Месье Ибрагим и цветы Корана

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Мсье Ибрагим и цветы Корана»)
Перейти к: навигация, поиск
Месье Ибрагим и цветы Корана
Monsieur Ibrahim et les fleurs du Coran
Жанр

драма

Режиссёр

Франсуа Дюпейрон

Продюсер

Лоран Петен
Мишель Петен

Автор
сценария

Франсуа Дюпейрон
Эрик-Эммануэль Шмитт (роман)

В главных
ролях

Омар Шариф
Пьер Буланже

Оператор

Реми Шеврен

Кинокомпания

France 3 Cinéma, ARP Sélection

Длительность

94 мин.

Сборы

11,6 млн $

Страна

Франция Франция

Язык

французский
турецкий

Год

2003

IMDb

ID 0329388

К:Фильмы 2003 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«Месье Ибрагим и цветы Корана» (фр. Monsieur Ibrahim et les fleurs du Coran) — кинофильм режиссёра Франсуа Дюпейрона, вышедший на экраны в 2003 году. Экранизация одноименного романа Эрика-Эммануэля Шмитта.





Сюжет

Еврейский мальчик Моисей, которого все зовут просто Момо, живет вдвоем с отцом, однако отношения у них не ладятся. Вскоре Момо начинает сближаться с пожилым мусульманином Ибрагимом, владельцем небольшого магазинчика, постоянным клиентом которого является Момо. Ибрагим дает мальчику различные наставления и постепенно начинает знакомить его с мудростью Корана.

В ролях

Награды и номинации

Напишите отзыв о статье "Месье Ибрагим и цветы Корана"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Месье Ибрагим и цветы Корана


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.