однако все поверхностного характера. Малая глубина раны, низкий рост преступника и его тонкий голос вызвали предположение полиции, что преступником могла быть и женщина (с живыми жертвами не смог совершить сексуальный акт).

1 июня 1952 года Мразек проходил мимо корчмы, где были танцы. Взглянув в окно на танцующих девушек, испытал возбуждение и решил совершить ещё одно нападение. Возле корчмы украл велосипед, на котором стал ездить по окрестностям, высматривая очередную жертву. Дважды проехал мимо Елены Мармоновой (22 года), а на третий раз выстрелил. Пуля пролетела между волосами и воротником пальто. Удивлённая Мармонова нагнулась, и вторая пуля пробила пальто на её спине. Мразек подошёл поближе, но следующая пуля застряла в стволе. Во время стрельбы у него произошла эякуляция, в связи с чем он потерял к девушке интерес. Отверстие от пули на пальто обнаружила только на следующий день. Первоначальная версия была, что это молодой человек девушки случайно продырявил ей одежду. Но прибыв на место ночной засады, обнаружили след волочения тяжёлого предмета в люцерну, где нашли тело Марии Дворжаковой (16 лет), которую Мразек убил через час после первой встречи, когда она ждала своего молодого человека. Он поехал подвезти их общего друга домой на мотоцикле, пообещав Марии вернуться как можно скорее. Девушка пошла в направление к району На Сенику, но встретила Мразека, едущего на велосипеде. Он убил её одним выстрелом. Потом отошёл на несколько метров, чтобы убедиться, что выстрел не привлёк ничьего внимания. Потом вернулся к телу, оттащил его к трансформаторной будке и ножом срезал с неё одежду. Потом совершил с телом половой акт. Голову прикрыл остатками одежды, а на тело положил туфли, которые Дворжакова несла в руках.

Четвёртой жертвой стала 14 июля 1954 года студентка Йиржина Хельмичова (16 лет), которая пошла в лес, чтобы насобирать трав, и где её должен был встретить её парень. Но она сильно опоздала, и тот её не дождался. Зато её встретил Мразек, проезжавший мимо на велосипеде. Проехав мимо, он спешился и позвал её. Девушка не ответила, тогда он выстрелил ей в лицо, а затем занялся сексом с её телом. Полиция начала масштабное расследование нападений.

Пятой и шестой доказанными жертвами стала пара Либуше Дуфкова (19 лет) и Карел Трлифай (26 лет). Он наткнулся на них, когда они шли пешком 9 августа 1955 года по дороге между Хомутовым и Бжезенцем. Карела убил тремя выстрелами, обчистил и скинул в яму, завалив его тело камнями и ветками. Дуфкова пыталась симулировать свою смерть. Она решила сбежать, когда убийца отвлёкся, но он заметил это и убил её одним выстрелом в спину, а затем, оттащив в сторону, совершил с телом половой акт.

Несмотря на всю масштабность поисков преступника в районе Хомутова, где совершались большинство из этих преступлений, Мразек достаточно долго ускользал от криминалистов. Впервые в истории чехословацкой криминалистики была создана специальная группа «Бронислава» (по имени предполагавшейся первой жертвы). Было проверено 25 000 подозреваемых, раскрыто несколько преступлений, и арестован ряд разыскиваемых полицией преступников, обнаружено и изъято большое количество нелегального оружия. Мразека, благодаря его тихому поведению и постоянной работе и семье, никто не подозревал, а он решил опять сменить способ нападения.

Следующих несколько девушек он пытался задушить, но они все остались живы и звали на помощь. В дополнение к покушениям на убийство, Мразек в этот период совершил несколько изнасилований очень молодых девушек, самой молодой из которых было 6 лет. Во время одного из преступлений он совершено случайно избежал захвата, а по видимому, и линчевания родственниками жертвы. Детей не убивал, так как, по его словам, считал это ненужным. Мразек знал о ведущемся расследовании, так как получал информацию от своих друзей, работавших в полиции. Из-за опасения быть пойманным, решил сменить место работы и переехал в Кладно. Из-за ошибки паспортного чиновника он был вычеркнут из списков подлежавших проверке.

Последнее ограбление и убийство совершил в отношении жены своего знакомого Ладислава Берана, Альжбеты (57 лет). Мразек решил ограбить своих знакомых, так как считал, что они скопили много денег. В ночь на 9 ноября 1956 года ворвался в дом Беранов. Он предполагал, что Беранова находится на ночной смене, и в доме никого нет. Однако, в спальне он столкнулся с Альжбетой, которая его узнала и стала звать по имени. Мразек убил её прямо на постели топором, который он подобрал во дворе. Убийство он первоначально не планировал. Топор взял, чтобы с его помощью взломать дверь. Заставил 11-летнюю внучку убитой женщины помогать искать в доме ценности и деньги. Перед уходом изнасиловал девочку. Она не могла его описать, так как его лицо было закрыто платком.

Задержание

Мразек был задержан 17 марта 1957 года после обыска, проведенного из-за того, что его поймали на краже на шахте в Любушине, где он работал в качестве банщика. Один из шахтёров, вышедший раньше, поймал его за руку, когда он обыскивал одежду в раздевалке. Из-за того, что подобные кражи происходили и раньше, шахтёры вызвали полицию. При обыске было обнаружено несколько вещей, украденных при последнем убийстве. В подвале был найдет пистолет Walther 7,65 мм., соответствующий оружию, применявшемуся в нескольких убийствах в районе Хомутова. Следователи также обнаружили в квартире множество краденных вещей.

Мразек первоначально сознался только в нескольких кражах. К нему в камеру подсадили информатора, который ничего не смог у него выведать. Только после получения результатов баллистической экспертизы, расплакался и сознался во всех убийствах и ещё целом ряде других преступлений. Он знал о преступности своих деяний и действовал достаточно обдуманно, что и позволило ему столь долгое время избегать правосудия. Интересно, что по его словам он боялся вида крови. Среди украденных вещей было много таких, которые Мразек никак не мог использовать в хозяйстве.

Мразека также подозревали в трёх убийствах в Северной Богемии, объединённых в дело «Эрика», по имени одной из жертв. Ни в одном из них он не признался, а из двух был позднее вычеркнут как возможный преступник.

Мразек был необычно быстро осуждён, ещё в 1957 году. Он не знал что в Чехословакии опять введена смертная казнь, и был уверен что получит максимальный срок в 10 лет за 7 убийств, 4 покушения на убийство и 14 случаев изнасилования малолетних.

30 декабря 1957 года Вацлав Мразек был казнён в тюрьме Панкрац. Его брат Карел получил 12 лет лишения свободы за соучастие в ряде ограблений.

В культуре

• По мотивам дела Мразека режиссёр Петр Шульхофф снял в 1966 году фильм «Убийца прячет лицо» (чеш. Vrah skrývá tvář).
• Дело Мразека является одной из частей документальной трилогии «Антология преступлений» (чеш. Hrdelní zločiny) 2001 года.

Ссылки

• [www.vrazi.cz/?category=mrazek-vaclav Václav Mrázek na vrazi.cz]
• [www.serialkillers.estranky.cz/clanky/seriovi-vrazi/vaclav-mrazek.html Sérioví vrazi — Václav Mrázek]
• [murderpedia.org/male.M/m/mrazek-vaclav.htm Murderpedia-Václav MRÁZEK]
• [www.ahaonline.cz/clanek/krimi-pribehy/76649/nekrofil-vaclav-mrazek-od-erotickych-orgii-presel-k-sexu-s-mrtvolami.html Nekrofil Václav Mrázek: Od erotických orgií přešel k sexu s mrtvolami!]
• [kriminalistika.eu/muzeumzla/mrazek/mrazek.html Václav Mrázek — Muzeum zločinu]
• [www.policie-cr.cz/15-vaclav-mrazek-seriovy-vrah.html VÁCLAV MRÁZEK - SÉRIOVÝ VRAH на сайте Чешской полиции]

Отрывок, характеризующий Мразек, Вацлав

Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.