Мруговский, Иоахим

Иоахим Мруговский
Joachim Mrugowsky
Мруговский, Иоахим
Дата рождения:	15 августа 1905(1905-08-15)
Место рождения:	Ратенов
Дата смерти:	2 июня 1948(1948-06-02) (42 года)
Научная сфера:	медицина
Альма-матер:	Галле-Виттенбергский университет

Иоахим Мруговский (нем. Joachim Mrugowsky; 15 августа 1905, Ратенов, — 2 июня 1948, Ландсберг-на-Лехе) — нацистский врач, оберфюрер СС (20 апреля 1944), руководитель института гигиены СС, обвиняемый на Нюрнбергском процессе по делу врачей.

Биография

Родился в семье военного врача. В 1923 г. после получения аттестата зрелости учился банковскому делу. С 1925 по 1931 год изучал медицину, биологию и ботанику в университете Галле. 1 марта 1930 года вступил в НСДАП (№ 210 049) и СА. В том же году возглавил университетскую ячейку Национал-социалистического союза студентов Германии и в этом качестве руководил началом кампании против богослова Гюнтера Дена.

В 1930 г. получил ученую степень доктора естественных наук, а в 1931 г. сдал государственный экзамен по медицине. 15 ноября 1931 года стал членом СС (№ 25 811). В 1931—1932 гг. являлся врачом-практикантом в Кюстрине, в 1932 г. после получения свидетельства о допущении к врачебной практике был младшим ординатором в терапевтическом отделении городской больницы в Кюстрине. С 1933 г. ассистент в Институте гигиены при университете в Галле, где в феврале 1934 г. в дополнение к основным обязанностям был назначен преподавателем курса для медиков «наследственность человека и расовая гигиена».

В 1933 г. в звании унтерштурмфюрера СС был переведен в СД. В 1935 году он стал штатным руководителем СС оберабшнитта СД «Норд-Вест» (Ганновер), и по совместительству занимался преподаванием предмета «наследственность человека и расовая гигиена» в Ганноверской технической высшей школе. В 1937 году защитил докторскую диссертацию в Галле. C 1938 года сотрудник штаба санитарного отдела «частей усиления СС» (нем. SS-Verfügungstruppe), а также медико-санитарного управления войск СС.

С начала 1939 г. создатель и руководитель гигиеническо-бактериологической лаборатории СС в Берлине. В июле 1939 года был назначен доцентом факультета гигиены и бактериологии Берлинского университета. В 1940 г., во время Второй мировой войны принимал участие в боевых действиях на западноевропейском фронте в качестве врача санитарной роты в составе дивизии СС «Дас Райх». С ноября 1940 по май 1945 г. руководитель Института гигиены войск СС. Кроме того, со 2 декабря 1942 г. он являлся начальником управления гигиены (Amt XVI) в составе Управленческой группы «D» (Санитарная служба войск СС) Главного оперативного управления СС, а с 31 августа 1943 — главным гигиенистом при Имперском враче СС и полиции.

В сентябре 1944 года стал экстраординарным профессором кафедры гигиены в университете Берлина. Мруговский принимал активное участие в медицинских экспериментах над узниками концлагеря Заксенхаузен.

Нюрнбергский процесс

В 1946 году предстал перед Нюрнбергским трибуналом по делу врачей. За военные преступления, преступления против человечности и участие в преступной организации (СС) был пригововорен к смертной казни через повешение. Иоахим Мруговский был повешен 2 июня 1948 года в тюрьме города Ландсберг-на-Лехе. Интересно, что находились заключенные Заксенхаузена, предоставившие о Мруговском положительные отзывы.

Присвоение званий

• СС-Манн (15 октября 1931)
• Труппфюрер СС (31 июля 1932)
• Обертруппфюрер СС (20 декабря 1933)
• Унтерштурмфюрер СС (9 ноября 1934)
• Оберштурмфюрер СС (20 апреля 1935)
• Гауптштурмфюрер СС (30 января 1936)
• Штурмбаннфюрер СС (9 ноября 1936)
• Оберштурмбаннфюрер СС (20 апреля 1941)
• Штандартенфюрер СС (21 июня 1942)
• Оберфюрер СС (20 апреля 1944)

Литература

• Залесский К. А. СС. Самая полная энциклопедия. — М.: Яуза-пресс, 2012. — 896 с. — ISBN 978-5-9955-0462-7.
• J. Hahn, U. Gaida, M. Hulverscheidt [hygiene.charite.de/fileadmin/user_upload/microsites/m_cc05/hygiene/Brosch_Hygiene_VS.pdf 125 Jahre HygieneInstitute an Berliner Universitäten Eine Festschrift] (стр.31)

См. также

• Программа эвтаназии Т-4
• Холокост
• Нюрнбергский процесс над врачами

Отрывок, характеризующий Мруговский, Иоахим

В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.