Мстислав (Скрипник)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Мстислав (Скрыпник)»)
Перейти к: навигация, поиск
Патриарх Мстислав
Патріарх Мстислав<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
1-й Патриарх Киевский и всея Руси-Украины
5 июня 1990 — 11 июня 1993
Интронизация: 18 ноября 1990
Церковь: Украинская автокефальная православная церковьУкраинская православная церковь Киевского патриархата
Преемник: Владимир (Романюк) (как Патриарх Киевский и всея Руси-Украины, Первоиерарх УПЦ КП)

Димитрий (Ярема) (как Патриарх Киевский и всея Украины, Первоиерарх УАПЦ)
Константин (Баган) (как Митрополит Чикагский, Первоиерарх УАПЦ в США и диаспоре )

 
Имя при рождении: Степан Иванович Скрипник
Оригинал имени
при рождении:
Степан Іванович Скрипник
Рождение: 10 апреля 1898(1898-04-10)
Полтава, Российская империя
Смерть: 11 июня 1993(1993-06-11) (95 лет)
Гримсби Онтарио, Канада
Похоронен: Саут-Баунд-Брук, США
Принятие монашества: май 1942

Мстисла́в (в миру Степан Иванович Скрипник или Скрыпник; 10 апреля 1898, Полтава, Полтавская губерния, Российская империя — 11 июня 1993, Гримсби, провинция Онтарио, Канада) — украинский религиозный деятель, предстоятель Украинской автокефальной православной церкви и Украинской православной церкви Киевского патриархата.





Биография

Родился в набожной семье Скрипников. Его мать была родной сестрой Симона Петлюры, главы Директории УНР (Украинской Народной Республики) (19191920).

Окончил полтавскую 1-ю классическую гимназию. Затем — офицерское училище в Оренбурге. Служил в Русской Императорской Армии.

Участник гражданской войны на Украине. В марте 1918 вступил добровольцем в Армию Украинской Народной Республики, в составе которой в 1918—1919 принимал участие в боях против отрядов Красной Армии. За боевые заслуги ему было присвоено старшинское звание — хорунжего. В 1920—1921 служил личным адъютантом Главного атамана УНР Симона Петлюры. Выполнял функции дипломатического курьера.

После разгрома петлюровских войск и отступления в Польшу попал в лагерь для интернированных в Калише. После освобождения из лагеря, выехал на Волынь, позже — в Галичину, где работал в украинских кооперативных и культурно-образовательных учреждениях. Учился в варшавской школе политических наук.

С 1930 по 1939 избирался депутатом польского сейма от украинского населения Волыни. Прославился своими выступлениями на заседаниях сейма в защиту украинских православных церквей. Был постоянным членом президиума Общества им. Петра Могилы в Киеве, основателем и председателем общества «Украинская школа» в Ровно, где постоянно проживал.

Будучи вице-бургомистром Ровно, тесно сотрудничал с волынским воеводой Г. Юзевским. Перед занятием Ровно Красной армией в сентябре 1939 годы переехал в Хелм.

С 1940 Степан Скрипник — заместитель председателя Холмского Епархиального Совета, во главе которого был архиепископ Иларион (Огиенко).

1 сентября 1941 в оккупированном немецкой армией г. Ровно состоялось первое заседание Украинского совета доверия Волыни — общественного органа самоуправления во главе с С. Скрипником (будущим патриархом УАПЦ Мстиславом). В его состав входили в то время писатель У.Самчук, руководящие деятели ОУН (Б) Ростислав Волошин, Е. Грабец, С. Качинский и др. Тогда же на заседании совета на Волыни был создана «Временная администрация Украинской Православной Церкви», которую возглавил архиепископ Поликарп (Сикорский).

Осенью 1941 С. Скрипник был избран заместителем председателя Украинского Церковного Совета на Волыни и связным этого Совета с Всеукраинским Церковным Советом в Киеве.

Церковная деятельность

В апреле 1942 принял диаконство, становится священником. В начале мая 1942 постригается в монахи, принимая имя Мстислав. 14 мая — по решению Собора УАПЦ рукоположен епископом Переяславским. Хиротония состоялась в Андреевском соборе в Киеве.

Провëл в Почаеве переговоры с митрополитом Украинской автономной православной церкви Алексием (Громадским) об объединении двух церквей.

С июня 1942 Владыка Мстислав начал объезжать Украину — Переяславщину, Кременчуг, Лубны, Хорол, Полтаву, Харьков и т. д. В августе немецкая оккупационная власть запретила Мстиславу служить и находиться в Киевском генерал-губернаторстве как на левом, так и на правом берегу Днепра. За отказ ему приказано выехать прочь. В октябре 1942 в Ровно Мстислав (Скрипник) был арестован немцами, переправлен в тюрьму в Чернигове, а оттуда в тюрьму в Прилуках, где он находился до весны 1943 года, откуда его перевезли в Киев. В конце апреля его освободили с запретом выезда за пределы Киева и проводить богослужения.

С 1944 жил в Варшаве, затем — в Словакии и Германии, где возглавлял епархии в Гессене, Вюртемберге.

Выполнял поручения Митрополита Поликарпа (Сикорского) и сопровождал через Австрию и Германию духовенство с семьями, эвакуируемое в более безопасные места в связи с наступлением советской армии.

Весной 1947 Собор епископов УАПЦ, состоявшийся на территории Северной Америки, избрал Мстислава Архиепископом. Осенью того же года он уехал в Канаду, чтобы там возглавить УАПЦ.

В течение трëх лет служил — Архиепископом Виннипега и всей Канады. В 1949 году возглавил УПЦ в США.

16 октября 1950 по инициативе Владыки Мстислава в Нью-Йорке состоялся Собор по объединению с епархией архиепископа Иоанна (Теодоровича). Новая организация получила название Украинской Православной Церкви США — самоуправляемой Православной церкви в составе Константинопольского патриархата, ставшей в результате этого самой большой украинской Церковью в США. Владыка Иоанн был избран митрополитом УПЦ в США, а Мстислав — заместителем митрополита и главою Консистории.

Благодаря Мстиславу церковь приобрела землю недалеко от Нью-Йорка — в Саут-Баунд-Брук. Здесь был построен церковно-мемориальный комплекс, перенесены консистории и другие учреждения. В 1950-е годы здесь по проекту выдающегося церковного архитектора Юрия Кодака (сына писателя Степана Васильченко) построен величественный храм — Церковь-памятник, а возле неë открыт украинский пантеон — православное кладбище. Сейчас здесь функционируют украинский музей, библиотека, издательство с типографией, украинская православная духовная семинария Святой Софии, издается ежемесячный журнал «Украинское Православное Слово».

В 1971 году митрополит УПЦ в США Иоанн (Теодорович) скончался, его преемником стал митрополит Мстислав (Скрипник).

5 июня 1990 в Киеве на I Соборе УАПЦ Мстислав был избран Патриархом Киевским и всей Украины. В октябре 1990 года вновь приехал на Украину, посетив Киев и Львов. 18 ноября 1990 в Соборе святой Софии в Киеве состоялась его интронизация: Мстислав стал первым Патриархом УАПЦ. После создания в 1992 Украинской православной церкви Киевского патриархата провозглашен еë Предстоятелем с титулом Патриарха.

1-10 июля 1992 года состоялся визит в Киев из США Мстислава (Скрыпника). Мстиславу был предоставлен бывший санаторий ЦК КПУ в Пуще-Водице под Киевом. 2 июля Мстислав встречался с Президентом Украины Леонидом Кравчуком. К журналистам патриарх допущен не был[1].

Умер в канадском городе Гримсби. Похоронен на кладбище в Саут-Баунд-Бруке, штат Нью-Джерси, США.

Напишите отзыв о статье "Мстислав (Скрипник)"

Примечания

  1. [www.pravoslavie.ru/put/print5499.htm Русская Православная Церковь ХХ век1 июля (версия для печати) / Православие. Ru]

Литература

  • Святійший Патріарх Київський і всієї України Мстислав // Людина і світ. — 1990. — № 12. — С. 10-14.  (укр.)
  • Смирнов А. Мстислав (Скрипник): громадсько-політичний і церковний діяч. 1930—1944: Монографія. — К.: Смолоскип, 2008. — 326 с.  (укр.)

Отрывок, характеризующий Мстислав (Скрипник)

Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.